Дорога вела прямо в рощу. Издали мне она казалась лишь большим зеленым пятном. Я сидел и размышлял, стоит ли мне идти дальше, или лучше остаться здесь на ночь? Не слишком ли я близко от зловещей пещеры, откуда на меня могут напасть крылатые чудовища? Может мне лучше пойти по дороге и добраться до деревьев? А может в этих деревьях таится для меня другая опасность?

В конце концов мысли о нападении крылатых чудовищ подняли меня и погнали дальше. Отдых, пища и вода подкрепили мои силы. Если ночь будет лунной, то это поможет мне. Я осмотрел горизонт в поисках туч и не обнаружил ни одной. Да, лучше устроиться на ночь на опушке леса.

И твердо убежденный в том, что я пришел к наимудрейшему решению, я уверенной походкой направился вперед. Я шел и думал о Братьях с Мечами. Видели ли они чудовище, с которым я сражался, или Серебряных Певиц, неведомого охотника, пришедшего нам на помощь? Знали ли они обо всем этом, когда вели нас по прибрежным землям? Я всегда мечтал быть с ними, вести разведку в новых, неизвестных странах. И вот я один в неизвестной земле, и настоящее исследование страны оказывается вовсе не похожим на мои мечты.

Дорога позволяла мне идти довольно быстро. Она нигде не шла круто вверх, видимо строители заботились об удобстве передвижения путников. Она огибала скалы. Камень был здесь тот же, что и везде — серый с красными и желтыми прожилками. Но плиты дороги были сделаны из другого камня, очевидно привезенного откуда-то из других мест. Каменные плиты были светло-серого цвета и существенно отличались от окружающих более темных камней. Я прошел уже треть пути, как вдруг заметил, что каменные плиты, по которым я шел, перестали быть гладкими. В каждую из них были врезаны символы. Одни из них были чернильно-черного цвета и напомнили мне цвет крови чудовища, которое напало на меня из пещеры. Другие были красного цвета, похожие на мою собственную кровь, впитавшуюся в камни.

Сами символы были очень сложными, и мне было трудно рассмотреть их детально. Я старался не рассматривать их, так как от их сложности кружилась голова. Я решил, что эти символы характеризуют какие-то злые, враждебные силы, и те, кто строил эту дорогу, врезали их в плиты дороги, чтобы попирать их ногами и тем самым утверждать свое могущество, свою власть над этими злыми силами. Но это было только мое предположение, и я прервал поток мыслей, чтобы не зайти слишком далеко в размышлениях.

Мне было достаточно того, что цвет символов был неприятен мне, и я решительно отвел взгляд от дороги. Но не все плиты были украшены символами. Довольно часто встречались чистые плиты, и я их использовал для того, чтобы отдохнуть, перевести дух, взглянуть на деревья, которые были все также далеко, как будто я не шел к ним, а стоял на месте.

Воздух был недвижим. Только однажды мою кожу тронул ветерок, но он был, как и полагается в пустыне, горячим и сухим. Когда дорога снова свернула на запад, я решил, что мне нужно побыстрее пройти эту часть страны.

Идти на запад? Когда Гатея исчезла, и некому вести меня? Впервые с момента исчезновения Гатеи я понял, что до сих пор не думал, что же мне делать дальше. Если Гатея действительно знала судьбу Инны, то мне она не дала никакого ключа к этому. Бродить по этой дикой стране и пытаться найти следы, которые возможно вообще не существуют, казалось мне довольно глупым занятием.

И все же, что оставалось делать мне? Единственное, что я знал, путь на запад. И я должен идти на запад. Мне, лишенному имени, лишенному клана, ничего другого не оставалось делать. Эти горькие мысли грызли меня, когда я шел по украшенным зловещими символами плитам. Затем, так как уже близился вечер, я перешел на легкую рысь и, наконец, добрался до низу, до того места, где дорога углублялась в лес. Я остановился, раздумывая, стоит ли мне заходить в лес, когда ночь уже близится.

Я приготовил себе лагерь с большой тщательностью: из толстых сучьев сплел навес, который совершенно закрывал меня сверху, и никакие птицы не могли заметить меня. Могли ли крылатые чудовища отыскивать жертву по запаху, я не знал, но я не собирался разводить костер, чтобы не привлечь чье-либо внимание.

Вспомнив, что Гатея говорила о холодной стали, я положил нож у входа в свой шалаш, а меч положил возле себя. Затем я отложил мешок Гатеи в сторону, а свой собственный тщательно исследовал, чтобы определить, сколько пищи у меня осталось.

Головная боль и боль от ожогов вернулись ко мне, и хотя мазь действовала довольно благотворно, но раны мои залечились не полностью. Во всяком случае боль не давала мне уснуть.

В лесу поблизости от моего шалаша тихо не было. Слышались какие-то звуки, тихое шипенье, шелест листьев. Все выглядело так, как будто жизнь здесь пробуждалась ночью. Однажды я услышал зловещее уханье, и моя рука тут же стиснула рукоять меча. Однако никто не обращал на меня особого внимания.

Снова и снова я думал о Гатее, снова ругал себя за то, что упустил ее след, и теперь не знаю, где искать ее, куда идти.

Несмотря на все мои старания, я засыпал, затем просыпался и снова засыпал. Но я все время прислушивался и был готов ко всему.

Что я буду делать утром, я не знал. Но о возвращении обратно по дороге я даже и не думал. Мне совсем не хотелось еще раз встречаться с крылатыми чудовищами. Ведь второй раз мне не будет такого везения в битве. Единственное, что мне оставалось, идти вдоль гор и искать следы Гатеи, или Братьев с Мечами, которые тоже поехали на запад. Впервые с тех пор, как Гарн изгнал меня, я понял, что такое быть совершенно одиноким. В эту ночь я осознал, что нет худшего наказания для человека, чем остаться одному. Я понимал, что мои надежды отыскать леди Инну с тех пор, как исчезла Гатея, стали очень призрачными. У меня не было ни малейшего шанса на успех.

Но я решил продолжать свой поиск, пока смерть не остановит меня — а что еще мне оставалось делать?

Ночь была долгой, но мой прерывающийся сон был коротким. К счастью никто не посягал на мой шалаш, как будто я был невидим для всех обитателей этой ночи. Пришел рассвет. Я перекусил, перебросил мешки через плечо и пошел дальше по плитам дороги.

Она повела меня в лес, где могучая крона деревьев совершенно закрывала небо и не пропускала солнечные лучи. Плиты дороги были абсолютно чистыми и светлыми. Даже казалось, что они сами испускают слабое свечение. И теперь на них не было видно этих неприятных для глаза символов.

Сама дорога не была прямой. Она петляла среди толстых деревьев с гладкой красно-коричневой корой. Стволы были совершенно голые, могучие ветви с листьями росли только высоко над землей у самых верхушек.

Я шел уже довольно долго, когда мое внимание привлекли эти необычные деревья. Листья их были ярко-зеленые и казались совсем свежими, как будто сейчас была весна, и они только что распустились. Но странность заключалась не в этом — когда я проходил мимо, листья начинали шелестеть сами по себе, хотя было абсолютное безветрие. Я остановился и взглянул вверх. Действительно, я не ошибся. Листья над моей головой пришли в движение — они как будто переговаривались друг с другом.

Может это яд действует на мой мозг, что мне чудятся всякие невероятные вещи? Хотелось бы мне, чтобы это было так — ведь не мог же я всерьез думать о говорящих деревьях?

Страха у меня не было — только любопытство. Я думал, стоит ли мне идти дальше? Ведь если одна из этих могучих ветвей рухнет мне на голову, то это означает верную смерть. Листья все шелестели и шелестели. И я начал верить в то, что они разговаривают между собой на незнакомом мне языке.

В этом шелесте я ощущал нетерпение — как будто они ждали от меня ответа и не могли дождаться. Я так проникся этим, что даже спросил вслух:

— Что вы хотите от меня?

Листья так зашелестели, как будто ураган пронесся над лесом. Даже толстенные суки зашевелились, как бы желая наконец привлечь к себе мое внимание.