И вот уже их пальцы искали застежки на одеждах… Констанция изумлялась сама себе.

«Боже мой, что я такое делаю! Неужели это только жалость к молодому человеку заставляет меня играть в любовь?»

— Не здесь, не здесь, — прошептала Констанция. Александр, боясь выпустить ее из своих рук, медленно поднимался с колен. Они застыли посреди гостиной,

Заколка выпала из волос Констанции и те пышной волной упали ей за спину.

И только сейчас Констанция и Александр заметили, что за окном уже стемнело и в окна барабанит крупный дождь.

— Не здесь, — вновь прошептала Констанция и повела Александра Шенье к приоткрытой двери, ведущей в спальню.

Пол уже почти просох, лишь только немного влажным оставался воздух.

Не спешите, шевалье, — предостерегла Констанция Александра, когда тот набросился на нее с поцелуями.

Простите, мадемуазель. Женщина улыбнулась.

— Любовь не терпит спешки, ведь потом вас ждет разочарование и думаю, вам придется каяться, вспоминая сегодняшний вечер.

— Я люблю вас, мадемуазель.

— Не говорите этого слова слишком часто, шевалье, ведь оно как имя Бога и его нельзя упоминать всуе. Чем чаще оно звучит, тем больше теряет свой смысл.

Александр в растерянности смотрел на Констанцию. Та провела рукой по плечу и обнажила его.

— Впредь говорите: «Я хочу вас, вы мне нравитесь», но никогда не обманывайте женщину, называя ее своей любимой, иначе потом вам не избежать неприятностей.

Она сама приблизилась к Александру, обняла его и поцеловала. Тот был немного ниже ростом и сразу же почувствовал себя неуверенно.

Констанция уперлась ему ладонью в грудь и слегка толкнула. Шевалье, не ожидавший подобного, не удержался на одном месте, сделал шаг назад и сел на кровать.

Констанция взобралась на простыни с ногами и принялась расстегивать дутые позолоченные пуговицы на мундире шевалье.

Тот сразу же втянул голову в плечи, словно забыл о том, как несколько минут тому сам страстно целовал Констанцию.

— Да не бойтесь же вы, шевалье, — рассмеялась женщина, — это как бокал крепкого вина. Вы просто устали и слишком взволнованы. Впрочем, если не хотите… — она не договорила фразу, — только не говорите мне, пожалуйста, что любите меня, я терпеть не могу обмана.

— Вы мне нравитесь, мадемуазель, — прошептал молодой человек в смущении.

— И только учтите, шевалье, это, — и Констанция указала рукой на кровать, — ни меня, ни вас ни к чему не обязывает — ни завтра, ни послезавтра. Я пожалела вас и мне захотелось вас успокоить, только и всего.

Шевалье чуть заметно улыбнулся.

— Кровь уже остановилась, мадемуазель.

— Да снимайте же сапоги!

Путаясь, чертыхаясь, шевалье принялся стаскивать обувь.

— И не забудьте отцепить ножны…

Медленно догорали уголья в камине, дождь все на стойчивее и настойчивее барабанил по стеклам, по крыше, словно пытаясь достучаться до забывших обо всем на свете любовников. Вернее, обо всем на свете забыл один Александр Шенье, а Констанция даже сейчас продолжала думать, как ей следует поступать в дальнейшем.

— Тук-тук, тук-тук, — ударял дождь по крыше.

— Дзынь-дзынь, — ударяли капли в медный отлив подоконника.

— Щелк-щелк, — и дождинки прилипали к стеклу и сливаясь вместе с другими каплями, чертили на нем зигзаги…

Виконт Анри Лабрюйер подъезжал к своему дому в состоянии духа, которое вполне можно было назвать приятным. Когда он слезал с коня и отдавал поводья Жаку, то не заметил неподвижной фигуры в сером плаще, притаившейся в подворотне дома напротив.

Жак приблизил свои пухлые губы к уху хозяина и зашептал:

— Вас, господин, вот уже целый час дожидается маркиз Лагранж. Анри вздохнул.

— Боже мой, этого только не хватало! Он не сказал, Жак, зачем хочет меня видеть?

Слуга неопределенно пожал плечами.

Не знаю, хозяин.

Но по виду Жака можно было догадаться: скорее всего, маркиза Лагранжа привело не только желание поговорить о превратностях погоды, но и выяснить кое-чего насчет своей жены.

Чертыхаясь про себя, Анри поднялся в гостиную. Маркиз Лагранж дожидался его, стоя у натопленного камина.

Виконт пристально посмотрел на своего гостя, не зная, какую тактику лучше всего избрать для разговора.

— Добрый день, маркиз.

— Добрый день, виконт, — улыбка на губах маркиза не предвещала ничего плохого для Анри, и он успокоился. — Прошу простить, виконт, что занимаю ваше время, но поверьте, вы единственный человек, который может мне помочь.

— Вы просите о помощи, маркиз?

— Я понимаю вас прекрасно, виконт, и поспешу рассеять все ваши опасения. Я не пришел сводить с вами какие-либо счеты.

Анри отодвинул стул и предложил:

— Садитесь, маркиз.

— Благодарю вас.

— Может, желаете выпить вина? — Анри, не дожидаясь, пока появится Жак, взял в руки бутылку.

— С удовольствием, виконт. Тонкой струйкой рубиновая жидкость потекла в бокалы, и мужчины устроились за столом.

— Как вы знаете, виконт, моя жена не всегда бывает… как бы это выразиться…

— Не всегда бывает осторожна, — подсказал виконт.

— Вот именно, вы четко уловили суть вопроса.

— И это доставляет вам неприятности, маркиз?

— До недавнего времени неприятностей никаких не было.

Анри чуть заметно улыбнулся.

— Да-да, поверьте мне, виконт, я никогда не принимал близко к сердцу ее проказы.

— Но почему, маркиз, вы считаете, я чем-то смогу помочь вам? Моя репутация не безупречна и вряд дд я гожусь на роль наставника, пытающегося обратить заблудшую женщину на пусть истинный.

— Я и не собираюсь просить об этом. Виконт Лабрюйер, чтобы скрыть улыбку, пригубил бокал. Но тут совсем неожиданного для него улыбнулся и маркиз Лагранж.

— Чтобы быть до конца откровенным с вами, виконт, я готов сказать, что прекрасно осведомлен о ваших отношения с моей женой.

Анри чуть не подавился вином.

— Но, маркиз…

— Не стоит мне возражать, я не имею к вам, виконт, никаких претензий.

— Все в прошлом, поверьте мне, — поспешил заверить своего собеседника виконт Лабрюйер.

— Я знаю об этом.

— Я готов попросить у вас прощения, маркиз, вы так великодушны…

— Я знал, виконт, на что шел, когда женился во второй раз.

Бокал с вином остановился на полдороги, замерев в руке виконта.

— А я не способен совершить такую ошибку даже однажды.

— Это всего лишь говорит о вашем здравомыслии, виконт. Когда я выбрал себе жену на двадцать лет моложе самого себя, то прекрасно понимал, что меня ожидает. Я был готов ко всему. Согласитесь, виконт, странно было бы ожидать, что женщина

Откажется от удовольствий молодости, которые мне уже абсолютно чужды.

— Вы, по-моему, зря умаляете свои достинства, маркиз.

— Простите, виконт, я хотел сказать безрассудные удовольствия молодости.

— Что ж, маркиз, я отлично помню ваш маленький домик в Орли, ведь несколько раз вы предоставляли его мне для кое-каких забав. Думаю, и для вас он кое-что значил.

— Вот видите, виконт, домик вспомнился весьма кстати. Я приобрел его через агента и мало кому известно, что он на самом деле принадлежит мне. Даже жена де знает об этом.

В окна забарабанил дождь, и Анри глянул на мокрое стекло. На улице уже смеркалось, редкие экипажи проносились по мостовой, возницы гнали лошадей, стараясь скорее укрыться от дождя.

— Да, я слушаю вас, маркиз.

— Вот этот домик, виконт, и приподнес мне неприятный сюрприз.

Жак обычно избегал входить в гостиную, когда хозяин с кем-нибудь разговаривал, будь то мужчина или женщина. Поэтому виконт Лабрюйер сразу же насторожился, когда в двери появился Жак. Он при своей комплекции старался ступать тихо, чтобы не шуметь, но грациозностью слуга не обладал и лишь только удивил своим таким поведением маркиза Лагранжа. Можно было подумать, что Жак собирается подкрасться к нему сзади и ударить чем-нибудь. Но опасения маркиза не оправдались.