По крайней мере, он думал, что это знал.

— Кром и весь его род! — выдохнул Конан.

Он остановился на краю обширной прогалины, не веря своим глазам. Недавно тут была деревушка — он видел остатки плетенных хижин и пожитки пиктов, их оружие. Но сейчас все это было изломано, перевернуто, смешано с землей. Все ближайшие деревья лежали вповалку, из-под стволов сочилась темно-красная жидкость. Вперемешку с землей виднелись оторванные руки, ноги, головы, внутренности. В воздухе висел густой мускусный запах, заставивший киммерийца поморщиться.

Беглого взгляда хватило Конану, чтобы понять, что людей растерзал какой-то зверь. Но какой именно — киммериец терялся в догадках. Даже саблезубый тигр, ужасный хищник Пиктских Дебрей, все-таки не смог бы уничтожить целую деревню — равно как и любой из здешних зверей известных Конану. Киммериец невольно вспомнил свои приключения в Черных Королевствах и исполинского дракона, которому поклонялись вырождающиеся жители Ксухотля. Могло ли здесь оказаться подобное чудовище? В голове у Конана всплыли слова Валанна, покойного губернатора Конайджохары: «Ни один белый не знает, что скрывается по ту сторону Черной реки».

Но как бы то ни было — здесь киммерийцу оставаться нельзя. Он бы и сам никогда не подошел близко к деревне, если бы его не ввела в заблуждение тишина, которой обычно не бывает вблизи людских поселений — даже у пиктов. В любой момент могли появиться или соплеменники погибших пиктов, либо та тварь, что растерзала их.

Киммериец бросил последний взгляд на разрушенную деревню и заметил кое-что, на что раньше не обратил внимания. Деревня была не просто разрушена — всюду виднелись большие ямы и округлые провалы, почти засыпанные землей и камнями. Больше всего это напоминало ходы дождевых червей — увеличенных в сотни раз. Холодок пробежал по спине у Конана при мысли о том, что под ним, возможно, роет свои норы огромная тварь.

Возможно, что она вернется.

— Не двигаться — послышался позади Конана и тот скрипнул зубами, узнав ненавистный пиктский выговор. — Бросай оружие или ты умрешь.

Проклиная себя за неосторожность, Конан медленно повернулся — как он мог забыть о том, что находится в Дебрях. Сощурив глаза, он внимательно смотрел на пятерых человек, с разных сторон выходящих из лесу. Трое явно были чистокровными пиктами — невысокие, смуглые мужчины, в набедренных повязках и мокасинах. По узору татуировки и перьям в волосах Конан узнал в них Ястребов — одно из самых сильных племен постоянно тревожащее набегами аквилонское пограничье. Все трое держали луки с натянутой тетивой и положенными на них стрелами, костяные наконечники которых были вымазаны зеленоватой массой. Киммериец признал яд желтой жабы, водящейся в самых труднодоступных уголках пиктских болот. Яд этот не убивал, но вызывал мгновенный паралич, длящийся от нескольких часов до целых суток. Оставаться недвижным во власти дикарей Конану хотелось меньше всего, поэтому он не без некоторых колебаний бросил сначала секиру, а потом и кинжал.

Четвертый из этой троицы не был пиктом — у него были белая кожа, серые глаза и русые волосы. Конану на мгновение даже показалось что перед ним хайбориец. Однако черты лица и причудливая татуировка опровергали эту мысль. Это был лигуриец, белый дикарь, смотревший на Конана не более дружелюбно, чем его смуглые союзники.

Однако внимание Конана приковал пятый человек — вернее пятая. Высокая стройная девушка, с распущенными черными волосами приковывала взгляд своей дикой красотой. Набедренная повязка из шкуры пантеры охватывала ее соблазнительные бедра, еще одна полоска кожи, чуть меньшая, поддерживала круглые груди. Стройные ноги были обуты в мокасины расшитые узором из бус. Черными глазами и волосами женщина походила на пиктов, но ее кожа была светлее, сама она выше, чем пиктские женщины, черты ее лица — более правильными. Глянув на лигурийца рядом, Конан сразу понял ее происхождение — полукровка. Густые волосы, перехватывал тонкий обруч, блестевший чистым золотом — явно хайборийской работы.

Женщина первая нарушила молчание.

— Ты не пикт, — произнесла она на довольно сносном аквилонском.

— Нетрудно это заметить — фыркнул Конан.

— Ты киммериец, — продолжала она.

Конан кивнул — между его народом и жителями Дебрей шла нескончаемая, лютая вражда, истоки которой терялись во тьме веков. Так что отнекиваться было бесполезно — пикты хорошо знали, как выглядят киммерийцы.

— И зовут тебя Конан, — закончила девушка.

Ни один мускул не дрогнул на лице киммерийца, когда он тяжелым взглядом сверлил женщину. Лесная жительница откуда-то знала его и это знание не сулило ему ничего хорошего — слишком велик был кровавый счет, который накопили пикты к лучшему следопыту Конайджохары. И сейчас пикты рядом с ней невольно заворчали, словно волки взявшие след, туже натягивая луки. Однако стрелять не спешили.

— Не знала, что аквилонские ищейки стали забираться так глубоко, — произнесла девушка. — Думала, что падение Конайджохары отбило у ваших королей желание соваться в чащу.

— Нумедидес не мой король, — проворчал Конан. — И я больше не на аквилонской службе. По ту сторону Громовой реки меня ждет только петля и плаха.

— И ты думал, что здесь к тебе отнесутся лучше? — издевательски произнесла девушка. — К тебе? К киммерийцу?

Конан пожал плечами, не считая нужным отвечать на этот вопрос.

— Что здесь произошло? — резко переменила она тему.

— Откуда я знаю? — приподнял брови киммериец. — Это ваша страна, не моя. Кому как не вам лучше знать, что за тварь может растерзать целую деревню.

Какое-то время они с девушкой мерились взглядами, потом она повернула голову и небрежно бросила своему светловолосому спутнику.

— Корта, свяжи ему руки.

— А я тоже тебя знаю, — вдруг произнес Конан. — О тебе много говорили следопыты в Тускелане. Ты Кварада, Колдунья из Скандаги.

Девушка никак не отреагировала на эти его слова, в то время как лигуриец опасливо подходил к нему, держа в руках связку сыромятных ремней.

— Сложи руки за спиной, — произнес он и Конан повиновался. Конечно, он мог попытаться скрутить лигурийца и прикрыться им как щитом, но он сомневался, что это удержит пиктов от выстрела. Лучше быть со связанными руками, чем парализованным — заключил про себя киммериец. Что-то ему подсказывало, что у колдуньи на него имеются иные планы, чем обычная кровавая потеха пиктов. Ну что же поиграем в эти игры — посмотрим, у кого это получится лучше.

Лигуриец собрал его оружие и вскоре небольшой отряд уже быстро шел по едва заметной звериной тропке петлявшей между могучими деревьями. Пленившие Конана пикты не спускали глаз со своего пленника. Тот шел спокойно — руки его были на совесть связаны, да и шедшие рядом дикари хоть и убрали луки за спину, но стрелы держали в руках. В руке пикта отравленный наконечник мог точно так же проткнуть кожу, как и на стреле выпущенной из лука. Да и Квараду не стоило сбрасывать со счетов — киммериец имел неплохое представление о том, на что способны пиктские колдуны.

Вскоре лес впереди стали редеть, послышались голоса, а вскоре показался и частокол пиктской деревни. Улучшив момент Кварада, до сих пор шедшая впереди, оказалась рядом с киммерийцем. Острый нож рассек путы на руках. Колдунья шепнула ему на ухо.

— Хочешь жить — подтверждай все, что скажу я. Но только если от тебя потребуют ответа. В остальном — помалкивай.

Конан не словом, ни жестом не выразил своего согласия или несогласия. Разминая затекшие руки, он еще раз подумал о бегстве, но тут же отбросил ее — днем, возле вражеской деревни у него практически не было шансов уйти. Да и пикты с отравленными стрелами неотрывно следили за ним. Придется еще потерпеть их общество — Конан уже понял, что угодил в центр какой-то непонятной интриги, слишком сложной, чем та которую можно было ожидать от лесного племени. И в центре этой интриги находилась Кварада, похоже, имевшая более широкий круг общения, чем ее дикие соплеменники.