Манька исходила Спасителей вдоль и поперек, и ни один Бог ей не подошел.

Господь Йеся, вроде как и на вид приятный, и про любовь много говорил, а как Дьявол скажет, истинно вампир, самая настоящая жадность до чужой плоти и имущества.

О Пророке подумаешь, опять же, найдут к чему придраться: А кто отвратился от толка Ибрахима, кроме того, кто оглупил свою душу? Мы избрали его уже в ближнем мире, а в будущем, он, конечно, среди праведников. Вот, сказал ему его Господь: «Предайся!» Он сказал: «Я предался Господу Миров!» А как можно оглупить свою душу, оставаясь праведником? Ну оглупил душу, а душа тебя оглупила, и нет ума ни у того, ни у другого. Бьющим только спину подставь — это она по опыту знала, били и без Пророка.

О веселом Боге подумаешь: ну не прожить зиму с песнями и плясками — с первыми заморозками откинешься.

Люди привыкли к своим Богам и Дьяволом не интересовались. Спасителей им хватило за глаза. Их объяснения приняли безоговорочно, оставляя единственными, довольствуясь той мудростью, которую находили в их высказываниях. А ей хотелось иметь такого Бога, чтобы высказать наболевшее, и не помолить, а потребовать свое. Если бы Дьявол захотел стать ее Богом, пожалуй, она бы поставила его на пьедестал. Но Дьявол Богом был, а принять под свое крыло не торопился. А она, если уж на то пошло, в последнее время начала считать себя умнее и Сына Божьего, и Пророка, и Веселого Бога. Откуда им было знать, как оперативно надо рассматривать Бездну?! А она знала, даже представляла ее в профиль и анфас…

Она скептически окинула взглядом Дьявола: вот, теперь в последнем Господе пришлось разочароваться! В том самом, который поднял из глубин Бездны вселенную, в которой для нее не нашлось места. У Дьявола снега зимой не выпросишь. Она припомнила, как он бил ее, как подтрунивал над язвами, как сваливал на нее тяжелые похороны и разборки с нечистью, как издевался, заманивая из огня да в полымя.

И где он, после этого, Бог Истинный, если давно стал Богом Нечисти, прикрываясь проклятиями, о которых давно никто не помнил?!

— Бог Богом, а беременной девушку сделал, да еще в монастыре! — укорила она Дьявола. — Был бы отцом примерным, вот и поняли бы люди, как надо детей воспитывать. С чего тогда один из воинов сказал: истинно Сын Божий?

— Муку не принял, а дух испустил, — отпарировал Дьявол. — Только Бог мог достать из вампира дух. Бог, который его родил в чреве. Залез он туда, да весь вышел. Манька, у тебя совесть есть? — не выдержал он. — Детей не сознанием зачинают! Уж в чем меня нельзя укорить, так в разврате! — Дьявол обиделся. — Я ж Бесплотный! Самый честный праведник! На земле не было, и не будет такого праведника — я в законах прописан от Небытия до Бытия. Я только дыхание жизни могу дать, чтобы земля приняла чужое сознание и не отринула, как инородное тело, не дожидаясь, когда его причислят к лику святых. Но дыхание, а не себя самого! Земля животворящая могла бы, но она всегда родит, это не акт половых сношений, а процесс миротворчества. Еще есть животворящие кресты, но как крестом зачинается живое, этого я себе представить не могу. Еще животворящая вода, но тоже… из области фантастики.

— Но спасти ты бы мог больше людей, если бы не испортился! — обиделась Манька. — Ты говоришь, сжигаю, вещаю, убиваю… Но ведь не ты, люди. А если люди, то не все.

— А спасать я могу только тех, у кого особая нужда иметься, до остальных мне дела нет, — сухо заявил Дьявол. — Немногие люди живут в моей земле долгие годы. Герои, которые именем своим вросли в землю и пустили корни. А ты не растешь, ты срубленная валяешься в земле своей, и нет у тебя ни имени, не имения.

— Да, Манька, это были такие люди! Такие люди! — задумчиво и восхищенно произнес Борзеевич. — Запамятовал какие, но были! Вставали они с колен, и пили кровь у вампиров. Целый город могли выпить. В огне не горели, в воде не тонули, сквозь медные трубы умудрялись протиснуться. А как их гнали, какие козни против них строили! — он смахнул непрошеную слезу.

— Без тела живут? — недоверчиво покосилась на обоих Манька.

— Какое у сознания может быть тело? — удивился Дьявол. — У тебя и сейчас его нет! Форма территориальной единицы… Ты можешь вынырнуть где угодно, а можешь смотреть в целом. В том-то и дело, что земля не слышит вас, для нее вас как бы не существует, перепутать тебя с записью, ей ничего не стоит. Ужас, как беспомощны ваши сознания, когда не опираются на землю. Не будучи в Бездне, вы стоите в ней одной ногой. Сама подумай, человека можно усыпить, обрезать, а потом плевать в него всю оставшуюся жизнь… Глина, из которой вы созданы, настолько бестолковая, что я миллионы лет думал, куда ее приспособить, вроде и в Бездну отправить жалко, и земле не особо нужна. А потом понял: если хорошенько встряхнуть, то она начинает осознавать Бытие. Очень объективная оказалась материя. Только если постоянно не подзаряжать, садится, как плохой аккумулятор.

Дьявол тяжело вздохнул. Возразить ему оказалось нечем.

— Господи, когда я сунулся головой в Бездну, я ошулушился, как луковица. Вроде не убыло от меня, но откуда это все взялось?!

— Может, это не ты, может, это Бездна такая, а Небытия, как такового, не существует? — Манька испытующе взглянула на Дьявола. — Может, миллиард килоджоулей энергии скопились в одном месте и решили, что они сами по себе, а все остальное само по себе?! И встречает нас там Господь, который выставил тебя… И Спаситель… Мудрые люди тебя не любят, и ото всех, кого ты своими называешь, избавляются!

— А как она туда попала? Я удрать решил, или Бездна от меня отказалась? — засмеялся Дьявол. — Интересная теория, только, когда вы туда уходите, я понимаю, сознание Бездну интересует меньше всего. Красная глина — всего лишь материя. Высосала последние капли энергии, выдавила вон, а сознание ушло в Небытие. И если я не успеваю в это время собрать первоматерию, ей тоже недолго остается. Хорошенькая перспектива! Ладно бы материю изводила, а возьми Сварожича — Подвселенское пространство, который вмещает и Перуна, и Валеса, суть животворящие земли Небесной и Поднебесной! А и то, летел-летел, да и утонул во Тьме. Он не ты, он Бог! Мой, так сказать, внук — сын Сварога, который пространство вселенной в целом.

Умом человеческим нас нельзя понять, мы не произведения земли, мы Боги, которые не имеют внутри себя ничего, что привык видеть человек. Мы злые, и враги, когда и тот и другой спит и видит войну не на жизнь, а на смерть. И нет никакой возможности договориться… Бездна — объективная физическая (для меня!) сила, которая не обладает сознанием и противостоит мне, а я защищаюсь от нее. И если перейдет хоть одна черта из Закона, ужас придет на землю. Все, что ты видишь, изменится до неузнаваемости, кровью станет каждый атом, который разделится сам в себе и обратится в зыбкий туман, рухнут своды Поднебесной, смешиваясь, и она погрузится во Тьму.

— И почему я вас слушаю? — Манька тяжело вздохнула. — Если у меня, как ты говоришь, есть земля, которая меня не знает, на что она мне? Где вампир? Нет его! Так почему видит его и не видит меня, которая здесь? Почему тешит себя Благодетелями?

— Ох, Манька… У земли на земле есть миссия: стать автономией, чтобы успешные мои проекты примерить на себя и определение состряпать, — осуждающе строго посмотрел на нее Дьявол. — Я могу что угодно слепить, а дать оценку только независимый эксперт. Взять тех же динозавров — уменьши я их в тысячу раз, они бы только спасибо сказали! Крокодилы нисколько не жалеют о своих размерах… Земля принадлежит вам условно, как комната в общежитии, как изба на курьих ногах. Я, Дьявол, для земли единственный Мудрый Правитель, а все остальные — враги. Она записывает за вами каждый вздох, каждую мысль, чтобы научится быть собой и войти в Сад-Утопию, как творение, как украшение… И украшает себя, как невеста. Не для вас, для меня, выискивая у себя все самое лучшее и выставляя напоказ или Благодетеля, или Мучителя.

И вот, я скажу: а покажи-ка мне Манькино сознание!