Тем временем Конрад сидел в комнате Кити Рузики за праздничным столом, на котором были выставлены какао, фруктовый торт, колбаски и яблочный сок. Под потолком висел большой цветной фонарь. Кроме Конрада и Кити, за столом сидело еще четверо детей: Флориан, Антон, Гити и Михи. Флориан и Гити ходили в третьей класс. В третий «А». Антон и Михи ходили во второй класс вместе с Кити. Флориан был на целую голову выше Конрада. Они сидели рядом. До сих пор Флориан еще ни одного раза не сказал Конраду «Бартолотти в болоте». Вообще он до сих пор не обзывал его. Конрад был очень рад этому. Гити и Михи относились к нему дружески. Они были любопытны, как обычные девочки, и все допытывались, почему он только теперь приехал к матери и почему аптекарь — его отец, если он не женат на госпоже Бартолотти. Конрад не знал, что им ответить, и очень обрадовался, когда Кити положила конец их расспросам, воскликнув:

— Оставьте его в покое!

Антон относился к Конраду недружелюбно. Он кривлялся и под столом бил его по ногам. Антону Конрад не нравился потому, что ему очень нравилась Кити. Антон любил Кити и ревновал её к Конраду. Но Конрад, конечно, не знал об этом. Он вообще не знал, что означает ревновать.

Потом Антон, доставая кусок торта с большого блюда посреди стола, толкнул локтем чашку с какао Конрада. Чашка опрокинулась, какао вылилось на розовую скатерть, потекло с края стола и закапало на белый ковер, которым был застелен пол.

— Мама, мама, беги быстрее, какао! — испуганно закричала Кити, ведь её мать больше всего любила этот белый ковер. Это была её гордость.

Госпожа Рузика прибежала с мокрой тряпкой и, охая, бросилась вытирать и вымачивать пятно на ковре.

— Неужели нельзя быть аккуратными? Вы же не маленькие дети!

Пятно от какао никак не исчезало.

— Это не я! Это не я! — закричал Антон. — Это он, это он! — Антон показал пальцем на Конрада.

— Это нечестно! — крикнула Кити. — Антон врет!

— Еще поругайтесь мне тут! — прикрикнула на детей госпожа Рузика.

Она яростно терла тряпкой, и лицо у неё смягчилось, потому что пятно стало светлее. Наконец госпожа Рузика сказала:

— Идите в гостиную, пусть пятно высохнет. Кроме того, там вам будет просторнее. Можете играть — прыгать в мешках и соревноваться, кто донесет до дверей яйцо в ложке. Но берите вареные яйца. Вон лежат на кухне на столе.

Дети перешли в гостиную, отодвинули в угол стол и стулья. Теперь им было где прыгать в мешках, соревноваться, кто донесет до дверей яйцо в ложке и стакан воды. Хотя Конрад еще никогда не играл в эти игры, он оказался очень ловким. Он первым допрыгал в мешке до дверей спальни, единственный донес яйцо в ложке до кухонных дверей и единственный не расплескал ни капли воды из полного стакана, пока донес его до дверей ванны. Флориан уронил яйцо, не сделав и двух шагов, расплескал полстакана воды, пока добежал до дверей ванны, и последним допрыгал в мешке до дверей спальни. Это его очень рассердило, и он закричал:

— Бартолотти в болоте, Бартолотти в болоте!

Антон подхватил:

— Бартолотти в болоте! Бартолотти в болоте!

— Если вы сейчас не замолчите, я вас выгоню прочь! — крикнула им Кити.

Антон и Флориан замолчали, но поглядывали на Конрада злобно.

Кити на день рождения подарили викторину, и она захотела сегодня же поиграть в неё. Она вытащила карточки с вопросами и ключ к игре. Антон и Флориан посмотрели вопросы.

— Глупые вопросы, — сказал Флориан.

— Глупая игра, — сказал Антон.

— Мы не будем играть в эту игру, — сказали оба в один голос.

Но сказали так только потому, что не знали ответов на вопросы. А когда потом Конрад посмотрел карточки и сказал, что вопросы совсем не глупые, они начали толкать друг друга локтями, стучать себя по лбу и смеяться над ним. Конрад решил им объяснить вопросы.

— Столица Польши, о которой здесь спрашивают, называется Варшава, — сказал он, — наклонная башня стоит в Пизе, а корень из ста сорока четырех будет двенадцать.

— Ты хвастун, бе-е-е, бе-е-е, бе-е-е! — закричал Антон.

— Этот хвастун жульничает, по правде он ничего не знает! — подхватил Флориан и ударил Конрада в живот.

— Дай ему сдачи, — шепнула Конраду Гити.

Конрад покачал головою.

— Да он никому не дает сдачи, он боится, бе-е-е! — крикнул Флориан. — Боягуз, боягуз!

— Да дай же ему сдачи! — снова шепнула Гити, но Конрад и в этот раз не ударил Флориана. Тогда она повернулась к Михи и сказала ей:

— Слушай, он действительно боягуз, его обижают, а он пальцем не пошевелит.

Михи была самой близкой подругой Гити и всегда соглашалась с ней. Теперь она тоже сказала:

— Да, он, правда, боягуз, все стерпит!

— Уйдем от него, слишком он слабохарактерный! — сказали Михи и Гити в один голос и сели с Флорианом и Антоном к столу делать бумажные самолётики.

— Может, поиграем с моей куклой? — предложила Кити Конраду.

— С радостью, но покажите мне, как с ней играть? — ответил Конрад. — Я умею только строить железную дорогу из кубиков и разглядывать картинки в книжке.

Кити достала новую куклу, игрушечную коляску и распаковала игрушечный сервиз, который ей подарил Конрад. Потом убрала уголок в гостиной, прикатила туда коляску с куклой, выставила на маленький столик сервиз и начала делать вид, словно наливает кофе в чашки из кофейника.

— Ты отец, я мать, а в коляске наш ребенок, — пояснила она Конраду. — Понимаешь?

Конрад сразу понял игру.

— Я аптекарь Эгон, а ты госпожа Бартолотти.

Кити кивнула. Скоро Конрад увлекся игрой. А Кити призналась ему, что ей ни с кем еще не было так приятно играть «дочки-матери», как с ним. Правда, им каждые две-три минуты мешал Антон. Он продолжал сидеть за столом с Флорианом и девочками, грыз орехи и швырял в Конрада или в Кити скорлупками. И каждый раз выкрикивал:

— Берегись!

Конрад в растерянности глянул на Кити и спросил:

— Ты тоже хочешь, чтобы я съездил ему в ухо!

— Только если тебе самому очень хочется съездить ему, — ответила Кити.

Конрада успокоил её ответ.

— Мы сделаем просто, — предложила Кити. — Играем дальше. А игра у нас будет такая: теперь жаркое лето, мы в селе, а там много мух. Как прилетит скорлупа, то это будет муха.

Конрад согласился, и каждый раз, когда в них летела скорлупка, они с Кити выкрикивали:

— О, снова муха! Сколько в этом году мух! — И хохотали.

Антона это так сердило, что он собрался идти домой. На прощание он снова крикнул:

— Берегись!

Теперь он уже угрожал не только Конраду, но и Кити. Он решил больше не любить её.

В шесть в гостиную зашла госпожа Рузика, включила телевизор и сказала, что день рождения закончился. Кити проводила своих гостей до дверей. На прощание Михи и Гити спросили её:

— Скажи, Кити, что тебе нравится в этом боягузе?

А Флориан сказал:

— Праздник был скучный. И все из-за этого придурковатого недомерка. И снова ударил Конрада в живот. Теперь он был уже полностью уверен, что тот не даст ему сдачи. Но он не принял в расчет Кити.

— Ну, это мне уже надоело! — закричала она и заехала Флориану в живот кулаком, другим кулаком в челюсть, а ногой в голень.

Флориан заревел и выскочил из квартиры. По дороге он крикнул:

— Я никогда больше не приду к тебе! Месть! Месть!

Гити сказала:

— Тю, она теперь дерется за этого боягуза!

Михи тоже не смолчала:

— Наверно, это её новая симпатия!

И пошли по домам.

Кити проводила Конрада на третий этаж, до двери госпожи Бартолотти.

— Эта девочка сказала, что я, наверно, твоя симпатия, — тихо сказал Конрад.

— Так оно и есть, — тоже тихо, как и он, ответила Кити.

— Правда?

— Правда, — Кити кивнула.

Конрад нерешительно спросил:

— Слушай, Кити, может, ты говоришь это только для того, чтобы я не огорчался?