Постепенно болот стало меньше, лес стал гуще, надвинулся со всех сторон, могучий, оплетенный лианами. Плотные кроны почти не пропускали света. Над подлеском к солнцу поднимались четыре этажа деревьев. Лишь самым высоким из них — семидесятиметровым великанам — уже ничто не мешало пользоваться солнцем. Внизу диковинные деревья воевали друг с другом за свет и пространство. Смоковницы-«душители» сплетали свои ветви с ветвями соседей и медленно умерщвляли их. Огромные лианы в ногу толщиной обвивались вокруг деревьев, сжимая их в смертельных объятьях. В этом вихре зелени шел настоящим бой за жизнь.

Касанда шел впереди, тяжелым топором прорубая дорогу. Деревья становились все мощнее. Воздушные корни загораживали путь. Приходилось протискиваться между ними. Постепенно стена зелени стала почти сплошной. Истекая потом, Касанда рубил и рубил, медленно двигаясь по дну зеленого океана на юго-запад.

За час до ливня остановились на отдых, чтобы успеть приготовить обед. Едва закончили есть, как совсем стемнело. Хлынули ужасающие потоки воды. От удара грома все вздрогнули. Нестерпимо яркая молния где-то рядом поразила огромную кайю. Кайя повалилась с шумом и грохотом, ломая более мелкие деревья, обрывая лианы. Туча птиц поднялась в воздух. В путанице лиан появились, словно души умерших, холодные голубые шары. Они медленно скользили среди воющей, грохочущей, беснующейся стихии, меж низвергающихся, ломающих все на своем пути, мощных потоков воды, огибая лианы, ветви, стволы.

Все попрятались, закрылись шкурами, тюками. Смертоносные шары проплыли над затаившимися, шепчущими молитвы людьми. И вдруг всплеск ослепительного синего пламени. Взрыв потряс, оглушил людей, сломал, кинул в сторону, срезав на корню, столетнее дерево… Грохот, треск ломаемых ветвей и стволов, вопли испуганных обезьян, прыгающих на соседние деревья.

Касанда с интересом смотрел из-под шкуры буйвола на ярость и неистовую силу разбушевавшейся стихии.

Могучая молния, могучая вода, могучий таинственный синий шар.

Тучи ушли, и вновь в высоте среди ветвей засверкало солнце, запели птицы, деловито застучал дятел.

День за днем шел отряд сквозь буйный, благоухающий цветами и смердящий падалью и гнилью великий лес. С верхних этажей слышался оглушительный птичий концерт, между деревьями величественно проплывали, мерцали в неровном свете ярко-красные, темно-синие, желтые облака огромных бабочек. Иногда с ветвей на отряд смотрели круглые глаза леопарда.

Все шло хорошо, пока однажды не пришло первое несчастье. Заболел Нкайна. Утром он не мог подняться. Касанда понял: сонная болезнь. Нкайна дрожал. Лицо его кривилось в гримасах боли. Он смотрел на Касанду, стараясь найти в глазах брата утешение. Может быть, все пройдет? Но Касанда не хотел лгать. Он знал: Нкайна обречен, и никто не поможет ему теперь. Набетуну стояла рядом. По ее морщинистому лицу катились слезы.

Когда отряд собрался выходить, Нкайна сделал отчаянную попытку встать на ноги и не смог. Глаза его смотрели на брата: неужели его оставят в лесу одного? Набетуну тоже глядела на Касанду: ведь он, командир отряда, не бросит брата на съедение зверям?

Но Касанда и не собирался оставлять брата. Он принялся за дело: вырезал из шкуры буйвола широкий ремень, сшил его концы, затем, повесив ремень через плечо, посадил в него брата, так что Нкайна оказался у него за спиной. Касанде пришлось нести, кроме того, еще оружие и шкуры. Но он был сильным. Он мог нести еще столько же.

Батако питались побегами бамбука, листьями и плодами. Иногда удавалось подстрелить больших, похожих на кур птиц, обезьяну или антилопу. Но охотиться было некогда, хотя лес кишел зверями и птицами. Люди шли целыми днями, почти не останавливаясь.

На восьмой день пути решили отдохнуть. Взяв лук и копье, Касанда отправился на охоту. Мпутум весело бежал впереди, закрутив рыжий хвост и высунув от жары язык. Сквозь толщу ветвей на дно зеленого океана пробивались солнечные лучи. Деревья заросли мхом и зеленой слизью. Касанда шел, вглядываясь в заросли. На пне, освещенном солнцем, шевелился клубок змей. По стволу поднимался огромный питон, расписанный золотыми иероглифами.

Касанда ступил на цветущую маленькую полянку и вдруг почувствовал, что проваливается в теплую жидкую грязь. Встревоженные жабы выскакивали на берег. Серая змейка с шипением уползла в заросли. Падая, Касанда ухватился за спускающуюся к земле петлю лианы. С большим трудом он вытянул тело из трясины, подняв на себе тонну жидкой грязи. Касанда долго сбрасывал с себя пиявок.

Теперь он стал осматривать каждый клочок земли, прежде чем ступить на него. Бежавшая впереди собака остановилась, глухо зарычала. Шерсть на ней встала дыбом. В нескольких шагах Касанда увидел огромного черного нжину[26] — «лесного человека». Он стоял на коротких ногах, держась одной рукой за ветвь, другой упираясь в землю, и смотрел на Касанду тяжелым, злым взглядом.

Касанда попятился. Эти огромные волосатые руки могли разорвать человека на части, сломать его, как тростинку. Благоразумнее было бы отступить. Но пыл охотника толкал Касанду на бой. Да и нельзя было упускать такого зверя. Касанда сделал шаг вперед и пустил стрелу. Она до половины вонзилась в грудь зверя. Нжина заревел, сломал конец стрелы и бросился на Касанду. Касанда взмахнул копьем, но рука зверя молниеносным движением схватила древко оружия, а другая протянулась к охотнику. Раздался лай, и рыжий рычащий комок вцепился в кривую ногу нжины. Нжина резко повернулся, выпустив оружие, и отшвырнул собаку. В это же мгновение Касанда ударил его копьем. Зверь грохнулся на землю с оглушительным ревом. Рассвирепевший Мпутум стал рвать его зубами. Но нжина лежал неподвижно: он был мертв.

Касанда поднял свою добычу, весившую не менее двух рослых мужчин, и пошел к стоянке. Когда он появился в лагере, люди встали и молча смотрели на него. В их глазах Касанда прочел вопрос: как поступит он со своей добычей? Касанда положил зверя на землю, неторопливо вытер листом потное лицо и, повернувшись к племени, громко сказал:

— Пусть разрубят мясо. Каждый получит свою долю.

К вечеру, когда собрались все, обнаружилось, что один охотник не вернулся. Утром его пытались разыскать, но человек исчез бесследно. Только джунгли знали о его судьбе.

В отряде, день за днем двигавшемся на юго-запад, все больше и больше появлялось больных сонной болезнью. Они пытались идти с отрядом, но для них уже не было спасения. Страшная болезнь, попавшая в кровь, медленно убивала их. И постепенно один за другим они отставали, садились отдохнуть и уже не догоняли отряд.

Касанда упорно вел свой отряд, стараясь быстрее вывести людей из великого леса. Теперь они двигались по старой полузаросшей тропе. В течение столетий, с тех пор как белые появились в Стране Живой Воды, по этой тропе работорговцы вели караваны своих чернокожих пленников к морю. То там, то здесь белели человеческие кости, лежали ржавые остатки кандалов. Люди бросали косые взгляды на останки своих предков и прибавляли шаг.

На четырнадцатый день пути отряд добрался до реки, текущей на запад. Люди пошли вдоль песчаного берега, отыскивая брод. По течению плыли зеленые острова плавучих растений. Сросшиеся корнями папирусы и амбач образовали плотные площадки, способные выдержать тяжесть человека. Большие фламинго разгуливали по плавучим полянкам.

Касанда, шедший впереди, заметил звериную тропу.

— Хумба-хумба прошел недавно, — сказал он, указывая на большие круглые следы слона. — Надо догнать. Отряду нужно мясо.

Касанда пошевелил плечами, усаживая на место сползавшего с ремня Нкайну, и оглядел осунувшиеся лица людей: он хотел убедиться, готовы ли они вступить в бой с таким огромным зверем. Воины молча смотрели на Касанду. Охота на хумбу-хумбу таила в себе большую опасность, но Касанда знал — ни один из воинов не скажет, что он боится.