Хьюберт

Стеречь
Я стану так, что королю помехой
Не будет он.

Король Иоанн

Смерть.

Хьюберт

Государь!

Король Иоанн

Могила.

Хьюберт

Так он умрет!

Король Иоанн

Довольно. Спала тяжесть
С моей души. Люблю тебя, мой друг!
Сейчас я о награде умолчу,
Но помни... - Государыня, прощайте;
И ждите подкреплений, не страшась.

Элеонора

Благослови тебя господь!

Король Иоанн

Племянник,
Ты - с нами в Англию. Слугою верным
К тебе приставлен Хьюберт. Ну, в Кале!

Уходят.

СЦЕНА 4

Там же. Палатка французского короля.

Входят король Филипп, Людовик, Пандольф и свита.

Король Филипп

Так ураган, ревущий в бурном море,
Повсюду разгоняет корабли,
Суда одной эскадры разделяя.

Пандольф

Все сладится: мужайтесь, государь!

Король Филипп

Что сладится? Ведь хуже быть не может.
Мы не разбиты? И не взят Анжер?
И не в плену Артур? И многих верных
Не потеряли мы? И не ушел
К себе домой кровавый англичанин,
Французские преграды сокрушив?

Людовик

Он закрепить сумел свои успехи:
Такой расчет в стремительности действий,
Такой порядок в яростном напоре
Не виданы доселе: кто читал,
Кто слышал о делах, подобных этим?

Король Филипп

Хвалы ему мне было б легче слушать,
Когда б столь тяжким не был наш позор.

Входит Констанция.

Кто к нам идет? Та, чья душа - могила,
А горестная плоть - тюрьма, в которой
Томится дух, от жизни отвратясь.
Пойдемте, госпожа моя, отсюда.

Констанция

Вот он, тобою заключенный мир!

Король Филипп

Спокойствие, Констанция! Терпенье!

Констанция

Нет, не нужны мне помощь и советы;
Единственная помощь и совет
Смерть, смерть! Люблю и призываю смерть.
Благоуханный смрад! Блаженный тлен!
Встань, поднимись от ложа вечной ночи,
Ты, враг, ты горький ужас для счастливых!
Лобзать я буду мерзостные кости,
В провал глазниц вложу свои глаза,
Червями пальцы обовью и в рот,
Чтоб не дышал, набью земли могильной,
И стану трупом страшным, как и ты.
Приди! Оскал твой для меня - улыбка.
Несчастная возьмет тебя в мужья,
В любовники. Приди!

Король Филипп

О, успокойтесь,
Страдалица прекрасная!

Констанция

Нет, нет!
Пока дыханье есть, не смолкнет голос.
О, если б мой язык вещал, как гром,
Я потрясла бы мир призывом скорбным.
Я грозный разбудила бы скелет,
Что не внимает слабым женским воплям,
Не отвечает на обычный зов.

Пандольф

Не горе, а безумье - ваши речи.

Констанция

Твои же - клевета, и это грех.
Я не безумна. Волосы я рву
Они мои. Констанцией зовусь,
Была женою Готфрида. А сын мой
Артур, и он погиб. Я не безумна,
Но разума хотела бы лишиться,
Чтоб ни себя, ни горя своего
Не сознавать! Придумай, кардинал,
Такое мудрое увещеванье,
Чтоб я сошла с ума - и сразу будешь
К святым причтен; не то рассудок мой,
Пронзенный горем, скоро мне внушит,
Что удавиться, горло перерезать
Вернейший путь избавиться от мук.
Будь я безумной, я б забыла сына
И утешалась бы тряпичной куклой.
Но разум жив, и жгуче, слишком жгуче
Терзает душу каждая из бед.

Король Филипп

О, заплетите косы! Как любовно
Друг к другу льнут волос чудесных нити!
Чуть на одну блестящая слеза
Падет случайно - тысячи других
К ней устремятся, разделяя горе,
Как нежные и верные друзья,
Что не хотят в несчастье разлучаться.

Констанция

Молю, пустите в Англию меня!

Король Филипп

Прошу вас косы заплести.

Констанция

Извольте,
Но для чего? Я распустила их,
Крича: «О если б сына моего
Могли из плена вырвать руки эти
Так, как свободу дали волосам!»
Но вольность их во мне рождает зависть,
И вольных заключу опять в оковы,
Затем, что бедный мальчик мой в плену.
Отец наш кардинал, вы говорили,
Что с близкими мы свидимся в раю:
Раз так, я сына своего увижу!
От Каина, от первого младенца,
До самого последнего, вчера
Рожденного на свет, земля не знала
Прелестней существа! Но червь тоски
Пожрет нераспустившуюся почку
И сгонит красоту с его лица,
И станет бледным он, как тень, худым,
Как лихорадящий, и так умрет,
И в небесах его я не узнаю,
И, значит, никогда уж, никогда
Не видеть мне прекрасного Артура!