– Ну, не хочешь говорить, не надо, – сказал Огнемет. И потянулся так, что в спине громко хрустнули позвонки. Принять дозу хотелось невыносимо, но сначала следовало разобраться с топливом. Леонид Львович хмуро оглядел своих людей.

– Что-то я не понял, где бензин? Мурик, я не слышу ответа?!

Бандит с залысинами, которого этот вопрос застал врасплох, раззявил рот. Остальные головорезы расступились, чтобы быть подальше от вероятного козла отпущения.

– Я, – проблеял Мурик, – можно сказать, на парах сюда дотянул, Леонид Львович. На одном честном слове. В моей аудяхе бензобак под днищем. Как оттуда отсосать?

– Тебя научить отсасывать, б-дь на х…?

– А у этого корыта – где бак? – подал голос Качок, показывая на бронетранспортер.

– Тут баки – пустые, – буркнул Копейка. – Мы хотели заправить под крантик, да потом забегались. Не знаю, куда эти козлы рассчитывали уехать. Странно, как он вообще завелся…

– Ну, спасибо твоей подружке, – зашипел Бандура в ухо Эдику. – Низкий, б-дь, поклон. Один ноль, сука. Вставила – так вставила, от души!

– Она не моя по-подружка! – яростным шепотом запротестовал Армеец. – Я ее пе-первый раз в жизни видел!

– И в последний, похоже.

– Можно попробовать из разбитых машин топливо слить, – предложил Копейка.

– Так пиздуйте, сливайте! – сквозь зубы процедил Огнемет.

– Эдик? Чего эти гниды задумали, не врублюсь? – сказал Бандура. Он приник к триплексу, но мог разобрать лишь неясные человеческие силуэты, рыскавшие по двору. После перестрелки там не осталось фонарей, Андрей почти ничего не видел. – Чего они хотят?!

– Про Жанну д’Арк слышал? – свистящим шепотом спросил Армеец.

– Чего-чего? – не понял Андрей. – Слыхал я про одну Жанну. Стюардессой трудилась в Аэрофлоте. Была такой желанной, что про нее даже песню какой-то мудак сложил.

– А про ту, которую на костре со-сожгли, не слышал? Ее еще Орлеанской девой называли…

– На костре? – переспросил Андрей. – Деву? А мы тут при чем?!

– Цыпа? – снова позвал Витряков снаружи, стукнув по броне еще раз. – Что ж ты не хочешь поговорить с родственником?

– Вот достал, урод! – фыркнул Андрей и обернулся к Эдику. – Армеец, только не корчь из себя грамотея, ладно?! Поясни, что ты имеешь в виду? Причем тут какая-то дева, Орлеанская там, или даже житомирская?

– Ты и вправду такой ту-тупой? – не выдержал Армеец. – Они хотят нас сжечь. Что неясного?

– Да ладно… – засомневался Бандура. – Слышишь гром? С минуты на минуту дождь польет…

– Сожгут по-после дождя, – сказал Эдик. – С-стало легче?

– Не очень.

– Аналогично.

– Надо что-то делать!

– Ага. То-только – что?

– Без понятия, – честно признался Андрей.

– Цыпа, забыл тебе сказать – ты круто порешься, – сказал снаружи Огнемет. От его приторного голоса у приятелей волосы встали дыбом. – В одно не врублюсь, – продолжал Витряков по ту сторону броневого листа, – на х… ты Шрама зарезала? Когда он тебя драл, тебе, по-моему, нравилось. В чем проблема, Цыпа?

– Он, наверное, к той барышне о-обращается, которая мне ру-руки развязала, – догадался Армеец. – Наверное, она его крепко до-достала.

– Тебе что с того?

– Если этому па-парню нужна Цыпа, то пускай забирает. Бога ради.

– Так ее ж тут нет! – белки Андрея сверкнули во мраке.

– Но он-то этого не-не знает. По-поторгуемся, протянем время.

– Цыпа? – позвал Витряков.

– Пошел ты на х…! – крикнул Бандура. Армеец схватился за голову.

– Ого, – добродушно сказал Витряков. – Так сразу на х…? Что-то меня стали часто посылать, в последнее время. Второй раз – за два дня. Ни х… себе. Ты, видать, крутой парень. Или дурной. Побереги голосовые связки, фраер. Скоро понадобятся. Захлебнешься, б-дь на х… криками.

Как ни хотелось Витрякову немедленно начать экзекуцию, Армеец с Бандурой получили неожиданную передышку, если, конечно, можно назвать передышкой ожидание смерти на костре. У гангстеров возникли новые осложнения. Во-первых, зарядил дождь. Во-вторых, распоряжение Витрякова насчет бензина осталось невыполненным, бандиты вернулись ни с чем. Баки и бензопроводы пострадавших автомобилей были повреждены, бензин разлился по земле и перемешался с водой. Поджечь его, конечно, было еще можно, доставить к бронетранспортеру нельзя. Огнемет, узнав это, снова пошел бурыми пятнами.

– Леонид Львович! – чтобы перекричать ливень, Мурику пришлось расстараться. – Не выйдет у нас ни х… с одной канистрой. Дождь по-любому пламя собьет.

– Да ты прямо астролог! – сказал Огнемет, подумав, что Мурик – самая подходящая кандидатура для мордобоя. Мурик это почувствовал:

– Надо под корыто дровишек насовать, – затараторил он, кожей ощущая, что ходит по тонкому льду и рискует, вероятно, уже не одними зубами, – взбрызнем полешки бензином из канистры, и они, – он стукнул по броне, – как на сковороде зажарятся. Эффектно будет.

Искушение дать Мурику по зубам было велико, но Огнемет сумел взять себя в руки. Полешки – это была стоящая идея.

– Тащите дрова! Шевелите граблями!

Боевики поспешили в хозблок, где хранились запасы дров, предназначавшихся для камина и сауны. Однако и тут их ожидал неприятный сюрприз. Дрова исчезли.

– Как так?! – не поверил Витряков.

– Видать, последние дровишки пошли, чтобы Вацлаву Збигневовичу баньку протопить, – предположил Качок.

– Бонифацкий… – скрипнул зубами Огнемет. – Все говно из-за этого хитрожопого паразита. Ну, доберусь я до тебя! – Витряков обернулся к Качку: – Живо нарубить дров!

Поскольку в округе росли одни кусты и трава, бандитам пришлось поломать голову над тем, что пустить на дрова. Особняк был обставлен дорогой финской мебелью, ее решили не трогать. В конце концов, жертвами пали пара телеграфных столбов, торчавших в отдалении на косогоре. Мурик притащил из мастерской двуручную пилу, несколько топоров, и работа закипела. Пока одни боевики пилили столбы, другие болтались вокруг, делая вид, что собирают хворост, лишь бы не угодить под горячую руку Витрякова.

Как только дрова были аккуратно сложены под днищем, Огнемет вынул из кармана изящную серебристую зажигалку, сделанную ему на зоне каким-то умельцем. Армеец, не отрывавшийся от триплексов, решил, что пора возобновить переговоры. Дальше – будет поздно.

– П-послушайте?! – крикнул Эдик, зажав рот Андрею ладонью из опасения, как бы он снова не послал главаря бандитов по широко известному адресу. – Мы могли бы до-договориться!

– Иди ты? – оживился Витряков, поигрывая зажигалкой. – Сдается мне, вы оба уже договорились, и ты, заика, и твой педик-дружок.

– Я се-серьезно, – проговорил Армеец.

– Ясное, б-дь, дело, что серьезно, – губы Витрякова растянулись в широкую ухмылку, больше напоминающую прорезь в заборе, тепла в ней было не больше, чем в морозилке. – Если тебе припекло с кем-то срочно договариваться, заика, я бы тебе посоветовал пару стоящих патологоанатомов из морга, они чудеса творят, с покойниками, чтобы смотрелись в гробу, как огурчики… – Огнемет нажал кнопку, на кончике зажигалки вспыхнул крохотный голубой огонек. Леня прикрыл ее ладонью – домиком. – Но, видишь ли, заика, к чему тебе лишние хлопоты? Открытый гроб и отпевание в церкви ни тебе, ни твоему пиздлявому (говорливому?) дружку один х… не светят, потому как вы оба уже вроде как в гробу. Закрытом, б-дь на х… В эксклюзивном, б-дь на х… – Огнемет хохотнул. Он упивался ситуацией.

– Мы к вам не с бухты-барахты у-упали! – выпалил Армеец. Андрей решил, что приятель хватается за соломинку, которая все равно не станет плотом или шлюпкой, как бы ему этого не хотелось. Витряков улыбнулся с притворным сожалением.

– Если ты Артема в виду имеешь, заика, то Артем тебя и сдал, мудака, со всем твоим говном. Усекаешь, как оно все вышло, буево, да? – Леня зевнул. – Ладно. Потрепались и хватит. Пора вас б-дь на х… поджигать. Давайте бензин, пацаны.