Герцог встал, давая понять, что разговор окончен.

— Твоя мать в гостиной. Можешь пойти засвидетельствовать ей свое почтение.

Джек даже поднялся, метнув тревожный взгляд на отца.

— Так вы поможете мне?

— Я должен подумать, — бесстрастно ответил

герцог.

Джеку ничего не оставалось, как откланяться и удалиться. Выйдя в коридор, он прижался щекой к стене. Гладкий мрамор приятно холодил его разгоряченное лицо.

Господи, это испытание оказалось таким унизительным! Впрочем, он другого и не ожидал. Хорошо еще, что ему удалось избежать перечисления всех своих подвигов за эти годы. Хотя он сомневался, что ему удастся скрыть это. В конце концов, все выяснится. Герцог захочет узнать, насколько низко пал его сын, ему доставит несказанное удовольствие узнать, что все его предсказания сбылись. Ничто так не нравилось герцогу, как собственная проницательность.

Но он согласился подумать о том, чтобы помочь Онории, а все остальное — ерунда. Джек готов пройти через любые испытания, чтобы освободить ее из темницы. Он знал, что отец придумает свой, изощренный род пытки для него. Джек выпрямился, откинув назад волосы. Ему следовало бы подстричься. В одно мгновение он вспомнил, как Онория подрезала его длинные волосы, отросшие в тюрьме, когда она привезла его к своей няне. Как он хотел повернуть время вспять и начать все сначала. Он бы поступил совсем по-другому.

С самого начала, когда она увозила его из Гортона. Он бы выпрыгнул из кареты и убежал,

Джек прошел по коридору и приблизился к дверям гостиной. Он также «сильно» хотел увидеть свою мать, как и отца.

В некотором роде ее Джек винил даже больше, чем отца, за все происшедшее здесь. Никогда, ни разу она не вмешалась в противоборство отца и сына, удаляясь в свою комнату всякий раз, когда страсти накалялись.

Возле дверей в гостиную стоял лакей, и он поспешно открыл ее, когда появился Джек. Джек прошел в комнату с показной беспечностью, которой, на самом деле, не испытывал, глядя на женщину, сидящую в кресле. Как и отец, она, вроде бы, совсем не изменилась.

— Здравствуй, мама.

Герцогиня Монингтон медленно повернула к нему свою гордую голову. И тут же с ее уст сорвался возглас удивления, когда она увидела Джека.

— Джонатан! Как ты здесь оказался?

— Подобно пресловутому ломаному грошу из поговорки, я всегда прикатываюсь обратно.

Герцогиня окинула его критическим взором.

— Боже правый, как позорно ты выглядишь! Твои волосы, они чересчур длинны, а одежда… — ее передернуло от отвращения. — Герцог знает, что ты здесь?

— Он удостоил меня разговора в своем кабинете.

— Зачем ты вернулся? — спросила она напрямик.

Джек скривил в усмешке губы.

— Чтобы снова увидеть мое славное семейство, зачем же еще.

В глазах герцогини зажглась искра недоверия.

— Если бы ты действительно нуждался в своей семье, ты вернулся бы давным-давно.

— Вот я и вернулся, — проговорил Джек устало. Герцогиня знаком пригласила сына сесть.

— Садись.

Джек, как послушный ребенок, сел.

— Не думаю, что ты достойным образом устроился в жизни.

Он пожал плечами.

— Я сумел выжить.

— Где ты живешь?

— Я много времени провел в Шропшире.

— Полагаю, ты повидался с маркизом в Ньюмаркете несколько лет назад?

Джек сдержал ухмылку, припомнив, как удивился брат этой встрече.

— Мы перекинулись парой слов. Как я понял, у него большая семья.

— Как и у Софии, и у Кэтрин.

— И они пугают своих детей сказками о нехорошем дяде Джеке, чтобы дети были послушными.

Герцогиня заставила его умолкнуть пронзительным взглядом.

— Я вижу, твое легкомыслие не покинуло тебя. Джек промолчал. Совершенно очевидно, что и ей, и отцу безразлично, что он вернулся и что он жив.

И тут нечему удивляться. В конце концов, они не проявляли к нему особого интереса даже тогда, когда он жил здесь. Тогда почему он ждал, что их чувства должны измениться, если они ни разу не виделись за эти одиннадцать лет.

Но где-то в глубине души он мечтал, чтобы это было не так, хотел, чтобы они раскрыли ему свои объятия, приняв его обратно в семью. Хотел, чтобы кто-нибудь, невзирая на его неприкаянность, выразил бы заботу о нем, пожелал бы узнать, что же случилось с ним за это время.

Но для Джека, для их блудного сына, не устроят ни радостной встречи, ни торжественного пиршества.

— Тебя, наверно, порадует известие, что Джордж прошел всю Пиренейскую войну и остался целым и невредимым?

— А сколько у него детей? — спросил Джек равнодушно.

— Джордж пока еще не женился.

— Что? Так значит, не я один позорю семью? Герцогиня недовольно взглянула на него.

— Он не смог найти себе жену из-за войны, — она подалась вперед. — Скажи, зачем ты здесь?

— Мой друг попал в беду. Я просил у Его Светлости помощи.

На лице матери снова промелькнуло выражение отвращения.

— Я так и знала, что ты попадешь в какую-нибудь переделку. Твой отец поможет тебе?

— Он сказал, что подумает. Герцогиня вздохнула.

— Наверно, нужно предупредить миссис Бенсон, что ты пообедаешь с нами, — она снова покосилась с испугом на его костюм. — Полагаю, у тебя с собой нет ничего более приличного из одежды?

— Я спешил и не успел захватить свой смокинг, — саркастически отозвался Джек. — Я постараюсь не забыть с собой багаж, когда нагряну в следующий раз.

Герцогиня величественно поднялась, Джек последовал ее примеру.

— Мне пора вздремнуть, — объявила она. — Обед в семь.

Горделиво подняв голову, она неспешно выплыла из гостиной. Джек оглянулся вокруг в нерешительности. Так как радушный прием ему тут не светил, он хотел бы поскорее отправиться в обратный путь. Но судьба Норри зависела от решения его отца, и Джек решил ждать, сколько бы времени на это не понадобилось.

Он лишь надеялся, что герцог придет к какому-либо решению достаточно быстро.

Джек вышел из гостиной и побрел по коридору. Мимо, оглядывая его с любопытством, прошмыгнула служанка, но он даже не обратил на нее внимания.

Пройдя до конца коридора, он свернул налево, в западное крыло замка. Он сосчитал двери — одна, две, три, четыре. В нерешительности остановившись у последней двери, Джек сделал гримасу и толкнул дверь.

Кровать и туалетный столик стояли на своих местах. Но все остальные признаки бывшего обитателя этой комнаты исчезли. Шторы и портьеры, пологу кровати заменили новыми. Какие-то блеклые пастушеские стены. Джек пожал плечами и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Они, должно быть, убрали все его вещи из комнаты в гот же день, как он сбежал из дома.

Джек продолжал беспокойно расхаживать по коридорам, заглядывая в укромные уголки, о которых знал лишь он один в давно прошедшие времена. Некоторые комнаты, казалось, совершенно не изменились с течением времени — библиотека, холл, старая детская.

Другие, как его комната, изменились настолько, что Джек с трудом узнавал их. Все общие комнаты обставили новой мебелью, повесили новые портьеры и гардины, старую мебель, несомненно, запихнули на чердак. Девушка, подобная Онории, могла бы вести легкую беззаботную жизнь, просто продавая ненужные вещи его матери.

Норри. При мысли о, ней Джек чувствовал почти физическую боль, испытывая стыд, его не покидало ощущение собственной вины, когда он представлял, что она теперь думает о нем. Он раз бил все ее надежды.

Но вот он вернулся домой, куда поклялся сам себе никогда больше не показываться, решив предпринять последнюю попытку поставить все на свои места.

Онория, может быть, никогда не простит его, но, по крайней мере, ее жизнь на этом не закончится.

Да, он постарается добыть ей денег, обеспечить ее независимость, к которой она так стремилась. Джеку становилось невыносимо тяжело при мысли о том, что Норри ожидают новые страдания, она и так уже немало натерпелась.

Господи, зачем он повстречал ее? Зачем она узнала о Джентльмене Джеке и придумала свой сумасбродный план? Сейчас бы она не имела таких проблем. И находилась бы в безопасном удалении от того единственного человека, который причинил ей наибольшее зло.