– Да, конечно. Я тоже думаю, что с ним разделались прямо здесь. Но, в общем, это же пустяк для вас. Не вижу причины, почему вы строите такую мину. Консьержка очень быстро вам сообщит, кто недавно нанес ему визит.

– Вашими бы устами да мед пить! – вздохнул Фару. – В этот дом входят и выходят без конца. Во дворе находится небольшая типография, и на этаже живет молодая женщина, которая дает уроки игры на фортепиано. Клиенты типографии и ученики преподавательницы музыки проходят мимо консьержки, ничего не говоря, а в течение дня тут ходит столько народа! И никто не спросил у нее, где живет Рабастен.

– Тогда это может быть только кто-то из знакомых.

– В этом я тоже не уверен. Вы что, не видели ряд почтовых ящиков в коридоре, не доходя до швейцарской? Рабастен на своем пометил свой этаж, а здесь, на двери, прикрепил визитную карточку. Поэтому сюда мог пройти любой, не спрашивая дорогу. Что же касается знакомых...

Он предложил мне рассказать все, что я знал о Рабастене. Я рассказал, но что я мог ему сообщить – ведь я, право, мало что о нем знал. Когда я кончил, комиссар объяснил мне, каким образом обнаружили эту драму. Это сделали полицейские, которые кувыркались во дворе своей школы. Один из них, забравшись на вышку, машинально взглянул в окно, находившееся не очень далеко от него, и заметил там какого-то человека, поза которого показалась ему странной. В тот момент он не лежал на полу вытянувшись, словно готовый к отправлению в морг. Он сидел, навалившись верхней частью туловища на стол. Полицейский сообщил об этом своим коллегам, и очень скоро на место прибыл Флоримон Фару.

– Нельзя тут не сделать некоторые сопоставления, – сказал он, исподлобья поглядывая на меня и приготовившись считать на пальцах. – Я заинтересовался этим делом, когда узнал, что речь идет о журналисте, специализирующемся по кино. Понимаете?.. (тут он начал загибать пальцы) ...Рабастен... Люси Понсо... оба проживают в Парке Монсо... Одна – вчера, второй – сегодня... ясно, не так ли? Здесь я снова сопоставил факты. Из-за этой фотографии (пальцы опять задвигались) ...Рабастен, Марк Ковет и Нестор Бюрма знакомы друг с другом. Рабастен занимался кино, Ковет – более или менее, Бюрма – почти. Ковет и Бюрма обнаружили Люси Понсо в агонии. Рабастена только что шлепнули.

– Вы полагаете, что между этими двумя смертями есть связь?

– Не знаю и не спрашиваю вас об этом. Может быть, это совпадение. Но все-таки это очень странно.

– В отношении Люси Понсо вы что-нибудь узнали?

– Черт возьми! Дайте нам вздохнуть. Мы занимаемся этим расследованием только сутки. До настоящего времени самоубийство не вызывало никакого сомнения, и, честно говоря, для меня оно по-прежнему несомненно, но смерть этого парня может дать расследованию новый толчок, если говорить о побочных обстоятельствах.

– Каких побочных обстоятельствах?

– Мы видели и более фантастические штуки.

Это соображение упало, словно волос в суп. Я сказал:

– Что еще?

– Я спрашиваю себя, не была ли Люси Понсо торговкой наркотиками. Мы видели и похуже, говорю я вам, а все эти бандиты здорово научились скрываться в последнее время. Нет сомнения, что в области всех этих ядовитых субстанций криминальная деятельность уменьшилась. Приблизительно год тому назад была обезглавлена банда гангстеров, торговцев наркотиками, по ним были нанесены сильные удары, затормозившие торговлю. А почему бы ей не возродиться с новыми людьми? Самоубийство этой женщины могло спутать некоторые планы, а ваш приятель Рабастен пронюхал об этой комбинации... Что вы скажете об этом, Бюрма?

– Я думаю, что вы выдаете желаемое за действительное, Фару, и не могу быть вам тут полезен. Я ничего не знаю. Но вы продолжайте копать в этом направлении, быть может, повезет.

Он недовольно заворчал, потом мы обменялись еще несколькими фразами, и он отпустил меня на все четыре стороны. Я отправился выпить в ближайшее бистро. Мне это было просто необходимо. Я обошел все кафе этой части Фобур Сент-Оноре до проспекта Фоша. Проходя мимо книжного магазина Денизы Верт, я мгновенно вспомнил о другой Денизе, белокурой кинозвезде. Проглотив последний аперитив в кафе на углу, я пошел обратно к дому № 216, где была припаркована моя тачка.

Когда я вернулся в "Космополитен", солнце уже садилось. Я пил, чтобы забыть Рабастена, его раздробленный череп и жалкое хилое тело, распластанное на коврике. Пылающий закат напомнил мне его огненную шевелюру.

Хотя я и не чувствовал себя вымазанным в грязи, у меня было такое впечатление, что добрая ванна будет не лишней. Мне казалось, что за мной тянутся запахи от трупа. Я принял ванну.

Едва я успел вылезти из нее, как появился Марк Ковет в большом возбуждении.

– Сегодня вечером для меня никакого кино, старина, – тотчас сказал я. – Я говорю вам это на тот случай, если предполагается еще какая-либо международная презентация или что-то в этом роде.

– Никакого кино сегодня вечером? – ухмыльнулся он. – Ну, вы даете! Знаете, с какой новостью я к вам пришел? Самая последняя из "Крепю", еще не напечатанная?

– Если это о смерти Рабастена, то я в курсе.

– Кроме шуток! Ну и быстрый же вы!

– Да. Я только что пришел из дома умершего.

– Да, правда...

Он придвинул к себе кресло и, вытирая пот, шлепнулся в него:

– Расскажите-ка мне об этом! Боже мой! Рабастен! А он еще хотел вырвать у меня кусок из глотки, бедняга, теперь уж не вырвет, но все равно он был неплохим парнем!

Одеваясь, я рассказал ему то немногое, что знал.

– И кто же это сделал? – спросил он, когда я кончил. И, не дожидаясь ответа, щелкнул пальцами и добавил: – А это, часом, не Ломье? Помните о стычке в "Камера-клубе"?

Я его разуверил:

– Я недавно видел Ломье. И он сам мне сказал, что если бы надо было бить морду всем журналистам (или, добавлю от себя, убивать их), которые позволяют себе невежливые замечания, то не хватит целой жизни. А его зуботычина предназначалась не Рабастену, а мне. – Я объяснил почему и добавил: – Фару думает, что смерть Рабастена имеет какое-то отношение к смерти Люси Понсо, и я не далек от того, чтобы разделить его точку зрения.

– Ну конечно же! – воскликнул Марк Ковет. – Мне следовало бы подумать об этом раньше! Я не говорил вам, что встретил его вчера, когда старался собрать как можно больше сведений о Люси Понсо, ее умонастроении и т. д. Когда я встретил его, у него был очень заносчивый вид. "Старина, – сказал он мне, – я натяну тебе нос", или что-то в этом роде. Думаю, что у него были какие-то каналы, отличные от моих, и, желая проверить их либо идя по следу, он и напал на что-то непредвиденное. К какому времени относят его смерть?

– Еще неизвестно.

– А Люси Понсо? В таком случае это тоже убийство?

– Это самоубийство, но я убежден, что стимулированное самоубийство, а это сильно меняет дело. Кто-то воспользовался моментом депрессии бедной женщины, чтобы избавиться от нее. Кто и зачем? Тайна. Фару, кажется, не рассматривает это дело в таком контексте. Он подозревает, не была ли Люси Понсо связана с торговцами наркотиками... не торговала ли ими сама... И пока он ищет в этой стороне, я поищу в другой. Посмотрим, кто первый придет к финишу. А пока мне нужна свободная красотка. Вы такой не знаете?

– Красотка? Что? Утешиться после смерти других?

– Не для моего личного потребления.

– Хорошенькая профессия! Прекрасное мышление! (он посерьезнел) А это имеет отношение...

– Эта мысль пришла мне в голову после визита к Монферье.

– Монферье? Ах, да, правда? Так вы его видели, в конце концов? Он влип в какую-нибудь историю?

– Не знаю...

Я рассказал ему о моем свидании с богатым продюсером, с Тони Шарантом и т. д.

– Да уж, на странную работенку согласились вы там, – прокомментировал журналист. – Как вы из этого выпутаетесь?

– Важно не то, как я из этого выпутаюсь, а что я смогу извлечь оттуда для дела Люси Понсо. Я хочу найти преступника – нет другого слова, – который раздобыл для этой актрисы средство перекинуться в иной мир. Во всяком случае, я впрягся в эту работу. А вмешательство Монферье облегчит мне задачу. Я реализую свой план при помощи его персонала.