– Ой да полноте вам, – сказал Желтый Рыцарь, сэр Колгреванс Гоорский. – Дайте девочке ее десять шиллингов, ради всего святого.

– Четыре шиллинга за коробочку и ни фартингом больше, – сказал Ланселот, наставляя меч на сэра Колгреванса.

– Смилуйся, Исусе, да вы дерганый, что мешочек блох.

– „Дерганый, что мешочек блох“, – повторил Ланселот. – Довольно образно. Так в Гооре говорят?

– Неологизм придуман Папой на вершине его могущества. Теперь я вручу этой юной леди десять шиллингов, вы съедите печеньице, а затем мы возобновим свой треск и грохот.

– Благодарю вас, добрый сэр Рыцарь, – сказала маленькая девочка. – Могу ли я заинтересовать вас горшочком повидла герл-гайдов? Персидский лайм вполне превосходен.

– Довольно, – сказал сэр Ланселот. – Ты и так уже разорила двух величайших болванов во всем королевстве. Удовольствуйся этим.

Девочка улепетнумши. Сэр Колгреванс открываючи печенье.

– Скажите-ка мне, – сказал Ланселот, жуя печеньице. – Как обстоят дела в Гооре? Королева до сих пор, числится в пропавших?

– Да, и король чуть ли не обезумел от ярости, – сказал сэр Колгреванс.

– А ушла она по-французски, не простившись?

– Весьма по-французски. Король Унтанк спал с одной из ее фрейлин. Фактически – со всеми ее фрейлинами.

– А сколько их было всего?

– Круглая дюжина. Королева наконец обратила на эту ситуацию внимание и была такова.

– Так ему винить, стало быть, некого, кроме себя.

– Королям не очень удается себя винить, сами знаете.

– Артуру удается, – сказал Ланселот. – Чуть что в мире пойдет не так, он все принимает на свой счет.

– Артур – святой. А Унтанк далеко не таков.

– Прискорбно, – молвил Ланселот. – А как зовут королеву?

– Фиона Лионесса Уэльская.

– Это ее папеньку еще великан прикончил?

– Нет-нет, вы путаете с Фионой из Кочкарников.

– А великана звали Моргор. Мне кажется, я имел с ним дело. У него лишний глаз был в левом локте. Большей чертовщины я в жизни не видал – всю работу ног мне спутал.

– За вами утвердилась репутация человека, отнимающего у своих противников левую руку. Почему?

– У них остается правая. Обычно она у человека – лучше всего. На мой взгляд, гораздо приличнее оставлять противнику хоть какие-то лоскутья достоинства и хоть малую, но возможность устроиться на работу, нежели настырно выпускать из него последние кубические сантиметры крови.

– Какая предусмотрительность.

– Вы хорошо сражаетесь, сэр Рыцарь. Как, на ваш взгляд, проходит война?

– Паршиво, – ответил Желтый Рыцарь. – С каждой стороны до меня долетают ужасные вести. Что вам известно о Мордреде?

– Сын Артура, более или менее. До сих пор отличался главным образом в игре на бирже и манипуляциях с валютами. Всегда одевается в черное. Его повсюду сопровождает парочка гончих сук Гада и Гизарма. Он играет на цимбалах и даже написал для сего инструмента несколько музыкальных композиций – знатоки считают их довольно неважнецкими. В двенадцать лет пробовал меня отравить, добавив гиосцин мне в пиво. Однако неверно рассчитал дозу, и попытку сочли просто детской шалостью.

– Вы не питаете к нему особо нежных чувств.

– Нет.

– А этот парняга Черчилль – он, похоже, менее чем компетентен.

– До сих пор он с нами некрасиво поступал, это уж точно.

– Как вы считаете – он на содержании у неприятеля? Это предположение как-то на днях высказал Ха-Ха.

– Я этого педрилу никогда не слушаю. Еще чаю?

– Уже напился, благодарю вас.

– А это еще что? – сказал Ланселот. Он разворачивает полоску бумаги, оказавшуюся в его коробочке печенья герл-гайдов.

Сэр Колгреванс заглянумши ему через плечо.

– Похоже на математическую формулу.

– Действительно, – сказал Ланселот и сунул бумажку себе под шлем. – Ладно, к делу.

И они возобновили свой треск и грохот.

Артур, сэр Кэй, сэр Элин Белый и сэр Ламорак Уэльский изучаючи локомотив, приваренный к рельсам.

– Как у нас вообще сварку разваривают? – спросил Артур. – Рубят ломом?

– Можно заставить их удалить рельсы, – сказал сэр Ламорак, – с носа и кормы локомотива. Эту секцию тогда можно спихнуть на одну сторону и проложить новые рельсы. Но тогда вам потребуется довольно мощное что-то, дабы им спихнуть эту дуру.

– Они могли бы проложить рельсы перпендикулярно существующим путям и пустить по ним другой локомотив, – сказал сэр Кэй. – Но на это уйдут ишачьи годы.

– Если б Мерлин не удалился от дел, он бы убрал его по волшебству, – сказал король. – „Прочь!“ – сказал бы он, и эта штука бы исчезла. Боюсь, я никогда адекватно не ценил Мерлина. – Король примолк. – Ну и здоровенный же ублюдок.

Дальнейший осмотр довольно крупного локомотива.

– А я говорю – взрывать, – сказал сэр Элин. – У меня с собой как раз достаточно гелигнита, чтобы разместить вышеозначенное транспортное средство в приятственной близости от острова Уайт, если пожелаете.

– У нас на острове Уайт проживает свыше шестидесяти тысяч подданных, – сказал сэр Кэй. – И большинство лояльны, я бы сказал. Лояльны и богобоязненны. Вывалить на них локомотив посреди ночи – предприятие в высшей степени неуместное. Не то чтобы я сомневался в ваших способностях.

– Во Франции я взорвал девятнадцать мостов, – сказал сэр Элин. – И со всеми до единого поработал на совесть и аккуратно. Проверьте мои отчеты, если угодно.

– Можно бы приказать саперам вырыть под ним тоннель, – сказал сэр Ламорак, – и когда яма окажется достаточно велика, обрезать рельсы, и локомотив в нее провалится. Затем мы его засыпаем и прокладываем новые рельсы. Что скажете?

– Если б его можно было как-то расплавить , – произнес сэр Кэй. – Построить вокруг него некую печь…

– Подденьте домкратом, – сказал Артур. – Удалите колеса с присоединенными к ним рельсами. Замените колеса. Замените рельсы. Опустите локомотив на место – и пожалуйста.

– Превосходная мысль, – сказал сэр Элин. – Чисто, организованно, логично, логично-хирургично, хирургично-исполнительно…

– Идеальное решение, – сказал сэр Кэй. – В такие минуты понимаешь, отчего вы стали королем, сир. Ваша идея в пятьдесят раз лучше любой из наших.

– Мне хотелось бы поддержать эти настроения, – сказал сэр Ламорак, опускаясь на колени, – от всего сердца и души.

– Moi aussi3, – сказал сэр Элин. – Подлинное чудо интеллекта свершилось пред самым нашим взором.

– Вы слишком суетитесь, парни, – сказал Артур. – Простая каждодневная гениальность, не более того. Зовите своих железнодорожников, пусть приступают.

Артур, сидя на бочке топлива, диктует.

– …что превышает мои силы в настоящий момент.

Сэр Кэй поднимает взор от стенографического блокнота.

– А это в самом деле превышает ваши силы?

– Похоже, что да, – сказал Артур. – Этой войне одно удалось – убедить меня, что некая часть бытия поистине превышает мои силы. Переживание до крайности неприятное. Вы слыхали сегодня утром Эзру?

– Пропустил. Хорошо выступил?

– Первый сорт. Сказал, что Рузвельт – имбецил, а все идеи ему подсказывает Феликс Франкфуртер. Обозвал Рузвельта Франклином Д. Франкфуртером Жидфельдом.

– А Ха-Ха?

– Ха-Ха опять нападал на королеву.

– Конкретнее?

– Я не стану повторять. Речь шла о шотландском малом. Или о якобы шотландском малом.

– Э-м.

– Интересно, существует ли он на самом деле. Этот шотландский малой.

– Э-м.

– В старину я бы ее сжег. Просто по одному шепотку.

– И как гром среди ясного неба на нас бы свалился Ланселот и спас бы ее. Положив по ходу дела полдюжины отличных рыцарей.

– Да. На Ланселота всегда можно положиться. Именно поэтому я ощущал, что совершенно волен делать ставку на кол. Ланселот меня никогда не подводил. И взгляните-ка на это. – Он протянул сэру Кэю бумажку.

– Что это?

– Повестка. Выполнять гражданскую повинность присяжного, – сказал Артур. – Можно ли как-то отлызнуть? Все-таки разгар войны?