– Вы полагаете, ваше сиятельство, – не повышая голоса, поинтересовался Керн, – откровенное запугивание служителей Конгрегации – хорошая идея?.. Мне ведь тоже есть чем вас припугнуть. Что касается агентов, способных распустить нужный слух, то уже сегодня я могу заставить весь город судачить о том, как пфальцграфиня фон Шёнборн под покровительством своего дядюшки попыталась чародейским путем заполучить контроль над одним из служителей Конгрегации, дабы разрушить эту святую общину изнутри. Доказательством тому послужит ваше ревностное апеллирование к авиньонскому Папе; как вы полагаете, понравится людям мысль о том, что вы ратуете за установление власти этой французской когорты над исконными немецкими землями? Или – выбирайте – за установление власти обладающих колдовской силой над обычным людом, для чего вы и стремитесь окоротить Конгрегацию, которая единственная способна вам противостоять…

– Вы хотите войны, майстер обер?инквизитор? – сощурился герцог. – Вы получите войну; вы получите бойню, ибо столкновения с прочим миром вам сейчас не выдержать. Я это знаю. Конгрегация к такому не готова.

– Войны? Я не в том возрасте, ваше сиятельство, когда принято тяготеть к противостояниям по доброй воле; однако, будьте уверены, при необходимости мы пойдем до конца. Авиньон? Эмиссар? Пусть. Только спорить и доказывать что?либо он будет не мне. Как только мы должным образом донесем до всех мысль о том, что хранительница императорского пфальца – ме ста, где престолодержец останавливается в своих путешествиях по Германии! – суть ведьма и злоумышленница, неужто вы полагаете, что Его Императорское Величество будет просто спокойно сидеть и смотреть на происходящее? Вы столкнете с Папой не только Конгрегацию, вы столкнете с папским престолом германский трон. Вы этого хотите, ваше сиятельство? Это будет.

– Вы хотите напугать меня вмешательством Императора? – усмехнулся фон Аусхазен. – Я верно понял вас, майстер обер?инквизитор?

– Его Величество не особенно благосклонно относится к вассалам, которые подумывают о разжигании бунтов, – заметил Керн. – На одной чаше весов – сбережение в целостности Конгрегации, любимого детища Его Величества, сохраненная autonomia, которой его благословенный отец добился с таким трудом; на другой – новая зависимость от куриальных перипетий и крах всех начинаний. Так ка к вы полагаете, ваше сиятельство, вы имеете основания опасаться вмешательства Его Императорского Величества? А я дойду до этого, если придется. Если вы первым начнете эту распрю. И тогда – вы правы, будет война, ибо и Конгрегация, и трон за то, что уже удалось отстоять, будут драться, ломая зубы. Не себе по большей части, хочу заметить.

– Бросьте, – покривился герцог. – Вы ведь не можете не понимать, что будет с Конгрегацией, если на всеобщее обсуждение вынести легальность вашего Императора. Избрание большинством голосов еще не делает его носителем императорской власти. Курфюрсты дали ему трон, но никто не дал короны. И пока Папа не возложит ее на его голову – он никто. Избранный Император ; если мне не изменяет память, именно так он значится в официальных документах? Простой смертный, избранный простыми смертными. Земной царь, не помазанный свыше. При малейшем потрясении он скатится со своего трона, как камень с горы.

– То есть, помазание Майнцским архиепископом вами не приемлется как нечто существенное, ваше сиятельство? Я вас верно понял?

– Не давите на меня авторитетами, бессмысленно. Во всю историю избранники короновались Папой, лишь после этого именуясь собственно императорами. Ваш же покровитель, майстер обер?инквизитор, по существу пустое место. Князь от мира сего. И так будет, пока Святейший Престол не осенит его благословением.

– Авиньонский, разумеется?

– А вам не все равно, скажу ли я «да» или «нет»? – усмехнулся фон Аусхазен. – Ведь этого все равно не случится в обозримом будущем. Авиньон, Рим… да хоть Багдад. Нет единого Папы – нет короны, короны нет – нет Императора. У Конгрегации не хватит духу поспособствовать признанию одного из понтификов, а у вашего липового Императора – посадить на папский престол своего ставленника.

– Неужто? – тихо уточнил Керн. – А уверены ли вы сами, что ваша личная неприязнь может и должна стать поводом к международной войне? Переживете ли ее вы сами, ваше сиятельство?

– Однако, – с нехорошей усмешкой возразил герцог, – вы пытаетесь поставить меня в странное положение, майстер обер?инквизитор. Вы что же – предлагаете мне попросту закрыть глаза на то, что мою племянницу ожидает участь еретички? Просто взять – и забыть об этом? Неужели вам не понятно, что это невозможно?

– Это тяжело, – согласно кивнул Керн. – Однако, если вина госпожи фон Шёнборн будет доказана…

– А мне плевать, ясно? – вновь оборвал его фон Аусхазен, сделав еще шаг вперед. – Мне глубоко начхать на ваш суд, на улики, на ее виновность и все прочее.

– Не слишком благочестиво, – невесело усмехнулся Керн, и тот фыркнул:

– Ну, так арестуйте меня за это, майстер обер?инквизитор. Повторяю: мне наплевать на то, что вы ей вменяете. И по уже упомянутым причинам на вашем месте я не возлагал бы столь великие надежды на вашего Императора.

– «Вашего» Императора, – тихо повторил Керн. – Слишком часто за последние минуты вы упомянули сие сочетание слов, ваша светлость.

– И что же мне за это будет, майстер обер?инквизитор? – с умилением уточнил герцог. – Верно; ничего. И, кстати сказать – я голосовал против. Итак, мои требования вы слышали: или завтра же поутру она возвращается домой, живая и невредимая, оправданная и выслушавшая извинения, или – предъявляйте свои обвинения, и пусть будет суд. Тогда – я уже сказал, что тогда будет. Это все.

Фон Аусхазен не стал выслушивать ответа; да Керн, похоже, отвечать и не намеревался. Когда за спиной герцога захлопнулась с грохотом тяжелая дверь, тот медленно прошагал к своему стулу, обессиленно опустившись на потертое сиденье, и подпер голову руками.

– Вот сукин сын, – констатировал Ланц тихо, пройдя к табурету у стены и неловко примостившись на самый краешек; Керн вздохнул.

– Он прав. Он, чтоб ему пусто стало, во всем прав. Такого противостояния Конгрегация сейчас не вынесет. Не время… Вот дерьмо, – выдохнул он зло, взъерошив седые волосы и стиснув голову ладонями. – Все наши улики окажутся детским лепетом, если он и впрямь привлечет тех, кто выше нас.

– Благодарение Богу хоть за то, – тихо заметил Ланц, – что архиепископ тупица и трус и не вмешался лично; как фактический владетель земли Кельна он нас попросту стер бы в порошок. Судя по всему, понадеялся на братца – у герцога и язык лучше подвешен, и наглости больше.

– И неспроста; ему есть чем грозить. А нам – нет. Единственное, что послужило бы четким доказательством в нашем положении – это если б мы взяли фон Шёнборн с гримуаром в руках над котлом с кипящим зельем. А все прочее…

Когда дверь распахнулась снова, вновь без стука и настежь, Курт даже не сразу обернулся – привык; похоже, подобное явление в рабочую комнату майстера обер?инквизитора было свойственно сегодня всем и стало в этот день нормой.

– Что там?

Судя по усталому и почти равнодушному голосу Керна, начальствующий пребывал в похожем расположении духа и взволноваться теперь мог разве что при сообщении об осаде, подготовленной герцогскими людьми.

– Проблемы внизу, – сообщил замерший на пороге Бруно – запыхавшийся и бледный. – Сейчас наткнулся на стражника при камере горничной…

– Что ты делал у камер?

– Это не я был у камер, это он встретил меня на лестнице, – возразил подопечный, и Керн медленно поднялся, тут же обессиленно рухнув обратно.

– О, Господи… – пробормотал он обреченно, прижимая к груди сухую ладонь.

– Мы сами, сиди, – успокоил его Ланц, поднимаясь, и, кивнув Курту на дверь, стремительно вышагал в коридор.

Глава 18

Deja?vu…

Это уже было – и тело на полу, и вытянувшийся бледный, как смерть, страж, и Ланц напротив него…