— Смотрите дальше, — велел им Руиз.

Он прикрыл гранат другой рукой, потом крепко сжал ладони. Невидимый зрителям, кристалл беззвучно рассыпался в сияющую пыль. Кольцо выдавило еще один кристаллик, и Руиз почувствовал, как тот зашевелился в ладони, словно живой. В следующее мгновение «фокусник» разжал руки, и крохотный жучок расправил сверкающие крылышки. Он секунду помедлил на ладони, а затем вспорхнул вверх. Жучок будет лететь, пока не кончится батарейка, а потом тоже рассыплется в порошок.

Руиз осыпал сияющей пылью восторженно смеющихся мальчиков.

— Неплохо, — изрек малыш.

Руиз низко поклонился и направился в деревню.

Низа, любимая дочь Царя Царей, раскинулась на софе. Подушки были расшиты голубым шелком, сырье для которого добывали в Аду, и принцессу восхищал контраст между этой яркой синевой и гладкой обнаженной кожей оттенка слоновой кости.

— Хорошо как, — вздохнула она.

Любимая рабыня Делия массировала ей ноги медленными теплыми движениями, от которых по всему телу волнами разливалась истома. Аллабаб, любимый раб принцессы, втирал ей в плечи душистое масло. У него были сильные и мягкие руки, и Низа целиком отдалась наслаждению.

Аллабаб тихо проговорил:

— Будут ли сегодня уроки, принцесса?

Красавица бросила взгляд в окно, за которым виднелась прохладная зелень царских садов. Ставни были открыты, звук бегущей воды ласкал слух, и девушка внезапно ощутила, до чего хорошо быть принцессой.

— Может быть, — ответила она. — Давайте проведем урок в саду.

Руки Аллабаба напряглись, утратив на миг всю мягкость и ловкость, но через секунду раб вспомнил о своих обязанностях и сосредоточился на массаже.

— Это небезопасно, принцесса. В саду полно лишних ушей.

Низа рассмеялась:

— Кто осмелится подслушивать любимую дочь Царя Царей?

— Как скажешь, госпожа, — в голосе раба зазвучал жар предвкушения. Его руки скользнули вниз по девичьему телу и встретились с руками Делии, сплетая сладостный узор на коже хозяйки.

— Ах, — мечтательно проговорила принцесса, — хорошо быть Низой.

Низа полдничала на самой высокой террасе дворца. Прохладный ветерок шевелил белый полотняный навес над балконом. Принцесса любовалась панорамой столицы. Палаты ее отца венчали вершину холма, на склонах которого раскинулся город, поэтому ее взгляд охватывал просторы далеко за пределами высоких крепостных стен, до самого начала пустыни.

Низа лакомилась сладкой розовой дыней, заедая ее маленькими кусочками запеченного в тесте острого мяса. Вино, бледно-зеленый сесталь, оказалось таким хорошим, что она выпила больше, чем следовало.

Час спустя, слегка захмелевшая, принцесса принялась размышлять об обстоятельствах, которые сделали ее жизнь столь восхитительной.

Давным-давно, еще в Первые Дни, ее предки путешествовали по всей земле, развлекая Первых Людей своими неуклюжими фокусами.

Низа облокотилась на парапет.

— Глупцы, — обратилась она к предкам неизвестных ей людей, множество которых усердно трудились там, внизу, чтобы наполнить ее жизнь наслаждениями. — Мы были умнее…

Трудно представить, что давно умершие бродяги возвысились при помощи простеньких трюков. Но ведь именно они основали династию ее благородного отца, Бхасрамета, Царя Царей, всемогущего повелителя Фараона. До чего забавно! Хорошо еще, что в Первые Дни фокусники не были настолько искусны, чтобы привлечь внимание богов. Ведь тогда ее предков могли унести в Страну Воздаяния, и Низа никогда бы не родилась, а это очень обидно!

Принцесса поставила кубок на край парапета и посмотрела вниз. Далеко-далеко копошились маленькие фигурки — слуги, торговцы, солдаты. На мгновение двор опустел, и девушка легонько подтолкнула кубок. Он стал падать, медленно кувыркаясь в ярких солнечных лучах.

Низа отвернулась прежде, чем кубок достиг земли.

Кошмар начался в саду, часом позже. Низа занималась с Делией по книге сказок, старательно поправляя ее произношение. Аллабаб рассеянно взмахивал веером, заглядывая через плечо рабыни.

— Бхас наблюдает за нами, — читала Делия, как положено, с придыханием произнося имя бога.

Казалось, по саду пронесся леденящий порыв ветра. В первое мгновение Низа решила, что это произошло из-за упоминания имени грозного бога. Мысль рассмешила ее, но тут Аллабаб ахнул и упал лицом вниз, уронив свой веер. Делия сдавленно вскрикнула и отвернулась.

Низа оглянулась. Верховный Жрец наблюдал за ними сквозь листья горшечной пальмы. Его холодные глаза цвета обсидиана были устремлены на раскрытую книгу сказок. Девушка закрыла ее, чувствуя первое приближение страха.

— Значит, это правда, — медленно произнес Жрец. Трое стражников из личной охраны царя, пряча глаза, вышли из-за кустов. Низа, вздернув подбородок, молча ждала, пока Верховный Жрец заговорит снова. Он опустился на скамейку рядом с девушкой.

— Твой отец очень опечалится. — Он подал знак, стражники рывком подняли на ноги ее рабов и увели их прочь. Аллабаб шел молча, Делия пыталась подавить рыдания.

Низа, казалось, не могла оторвать глаз от лица Верховного Жреца. Изящной рукой он потрепал ее по колену.

— Очень жаль, что дело приняло такой оборот, но у меня нет выбора. Женщина может позволить себе маленькие прихоти. Никто не возражал, когда ты брала любовников из низших сословий. Но всему есть границы. Какой демон надоумил тебя учить их грамоте?!

У Низы так пересохло в горле, что она едва могла говорить.

— Сама не знаю. Мне это казалось забавным… Я подумала, что им понравится читать сказки самим… Они с удовольствием слушали старые истории.

Верховный Жрец печально покачал головой.

— Сперва сказки. Потом ученые книги. А потом рабы научатся разбивать цистерны, и засуха погубит нас. Ты должна была это знать, принцесса.

— Да… Но они были больше чем рабами. Я считала их друзьями. — Она смогла наконец отвести глаза от лица собеседника и посмотрела на сад. Среди нежно окрашенных цветов, скрываясь в тени зеленых деревьев, порхали сладкоголосые птицы. Низа почувствовала резкую боль в сердце: все это ей больше не принадлежало. Как же можно быть такой глупой и неосторожной!

— Теперь твоих «друзей» обязаны отправить в пустыню. Бессмысленная потеря ценного имущества. А тебя я должен обречь на Искупление, что меня крайне огорчает. Это наверняка разобьет сердце твоему отцу, но другого выхода нет.

Жрец выглядел искренне опечаленным, поэтому Низа порывисто погладила его по руке и улыбнулась.

— Я понимаю, — сказала она.

Обычные преступники, как правило, ожидали Искупления в железных клетках на площади Искусного Страдания. Это считалось частью их наказания. Те, чья вина была особенно тяжела, или представители высшей касты размещались в Храме, под охраной жрецов, пока не представлялась возможность устроить особенно поучительное Искупление. Прегрешение Низы было столь тяжким, а сан таким высоким, что ее заперли в личной камере Верховного Жреца. Помещение было мрачным, но не отвратительным. Тюремщики молчаливы, но вежливы. Дважды в день приносили еду, иногда даже разрешалось помыться. Больше всего угнетало одиночество. Время от времени ее тревожили вопли заключенных, которых допрашивали в соседних камерах. Поскольку Низа добровольно признала свою вину, к ней пытки не применялись, поэтому у девушки было много времени на раздумья. Она горько раскаивалась в тех глупостях, которые натворила. Разве ей на самом деле хотелось облегчить жизнь своим рабам? Она учила их читать точно так же, как обучала забавным фокусам ручную пылевую ящерицу — это казалось забавным. Теперь ее переполняло презрение к самой себе.

Прошел месяц, за ним второй. Иногда Низа надеялась, что отец запретит страшную казнь. В конце концов, она же его любимая дочь. Но вместо него в камеру однажды вошел Верховный Жрец, чтобы передать ее фокусникам, которые должны были совершить обряд Искупления.