Тяжелая каменная плита была сдвинута в сторону. Рядом с ней зияла пасть глубокого и узкого колодца: семь локтей в длину, два - ширину, и глубиной в три копья. Эта узкая шахта пронзала основание башни и углублялась в скалу, на которой некогда воздвигли Файон. На каменной плите лежал длинный сверток, расширявшийся с одного конца. Жрец Нем-Эхатон, хранитель Города Мертвых и сам похожий на труп, вглядывался в сверток и плиту, сжимая тощими руками посох.

Над стенами и башнями Файона плыл Гимн Сна. Первый хор жрецов выводил:

Что приятнее благ мира?

Слаще губ возлюбленной,

Слаще крови врага,

Слаще мести, выше гордыни,

Пьяней вина, крепче гранитных стен,

Глубже пропасти в горах Кешана,

Темнее ночи?

Второй хор отвечал:

Сон, сон, сон…

Сон вечный, сон крепкий, сон беспробудный.

Сон приятнее благ мира,

Сон слаще губ возлюбленной,

Сон слаще крови врага,

Сон слаще мести, выше гордыни,

Сон пьянее вина, крепче гранитных стен,

Сон глубже пропасти в горах Кешана,

Сон темнее ночи…

Жрецы, песнопевцы и заклинатели, пели давно, но голоса их оставались по-прежнему звонкими и сильными; тут, в Файоне, собрали лучших из лучших, одаренных магической мощью и колдовским искусством. Жрецы, однако, не знали, кого - или что - им полагалось заклясть, но это не сказывалось на исполнении древнего ритуала и не лишало его силы. Точкой ее приложения был сверток, лежавший на плите у ног старого Нем-Эхатона.

Объединившись, оба хора выводили теперь Проклятие Сета:

Да будут члены твои камнем,

Да уподобятся они недвижным утесам,

Да скует их холод Вечной Бездны -

Так говорит Бог над богами,

Великий Змей Вечной Ночи,

Отец Зла, Владыка Смерти,

Властелин, не знающий жалости.

Да будет голос твой ветром,

Да уподобится он стоячей воде,

Да скует его мороз равнин Асгарда -

Так говорит Бог над богами,

Великий Змей Вечной Ночи,

Отец Зла, Владыка Смерти,

Властелин, не знающий жалости.

Да будет душа твоя пылью,

Да уподобится она болотной грязи,

Да скуют ее льды Ванахейма.

Так говорит Бог над богами,

Великий Змей Вечной Ночи,

Отец Зла, Владыка Смерти,

Властелин, не знающий жалости.

Да будет разум твой пропастью,

Да уподобится он пустой яме,

Да скует его Проклятие Сета.

Так говорит Бог над богами,

Великий Змей Вечной Ночи,

Отец Зла, Владыка Смерти,

Властелин, не знающий жалости.

Проклятие Сета, исполненное должным образом, могло лишить силы любое существо - и человека, и демона, и зверя. Нем-Эхатон, разхумеется, не знал, какое влияние оно окажет на древнюю и неукротимую тварь, что покоилась в свертке у его ног, но полагал, что ни одним из подходящих к случаю ритуалов не стоит пренебрегать. Две цепи лучше, чем одна!

Хор затянул на два голоса Песнь Смерти, и Нем-Эхатон отправил демона в яму. Он столкнул сверток посохом, не прикасаясь к нему руками, и сразу же уставился тяжелым взглядом на каменщиков. Трепеща, мастера принялись валить в узкую шахту щебень и камни, поливая их известковым раствором. Раствор был замешан по всем магическим правилам, на яйцах, взятых от куриц с идеально черным оперением, и на крови чернокожих рабов из Куша и Дарфара; это обеспечивало надлежащую крепость и не позволяло враждебным чарам проникнуть к захороненному под каменной кладкой демону.

Умри, умри, умри,

Уйди из мира,

Уйди от ночи и дня,

Уйди от вод и небес,

Уйди от скал и земли,

Уйди от звезд и луны,

Умри, умри, умри… - тянул первый хор. И второй подтягивал мерно и мощно, будто бы забивая гвозди в крышку гроба:

Ум-ри!

Ум-ри!

Ум-ри!

Сгинь, сгинь, сгинь!

Каменщики забили шахту доверху и теперь со страхом поглядывали на Нем-Эхатона; кажется, они догадывались, что их ждет. Но лицо старого жреца было непроницаемым. Еще поживете, черви, думал он. Еще надо укрепить оконную решетку, заново возвести стены, что отгородят каземат от остального пространства башни… Получится камера; надежный мешок для узников, осужденных на медленную смерть. И ни один из них не проведает, ч т о замуровано в полу, под самыми его ногами… А хоть бы и проведал! Сквозь камень и заклятья, сквозь мертвый сон древнего демона не прибиться никому! Нет такого мужа ни в западных странах, ни в восточных, и не родится он никогда!

Мрачно усмехнувшись, Нем-Эхатон ткнул посохом в каменную плиту, и мастера с поспешностью установили ее над шахтой. Теперь только следы свежего раствора указывали, где был пробит колодец, но пройдет десятилетие, и эти швы не будут отличаться от всех остальных. И плита среди прочих плит пола станет незаметной. И умрут каменщики и солдаты, и память о непокорном демоне сотрется навсегда, исчезнет, похороненная под тяжкой пятой файонской башни…

Словно подтверждая эти мысли Нем-Эхатона, хор песнопевцев откликнулся словами Вечного Забвения:

Если ты смертен, рассыпься прахом;

Если ты бессмертен, спи в объятиях вечности;

Если ты дух, развейся по ветру;

Если ты призрак, вернись на Серые Равнины.

Пусть имя твое сотрется из памяти людской,

Пусть боги и демоны забудут о тебе,

И ни свет солнца и луны, ни звездные лучи

Не коснутся больше твоей плоти.

Уйти во тьму, растворись в Вечной Ночи,

Отдай силу свою Владыке Сету,

Отдай ему голос свой и душу свою,

А сам погрузись в забвение.

Спи в чреве земном, обратившись в камень,

Забудь о прошлом, не думай о будущем,

Спи, пока ночь сменяет день, пока стоит мир;

И когда он рухнет, тоже пребывай в забвении.

В забвении, в забвении, в забвении…

Голоса усталых жрецов замерли, и Нем-Этатон с довольной усмешкой постучал концом посоха о плиту. Все сделано как надо! Крепко, прочно, надежно… Сделано, сковано и закреплено могуществом Сета, Владыки Вечной Ночи! Господином, не терпящим непокорства! Тем, Кто был, есть и пребудет в вечности! И, пока длится вечность, слово Его, чары Его, воля Его останутся нерушимы!

Отбросив посох, Нем-Эхатон, хранитель Птейона, Города Мертвых, простер руки над могильной плитой, шепча последние, самые грозные заклятья.

Глубоко, под слоем камня, под гнетом чар, под тяжестью забвения, спала Рана Риорда, Небесная Секира. Когда-то парила она среди звезд, потом корчилась в огне кузнечного горна, стонала под ударами кузнечного молота и, трепеща, приняла в холодную и твердую свою плоть бессмертную душу и вечный зарок. Была та душа не плохой и не хорошей, а единственно верной, и делился для нее мир лишь на хозяев и врагов. Хозяев полагалось защищать, врагов - убивать; в том и было предназначение Рана Риорды.

Но сейчас все это осталось в прошлом. Крепок чародейный сон, и нет поблизости элексира, нет волшебного бальзама, теплого, алого, живительного, который сумел бы разрушить заклятья. Спи в чреве земном, обратившись в камень, забудь о прошлом, не думай о будущем… Рана Риорда спала, но древний дух ее, жестокий и непримиримый, не мог забыть о прошлом, не мог отринуть дар предвидения грядущего. И потому Небесной Секире снились сны.

Прокляты те воды: заросли они чудовищной травой, сквозь которую не пройти судну ни на веслах, ни под парусом. И никто из мореходов, попавших в те сети из стеблей и путы из трав, не вернулся к родным берегам, дабы поведать, какие чудища обитают в гнилом море, в черной воде, в смрадном воздухе. И мы не ведаем о том, но знаем, что такие моря есть, и одно из них лежит к югу от Камбуи и зовется морем

Му. И это все, что нам дозволили рассказать боги, всевидящий Митра и светлый Ормазд.

Откровения и пророчества жрецов из

Храма Огня в Хоарезме