Так как в их компании до Шапиро и после него национальным проблемам никто особого внимания не уделял, деля людей по другим признакам – хороший-плохой, умный-глупый, добрый-злой и т. д. – в отношении Аркадия Максимовича все дружно и не сговариваясь пришли к выводу, что казачок-то, конечно, засланный. Однако терпели: ничего кроме выгоды каждому он не приносил, а шовинистический бред и навязшую у всех в зубах антисоветчину можно было и пропускать мимо ушей: за это ничего уже не было.

«Выходное пособие» из их компании выписал Аркадию Максимовичу Борька Тренихин. Ценой изгнания Шапиро и оказались как раз эти два злополучных патрона от пистолета «ПМ».

Произошло это просто, внезапно, на импровизационной волне очередной пьянки. Собрались и керосинили дома у Белова. Когда все уже были достаточно хороши, Аркадий Максимович Шапиро завел свою шарманку: насколько же все русское хорошо, лихо, вкусно, натурально и полезно для человечества.

– Да взять хотя бы эту игру – русскую рулетку! – восхитился Аркадий Максимович, наливая очередную. – Это же надо придумать было – в барабане один патрон, крутанул – к виску! Р-раз на курок! Если нет – следующий берет и крутит. Эх-х-х! Только русская душа, отчаянная натура, широкая...

– Да при чем здесь русская душа? – подал голос Тренихин. – Ты, Аркадий Максимович, спутал. Эта игра, которая с одним патроном – американская рулетка называется!

– Да нет, русская! Во всем мире ее так и называют.

– Ты слышал звон, да не знаешь, где он, – возразил Борис. – Сюда слушай, меня. Русская рулетка – это не когда один патрон есть в барабане, а когда одного патрона в барабане нет! При этом остальные патроны, дорогой мой, есть. А дальше правильно ты говоришь – крутишь, приставляешь к виску, спускаешь курок. Или «ба-бах», или передай товарищу.

– Да ну, быть не может! – завозмущались все.

– Зверская затея!

– Это и есть русская рулетка, – повторил Тренихин невозмутимо и настойчиво. – Американская рулетка с одним патроном выявляет невезунчика: кому патрон достался – тому не очень повезло. В ней есть или может быть проигравший. А исконно русская игра, – Тренихин подмигнул Аркадию, – она выявляет человека везучего, у кого не «ба-бах», а всего-то «щелк». Русский вариант направлен на выявление удачливых, судьбой осененных людей. В истинно русской рулетке есть или может быть выигравший. И сама эта игра – на выигрыш. Кто из нас выиграет? Оптимизм, не слышите, звучит в основе исконно русской игры? А американка, понятно, не то: там решается вопрос – кто из нас проиграет. Упадничество.

– Но ведь это же просто коллективное самоубийство какое-то! – наперебой загалдели все.

– Нет, – возразил Борис. – Это просто надежда на Бога и вера в судьбу, в предначертание!

– Ни один дурак на таких условиях не стал бы рисковать!

– Да бросьте! – Тренихин встал и, прежде чем Белов успел что-либо сообразить-предпринять, Борис, знающий, где у Белова хранился «ПМ», извлек его на свет божий. – Вот вам, прошу любить и жаловать, наглядный пример! Пожалуйста! Пистолет Макарова. Заряжен. Вынимаю из него один патрон.

Борька не спеша извлек из пистолета один патрон и с размаху вышвырнул его в открытую форточку.

– Прошу убедиться, что патроны еще остались. Видите?

– Слушай, ты чего – совсем того?

– Не имеет значения, – ответил Борис. – Судьба не требует от нас справок из психдиспансера.

– Но это же не револьвер! Это пистолет Макарова!

– Ну и что? – пожал плечами Тренихин.

– Как – что?! Он же без барабана – не понял, что ли?

– Какое это имеет значение – с барабаном он или без барабана? – Тренихин смотрел на оппонента явно насмешливо. – В русской рулетке эти пустяки абсолютно ничего не значат.

– Побойся Бога, ты выкинул один патрон! Но там же следующий подпирается пружиной. Не так, как в барабане – пустое место здесь не образуется. Тут хоть один-единственный патрон останется – затвор передернешь – он в стволе!

Борька передернул затвор, засылая патрон в патронник.

– Так, что ли?

– Все! – крикнул кто-то. – Шутки кончились!

– Борис, отдай пистолет! – Белов, до этого наблюдавший развитие событий, вдруг вскочил, как подброшенный.

Он понял вдруг, что сейчас произойдет. Борька выпил немало за вечер. Глаза горят каким-то слепым упорством. Он может попробовать.

– Сейчас же отдай пистолет!!! – Белов бросился к нему, но не успел.

Борис быстро отскочил назад метра на два, и Белов, тоже принявший за вечер на грудь изрядную дозу, промахнулся.

Второй бросок он уже не успел совершить: Борис быстро приставил пистолет к виску и нажал курок.

В мгновенно наступившей тишине все услыхали сухой стук бойка.

Выстрела не последовало.

Белов поймал себя на том, что стоит, скрючившись, сжавшись, с неописуемым протестом в сознании. Застыв, он чувствовал, что все еще ждет, ждет всей своей закаменелой от ужаса душой грохот выстрела, несмотря на то что спасительный щелчок уже давно был, имел место, благополучно миновал, отлетев в прошедшее время безо всяких последствий.

– Я же говорил вам, что в русской рулетке технические детали не имеют значения. – Борька положил пистолет перед Аркадием Максимовичем: – Не желаете судьбу испытать? По истинно русским рецептам?

– Но это ж даже не рулетка, – сказал кто-то, приходя в себя. – Тут из ста сто. Верняк.

– Казалось бы, – то ли возразил, та ли согласился Борька.

– Если из ста сто, – хитро улыбнулся Аркадий, – то я испытаю судьбу... со стопроцентной гарантией... для своей жизни!

Он взял пистолет, направил его в форточку, в черное небо.

Раздался оглушительный выстрел, горячая гильза стукнулась в стену.

Все просто окаменели.

– Сейчас придут же! Вы что?!

– Черт возьми...

Однако никто не пришел.

Ни сразу после выстрела, ни потом, на другой день, ни через неделю.

По– видимому, эта история не стала известна в компетентных органах и, что более интересно, после нее Аркадий Максимович Шапиро как-то испарился из их компании, словно растаял, слинял, потерял интерес...

Потом уже, через какое-то время Борька признался Белову, что в тот вечер у него и в мыслях не было искушать судьбу, вопрошать рок. Это была шутка, подначка Аркадия: Борис заранее рассчитал, что в угаре происходящего никто не обратит внимания на предохранитель, на который Борис поставил пистолет, а после «осечки» снова перевел в боевое положение. Все слишком сосредоточились на неминуемом. Да и он, Белов, бросившийся наперехват и отвлекший общее внимание, очень поспособствовал удачному исполнению этого простого – как молоток – фокуса.

– Но господи, Борька, – спросил тогда Белов, – а если б Аркадий Максимыч решился бы! Тогда что?

В ответ Борька расплылся улыбкой до ушей.

– Так в этом и была игра, – ответил он. – А что? Так тоже, наверно, бывает. Проигрывают.

Возможно, самое интересное в этой истории оказалось то, что Аркадий Максимович Шапиро в тот вечер действительно получил от судьбы некий намек в максимально безопасном для жизни виде.

Потому что, фантастически быстро разбогатев в начале девяностых годов, Аркадий Максимович тут же свалил в Германию и даже открыл там антикварный магазин и галерею, в которой и был найден в сентябре девяносто четвертого с огнестрельной дырой в голове. Те, кто убил его, вынесли у него приличное количество икон – миллиона на полтора ДМ. Это была, видно, чисто мафийная разборка. Все иконы, продаваемые Аркадием, попадали в Мюнхен хорошо известным путем: ограбление церквей в глухомани одними, подпольная реставрация другими, и, наконец, контрабанда – литовский транзит.

Имел он, понятно, неплохо.

У него был даже пятнадцатый век.

Иконы редкие, старинные.

Русские иконы.

Русская рулетка.

Белов подумал, что нет никакого смысла рассказывать следствию всю эту историю, да вдобавок и при понятых – даже непонятно, как они на нее среагируют.