Дверь гаража была широкой, рассчитанной на две машины, и на фоне гаснущего света виднелись силуэты трех женщин: его матери и обеих сестер — его и ее.

Надежды на то, что они ничего не поняли, не было. То, как он обнимал ее, как она подняла к нему голову, — не могло быть никаких сомнений, что это был за поцелуй.

Эми не могла видеть выражения их лиц, потому что женщины стояли спиной к свету, но услышала вздохи, а теперь всей кожей почувствовала и тишину. Она посмотрела вниз. У ее ног лежали перчатки Джека, кожаные, поношенные. Узкий прямоугольник древесных опилок покрывал пол под жердью, которую он шкурил.

Чьи-то шаги неуверенно прошуршали по иголкам лиственницы. Это, круто развернувшись, уходила Феба.

Эми кинула взгляд на Джека. Что мне делать?

Я не могу сделать это за тебя.

Разумеется, нет. Ему надо объясняться со своей семьей.

Пробормотав что-то Гвен и Холли, она метнулась мимо них, стремясь найти сестру. Они разделялись на две семьи — Леджендов и Уэллсов.

Как же все нескладно! Они с Джеком должны бы были предстать перед всеми вместе, посмотреть в лицо единой семье.

Все шло не так, как она планировала.

Эми увидела Фебу, направлявшуюся к озеру.

— Феба! Феба, подожди.

Та остановилась на ступеньках, вкопанных в песок. Ее спина была напряжена. Она медленно повернулась. Она стояла лицом к Эми, не глядя па нее. Я не хочу с тобой разговаривать.

Феба злилась, и очень сильно. Эми знала, что и прежде разочаровывала Фебу, раздражала ее, выводила из себя, но разве когда-нибудь она ее злила?

«Скажи что-нибудь, — мысленно приказала себе Эми. — Ты должна заговорить первой. Объясняться должна ты. Тебе не нужно извиняться. Ты ничего плохого не сделала. Но надо все объяснить».

Что объяснить? И как? Про «Лагерь Эми и Джека»? Да как она сумеет это объяснить? Мне нужен был человек, с которым я могла бы веселиться. Мы хотели вместе кататься на роликовых коньках. Это прозвучит смешно.

— Феба, я… — Эми почувствовала, что начинает извиняться.

Та перебила:

— У тебя с ним связь, да?

Это не должно было происходить таким образом. Эми не представляла, что получится, когда ее семья все узнает, но это не должно было быть вот так.

— Это случилось, когда вы ездили в лесничество, да? — Голос Фебы звучал настойчиво. Что Эми могла сказать? Феба поджала губы и посмотрела в небо.

— А ведь я тогда согласилась с Джеком, мне показалось, что это стоящая мысль, чтобы ехали вы. — Она опустила голову и посмотрела на Эми. — О чем вы думали? Вам что, на всех наплевать?

— Конечно, нет. — Эми постаралась, чтобы ее голос прозвучал спокойно. Феба расстроена из-за всего остального, она думает, что теряет озеро. На самом деле она сердится не на меня. — Но мои отношения с Джеком никак ни на ком не могут отразиться.

— Неужели? Мы все здесь пытаемся наладить отношения, создать какую-то семью, а вы тайком предаетесь разгулу!

— Это не разгул, — возразила Эми.

— Тогда что это? Ради Бога, Эми! — Феба начала читать ей нотацию, словно она была маленьким ребенком. — Неужели тебе мало, что здесь и так все очень сложно? Я понимаю, что в тебе говорит чувство обиды. Я знаю, что ты считаешь, будто мать с отцом тебя не понимали, что они плохо с тобой обращались, что десятков тысяч долларов, которые каждый год тратились на твое катание, было недостаточно, но разве это оправдывает твое отношение к семье?

— Мое отношение к семье? — Эми понятия не имела, о чем говорит Феба.

— Да, твое отношение к семье, то, как ты ненадолго появляешься на всех наших праздниках… зачем тогда вообще приезжать? Если тебе не важно провести с нами весь день, зачем вообще приезжать?

— Я же работаю. Именно в праздники я и работаю. Ты этого не понимаешь?

— Не важно, что я понимаю. Я только знаю, что перед тобой стоит выбор. Может, ты поступаешь правильно… вероятно, участвовать где-то в каком-то дурацком параде для тебя важнее, чем все остальное, но не притворяйся, что это не выбор.

«Дурацкий парад»… Неужели это все, что знает Феба о ее работе, обо всех добрых делах, которые она делает? Библиотеки, банки крови, Параолимпийские игры для инвалидов? Теперь разозлилась Эми.

— Никто из фигуристов моего уровня не мчится домой после каждого праздника. Конечно, иногда они уезжают, но иногда родные приезжают к ним.

— И что? — Феба, по всей видимости, нз понимала, какое это имеет отношение к теме разговора.

— Вы никогда ко мне не приезжали, не так ли?

— Ты никогда нас не приглашала.

— А вы бы приехали?

— Откуда я знаю? Такого вопроса никогда не возникало.

Феба, казалось, не сомневалась, что Эми никогда не приглашала их. Но это и не важно. Приглашала не приглашала, какая разница? Они бы не приехали. Эми это точно знала.

— Ты появилась здесь этим летом и даже не сказала, на сколько останешься, — продолжала Феба. — И как мы должны были составлять наши планы? И что это значит? Если мы все будем вести себя хорошо и обращаться с тобой, как с принцессой, ты останешься еще на денек?

— Нет, это значит совсем не то. Я не хочу, чтобы со мной обращались как с принцессой. Это имеет отношение к творчеству, придет мне в голову новая идея или нет, пока я здесь…

Феба махнула рукой, отметая это объяснение.

Разумеется, она его не приняла. Для Фебы карьера Эми состояла из блесток и макияжа, ну может, еще из тренажеров и техники. Но творчество, вдохновение… Нет-нет, для описания того, чем занимается Эми, нельзя использовать эти слова. Эми была красивой, а красивые не могут сделать ничего значительного, ничего трудного… потому что им не дадут умные.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

Фебе это не понравилось.

— А когда умерла мама? Почему ты не приехала, когда умирала мама? Об этом говорить тоже не надо?

Эми знала, что все полтора года Феба держит этот меч над ее головой. Тебя не было рядом с мамой, когда она умирала. Феба этого не говорила, но Эми знала, что она думает. Это была проверка — мамина смерть, и вот — Феба прошла испытание, а Эми провалила. Эми здорово провалилась… потому что экзамен проводила Феба.

— Мне не сказали. Ты же знаешь. — Эми повторяла это без конца.