Экипаж собрался в полукруглой кают-компании за столом, заставленным стаканами, чашками и пепельницами.

Выслушав сообщение Уэкопа, члены экипажа отреагировали по-разному: одни слишком уж оживленно зашушукались, другие — словно бы ушли в себя, притихли, судорожно вертя зажигалки, брелоки и прочую мелочь. Среди последних оказалась и Кристина Холмс. Она выглядела нездоровой и печальной. Билли Нарвик, уже наглотавшийся транквилизаторов, смущенно улыбался, поглаживая клочковатую бородку. Джон Ризно и Уилбур Десанто, бледные молчаливые салажата, уставились на окружающих, словно обвиняя всех скопом в собственных невзгодах.

Сердженор, без лишних слов взявший на себя обязанности председателя, постучал по столешнице пустым, пахнущим виски стаканом. — Думаю, — подчеркнуто спокойно начал он, обводя глазами затвердевшие лица коллег, — что прежде всего следует выяснить возможные разногласия. Считает ли кто-нибудь Уэкопа способным допустить ошибку? Известен ли кому-либо реальный способ вернуться домой?

В абсолютной тишине кто-то отчетливо всхлипнул.

— Уэкоп может ошибаться, — произнес наконец Барт Шиллинг. — Я хочу сказать, что мы здесь благодаря ему.

Сердженор кивнул.

— Ценное соображение.

— Можно сказать и крепче, — добавил Тео Моссбейк. — Похоже, наш так называемый капитан Уэкоп попросту туп, и вовсе не следует считать каждое его слово откровением свыше, — он повысил голос. — Ладно, пусть один из новых блоков памяти дал сбой, и мы прыгнули непонятно куда! Но какого же черта он не остановился? Почему не осмотрелся вокруг? Отчего, дьявол его возьми, не выяснил, где наша галактика и не прыгнул обратно?

— Именно это он и пытался сделать, — раздраженно возразил Эл Гиллеспи. — Уэкоп уже объяснил, что гравипоток в межгалактическом-пространстве оказался слишком мощным. Нас словно вынесло в море сильным течением. Так что мы, возможно, проехали намного дальше… сколько там?.. тридцати миллионов световых лет.

— Ну, по крайней мере Локальная Группа по-прежнему видна, — не подумав, сказал Сердженор, и тут же пожалел о своих словах.

— Великолепно. Это весьма утешает, — сказал Шиллинг. — Когда мы начнем дохнуть с голоду, можно будет развернуть телескопы и любоваться Локальной Группой. И помахивать друзьям ручкой.

— Это общее собрание, — ответил ему Сердженор. — Прибереги сарказм для собственной каюты. А также слюни и сопли. О'кей?

— Нет, не о'кей. — Шиллинг начал наливаться кровью. — И вообще, кто ты, собственно, здесь такой?

Он медленно приподнялся, и Сердженор обрадовался было, но тут же и устыдился. Конечно, проще и естественней всего снять напряжение, набив кому-то морду. Но — нехорошо. Как-то не по-человечески.

Схватив Шиллинга за предплечье, Моссбейк вернул того в кресло.

— Э-э-э… Я ведь, знаете ли, специалист по гостиничному бизнесу… Я завербовался в КУ на два года, чтобы скопить деньжат, и я мало что понимаю в физике, тем паче в физике бета-пространства, — сказал Моссбейк. — Но аналогия с течением мне понятна. Хотелось бы только узнать, нельзя ли пойти против течения? Нет ли способа, петляя, вернуться назад той же дорогой?

Гиллеспи наклонился вперед.

— В принципе, имея специальное оборудование и ресурсы, это вполне возможно. Но это, если верить Уэкопу, в лучшем случае, не менее двухсот прыжков в бета-пространстве — при самых благоприятных условиях. А резерв топливных капсул у нас, к моему прискорбию, ограничен. Тридцать миллионов световых лет, не больше. И еще — фактор времени. Без навигационных карт Уэкопу придется заново рассчитывать каждый прыжок, а такие расчеты занимают до десяти дней. Перемножьте и получите, что путешествие займет больше двух лет, а продовольствия у нас на месяц.

— Понятно, — неожиданно спокойно произнес Моссбейк. — А я, честно говоря, не подумал о еде. Непростительно для специалиста по общественному питанию! Но это значит… что нам осталось жить не больше месяца?

В кают-компании повисло тяжелое молчание, словно к двенадцати сидящим за столом добавился некто тринадцатый, мрачный и недобрый. И Сердженор решил, что вновь настало его время действовать. За два десятилетия топографической карьеры он сумел создать и довести почти до совершенства образ Большого Сердженора, человека-скалы, опытного, твердого и невозмутимого, человека, гнева которого стоит опасаться. В известной степени он стал как бы воплощением корабля, живой мишенью для разочарований, которые порою нет-нет да и изливались в адрес Уэкопа. Эту роль он когда-то, пока еще мог обманывать себя, играл с немалым удовольствием, но позже она стала обременительной, и у него появилось сильное желание уйти со сцены.

— Умрем от голода? — Сердженор с насмешливым удивлением уставился на Моссбейка. — Лично ты можешь заняться и этим, если тебе по душе. А что до меня, так я вижу целую галактику, множество планет, и на этих планетах горы пищи, до которой никто не еще не дотрагивался. И я найду для себя еду! Понимаешь? Найду — так или иначе.

— Тебя не волнует, что мы не вернемся домой?

— Нет. Я бы хотел вернуться, потому что я не кретин и не собираюсь играть в камикадзе, но если я не смогу сделать этого, придется жить в каком-нибудь другом месте. Простите, друзья, если я кого-то шокировал, но лучше определенность, пусть даже ужасная…

Сердженор умолк, прерванный на полуслове отрывистым лающим смешком Билли Нарвика, сидевшего на противоположном конце стола.

— Извините, — произнес Нарвик, увидев что оказался в центре внимания. Наркотики все еще удерживали на его губах добродушно-бессмысленную улыбку.

— Прошу прощения, что вмешался в разборку, но вы, ребята, такие смешные.

— Это почему? — впервые с начала собрания подал голос Майк Тарджетт.

— Да весь этот сходняк. Расселись тут, в натуре, все такие серьезные. Подсчитываете топливные капсулы и бобовые консервы, и никто даже не упомянул о действительно важном предмете потребления, о нашем настоящем проклятии….

— И что же это?

— Она! — Нарвик указал на Кристину Холмс, сидящую прямо против него.

— Она единственная баба на корабле!