– С-с трудом, – пришлось признать ему. – Кажется, затекли. – Кажется, это, конечно, было не то слово. Конечности превратились в чурбаны, он их вообще никак не чувствовал. Казалось, круг кровообращения замкнулся в районе бедер. Дальше кровь, похоже, не поступала.

– Ничего-ничего, сейчас пройдет, – сказала она, растирая ему деревянные икры. Вскоре он почувствовал, как миллионы иголок впиваются в мышцы, и застонал.

– Потерпите, – строго сказала незнакомка. – Давно вы тут лежите?

– Часа четыре, – подумав, сообщил Эдик.

– Сейчас освобожу вам руки, и дальше уж сами растирайте, ладно?

Она помогла ему перекатиться на живот, села сверху, повторила операцию с его запястьями. Снова помогла перевернуться.

– За-зачем вы нам помогаете? – допытывался Армеец, массируя одну руку другой. Лента оставила на запястьях следы, похожие на белую краску.

– Я же уже кажется объяснила, – нетерпеливо сказала она. – Чтобы вас спасти, потому что враг моего врага – мой друг. Вы, правда, такой несообразительный, или притворяетесь? Только т-с, не повышайте голоса, – добавила незнакомца, заметив, что он собирается отрыть рот. – Нас могут услышать.

Как бы в подтверждение ее слов мимо двери камеры прогрохотали тяжелые ботинки. Они оба молчали, пока шаги не стихли, человек свернул за угол коридора.

– Пешком из Ястребиного не уйти, – сказала она, как только они остались вдвоем. – Кругом горы, местность дикая, ни телефонов, ни телеграфа. Тут раньше был природоохранный заповедник, теперь охотничьи угодья для сливок общества.

– Какое о-общество – такие и с-сливки, – пробормотал Армеец, вспомнив, что когда-то давно был учителем, рассказывая детям про вечное и доброе.

– Какие сливки, – такое и общество, – парировала она. – Можно и так сказать. Впрочем, давайте воздержимся от дискуссий, ладно? Искать отделение милиции бесполезно, – местные стражи закона сидят на откатах у мафии. Как только вас хватятся, и милиция, и лесники примут участие в облаве. Это значит, за ту фору, что у вас будет, следует максимально оторваться. Поэтому, без машины никак.

Ее логика была безукоризненной, Армеец даже заслушался.

– В общем, нам нужна машина. Весь день лил дождь, после него здешние дороги стали непроходимыми, значит, нужен вездеход.

– Это понятно, – сказал Армеец.

– Во дворе есть подходящая машина.

– Что за машина? Джип?

– Джип – дерьмо. Там другая машина стоит. Вы ее сразу узнаете. Бронированная такая, с пулеметом, или даже пушкой. Я не очень-то разбираюсь в военной технике.

– Предоставьте это м-мне, – сказал Армеец. – Я с-служил в армии.

– Да, вот еще что, – сказала незнакомка, – тут, в усадьбе, находится ваш товарищ. Он жив, хоть, кажется, его ранили. К нему несколько раз ходил врач.

Армеец сразу понял, о ком речь. Речь была о Бандуре.

– Нам надо взять его с собой, – сказал Армеец. – Где он, знаете?

– В этом же подвале. За поворотом коридора. Вот ключи, – незнакомка протянула Эдику целую связку из тех, что носят на поясе кастеляны пансионатов.

– Теперь давайте выбираться, – сказала она. – Вы идите за своим товарищем.

– А вы? – спросил Эдик.

– Мне нужно еще кое-куда заглянуть. Встретимся у машины.

– А она не заперта? – спросил Армеец. Женщина покачала головой, – вы когда-нибудь видели броневики на сигнализации?

– Нет, – честно признал Армеец.

– Ну вот. Ключи тоже не понадобятся. Там… черт, из головы вылетело, как эта штука называется?

– Кнопка стартера, – догадался Армеец.

– И больше я ее не видел, – сказал Армеец, помогая Андрею подняться.

– Значит, это она дала тебе ключ от дверей и рассказала, где меня искать? – Андрей поморщился, опираясь на плечо товарища. – И она же предложила воспользоваться бронетранспортером, который якобы заправлен и, к тому же, с пушкой на крыше?

– Со-совершенно верно, – подтвердил Эдик, поддерживая приятеля обеими руками. – А что не так? Этот броневик я сам видел сегодня в горах. Он на ходу, это точно. Тебя что-то с-смущает?

– Я, наверное, знаю, кто она… – пробормотал Бандура.

– И кто же? – машинально спросил Армеец, думая о том, что если даже первые шаги даются им с таким трудом, о спасении бегством и речи нет, если только это бегство не будет, что ли, моторизованным. А коли так, то бронированный вездеход с парочкой пулеметов, – как раз то, что требуется, пока им не удастся проникнуть в более цивилизованные места. Там они подыщут другие «колеса», не так бросающиеся в глаза. Андрей, тем временем, размышлял о том, что Армеец, в отличие, скажем, от Атасова, не посвящен в его маленькие тайны, и понятие не имеет, кто такая Мила Сергеевна. Следовательно, и дальше сможет преспокойно обойтись без этой информации.

– Так кто она? – сказал Эдик.

– А, не бери дурного в голову.

– Ка-как скажешь…

– Вот так, – удовлетворенно отметила Тамара и легко подтолкнула его в грудь, заставив опуститься на лежак навзничь. Боник отметил, что они незаметно поменялись местами. Его это вполне устраивало, в создавшихся обстоятельствах. Тома уселась на него верхом, словно наездница-амазонка из древнегреческого мифа. Боник вцепился ей в талию, оставляя пальцами белые оспины на нежной коже. Вцепился так, словно опасался, что чувство драйва, которое она ему вернула с таким трудом, в противном случае ускользнет. На секунду он вообразил себе, каково доведется его партнерше, если до нее доберутся бандиты Витрякова, и эта шальная мысль даже укрепила ему функцию либидо. Он поплыл на этой волне, впрочем, плавание длилось недолго, натолкнувшись на каменную запруду. Возвратно-поступательное движение Томы было прервано громовыми ударами. В дверь заколотили так, что Вацлаву Збигневовичу с перепугу показалось, бьют прямо по голове. На мгновение Тома и Боник застыли, как актеры третьесортного порнофильма по команде режиссера.

Последние пять часов Мила провела в библиотеке. Вообще-то, она любила читать, по нынешним искривленным меркам, сложившимся после того, как телесериалы победили книги, а видеокассеты изгнали их с книжных полок, госпожу Кларчук, пожалуй, можно было даже назвать заядлой читательницей. Дома у Милы Сергеевны была собрана приличная коллекция книг. Когда она училась в школе, то частенько захаживала и в школьную, и районную библиотеки, и далеко не только затем, чтобы передрать из написанной высоколобым критиком книги пару абзацев для школьного сочинения о взаимоотношениях Му-Му и Герасима с фрейдистской точки зрения. Милу в библиотеках знали в лицо. В общем, она любила книги.

Но, это, конечно же, не значило, что госпожа Кларчук погрузится в чтение, очутившись в библиотеке, которую превратили в темницу. В ее положении даже законченный сладкоежка не притронулся к стеллажам с конфетами, если б его заключили, например, в кондитерской.

Как только двое здоровяков, Мила подозревала, что оба служат телохранителями Бонифацкого, втолкнув ее в помещение, захлопнули дверь, Мила Сергеевна принялась мучительно размышлять, как бы ей сбежать. Ничего путного не приходило в голову. Все три выходившие на горы окна были снабжены надежными решетками, уходя, бандиты заперли дверь на два ключа, причем замки были явно не из тех, что открывают шпилькой от волос. Тем более, что у Милы Сергеевны не было ни соответствующих навыков, ни шпильки, только футболка, тонкий джемпер и спортивные брюки, надетые на голое тело, потому что обещанное Бонифацким белье ей так и не принесли, Вацлав Збигневович об этом наверняка просто забыл, занимаясь своими проблемами. Их у Боника хватало весь день. Мила наблюдала за тем, как они нарастают из окна, которое, хоть и выходило на горы, позволяло разглядеть участок дороги, ведущей в усадьбу. С утра по ней то туда, то сюда рыскали автомобили, двор и особняк то наполнялись невнятным гулом голосов, то замирали, до следующего раза. Мила знала о дне рождения Витрякова, но происходящее нисколько не походило на праздничную суету, даже принимая в учет зловещую фигуру именинника (юбиляра?). Время от времени до нее доносились откровенно зловещие вопли, свидетельствовавшие, там, за стенами, творится нечто из ряда вон. Тогда она снова пробовала на прочность то решетки, то засовы, снова и снова убеждаясь, бегство – не по ее зубам. Возможно, если бы к ней подсадили Ивана Поддубного, она бы уговорила его раздвинуть стальные прутья, и он бы справился с этим играючи. Гичин Фунакоши так же легко проломил бы для нее дверь пяткой или локтем, а обаятельный медвежатник Генрик Квинто из замечательного фильма «Ва-банк» открыл каким-нибудь компактным воровским инструментом, который бы извлек из своей замечательной тросточки.[74] Но, под рукой не было ни того, ни другого, ни третьего, а она… Она оказалась бессильна, как ребенок.