Джек задержался, чтобы загасить костер, пока остальные члены семейства укладываются спать. Хлопали сетчатые двери, перекликались люди, сквозь деревья ему было видно, как пляшет свет фонариков на дорожках, ведущих в туалеты. В лунном свете он увидел Эми на большой площадке, где была натянута веревка для сушки белья. Дети все время вешали свои полотенца как попало, и те никогда бы не высохли. Поэтому каждый вечер Эми проверяла веревку, складывая сухие полотенца и как следует развешивая те, что еще оставались влажными. Как видно, ей нравилось все, что касалось стирки. Ему это казалось странным, но было приятно за ней наблюдать — смутной фигурой, движущейся в лунном свете.

Какого же он свалял дурака в этом разговоре с Эми! Почему попытался прикинуться хитрым, он — самый бесхитростный на земле человек? Нужно было просто взять и сказать все напрямую.

Если бы ты была другой девушкой и я встретил бы тебя в другое время, я пришел бы к тебе сам, но ты — дочь Хэла, а я — сын Гвен, и я не приду.

Он разбрызгал еще одну жестянку воды на огонь. Делал он это как полагается, по всем правилам бойскаутов. Обычно он выплескивал в огонь пару ведер воды и давал поленьям пропитаться, но сегодня заняться ему было нечем, поэтому он делал все должным образом. Если налить слишком много воды, будет трудно разжечь огонь на следующее утро. Позади него по сосновым иглам зашуршали чьи-то шаги. Он оглянулся — это была Холли. Она держала целую стопку аккуратно сложенных полотенец, должно быть, их дала ей Эми.

— У тебя все хорошо? — спросил он. Они мало виделись.

— Да… хотя я бы умерла без сауны. Думаю, я бы не выдержала ежеутренних купаний нагишом в озере.

— Тебя раздражает невозможность уединиться? — спросил он.

— На удивление — нет. То время, которое дома я провела бы одна, я провожу с Эми, а мне нравится ее компания.

— Да, она хороший товарищ, — согласился Джек и снова погрузил жестянку из-под сока в ведро с водой. Он был рад, что сестре на озере нравится.

— Я видела, что ты разговаривал с Эми у костра.

Жестянка внезапно нырнула в ведро. Надо что-то с этим делать, он ведет себя глупо. А сейчас придется закатать рукав и выудить жестянку.

Он расстегнул манжету.

— Я хотел заверить ее, что мы будем рады ее обществу в этом путешествии на каноэ. — Вода в ведре была холодной. — Иногда создается такое впечатление, что ее родные и не думают включать ее в свои мероприятия.

— Тебе она нравится, да?

— Конечно. Я же сказал — она хороший товарищ.

Не надо говорить таким оправдывающимся тоном. Наверное, он уже выдал себя с головой. О Боже, что она скажет?

Когда они были детьми, Холли иногда превращалась в маленькую маму и читала ему нотации с настойчивостью, какой никогда не было у их матери. Он ждал, что сейчас она разразится подобной речью. Непрочность смешанной семьи, Джек… Феба и Йен не в восторге от такого количества перемен, Джек… так что еще один стресс, Джек…

Он не был расположен выслушивать это. Джек встал, рывком поднял ведро и вылил воду на угли. Они зашипели, в золе образовались грязные лужицы, именно такие, какие не по нраву бойскаутам.

Ладно, забудем о бойскаутах. Может, они и научили его пользоваться компасом и ставить палатку, но ни один из этих навыков не поможет ему разобраться с тем, что сейчас происходит.

Холли вновь заговорила:

— Мне, конечно, здесь очень нравится, но я начинаю тревожиться о том, как там на работе. Когда ты возвратишься из путешествия, думаю, мне стоит вернуться домой, в Нью-Йорк.

Джек поднял глаза. Что это с ней? Не то чтобы это было полной неожиданностью; она с самого начала ясно дала понять, что если ей здесь не понравится, она уедет. Но ей, кажется, нравилось.

— Мама будет очень разочарована, — сказал он.

— Она поймет.

Джек взял палку и перевернул одно из поленьев. Не надо было выплескивать столько воды.

— Я могу как-то убедить тебя остаться?

— Учитывая нехватку телефонной связи, вряд ли… но я еще не решила. Я узнаю, как там дела в конторе, когда поеду завтра в город.

Дело было не в конторе. Джек это знал. И это, вероятно, не имело отношения к отсутствию водопровода и невозможности высушить волосы феном.

Это из-за него и Эми?

Холли не была дурой и спала в одном доме с Эми и с ним. Если кто и знал, что он испытывает к Эми, так это она. Ее наблюдений, возможно, оказалось недостаточно, чтобы прочитать ему лекцию, как он ожидал. Вероятно, пока она ощущает лишь смутное беспокойство.

Но этого оказалось достаточно, чтобы она решила уехать отсюда.

Эми была ее приятельницей, ее подружкой из летнего лагеря, человеком, с которым она проводила больше всего времени. Они вместе вставали, вместе ходили гулять, вместе планировали свой день. Что, если он начнет ухаживать за Эми? Холли захочет дать им возможность побыть наедине; она станет каждый вечер задерживаться на улице, пораньше вставать утром. Она будет держаться в стороне, не желая строить планы с Эми, пока не убедится, что брат и Эми обо всем договорились. Она почувствует себя неловко, не в своей тарелке, как третий лишний при любом ухаживании… и уедет с озера.

Так не пойдет. Он все время переживал за Фебу и Йена, думая, что они не смогут справиться с новыми переменами в семье, но вышло так, что Холли, его сестра, тоже не смогла справиться.

Если до этого у него и были сомнения в том, стоит ли держать Эми на расстоянии, то теперь их не осталось. Он не хотел, чтобы Холли уехала. Он хотел, чтобы ей здесь понравилось, чтобы ее потянуло снова приехать сюда. Пусть озеро станет тем местом, где мама, она и он смогут видеться друг с другом.

Потому что оно начинало ему нравиться.

За завтраком все только и говорили что о путешествии на каноэ. Феба объявила, что не едет.

— Мы с Гвен обсудили это вчера вечером, — сказал ее отец. — Она предложила, чтобы Томас остался с нами. Мы присмотрим за ним, чтобы вы оба с Джайлсом могли поехать.

Томас останется здесь? Фебе это никогда не приходило в голову — малыш останется дома с бабушкой и дедушкой. Множество семей именно так и поступало.

Но не ее семья.