– Вы произнесли мое имя?

– Может быть. Не знаю. А что, не надо было?

– Ничего страшного. Спокойной ночи, Мишлин.

– Спокойной ночи, месье.

Я положил трубку на место, поменял свои компрессы и попытался поразмыслить. Потом решил, что лучше всего будет снова вернуться к телефону, и попросил телефонистку отеля соединить меня с квартирой Ребуля, моего верного внештатного однорукого сотрудника из агентства "Фиат Люкс", который, как и вся команда, находился в отпуске, но, поскольку он слишком любил Париж, я был почти уверен, что застану его дома. Немного погодя, в трубке зазвучал его голос:

– Я вам понадобился, шеф? Я прочел в газетах... По правде говоря, ждал вашего звонка.

– Сейчас развернулся невероятный скандал вокруг этой истории с наркотиками. Но похоже на то, что наркотиков-то больше нет. А тем не менее, у Люси Понсо их был чуть ли не целый фунт. Если у вас все еще есть кореши на Пигаль, не могли бы вы прощупать их немного, так просто, чтобы посмотреть, что из этого выйдет... (Я ему рассказал о Вентури, потом продолжал.) При мне было произнесено одно имя: Мельгано. Странно, но это имя мне о чем-то говорит. Сначала мне показалось, что я его слышу в первый раз, а сейчас я себя спрашиваю... Это, наверное, моя голова устраивает мне всякие шутки.

– Мельгано? – спросил Ребуль. – Вы газеты читаете?

– Конечно.

– Вы прочитали это имя в одной из газет. Мельгано – международный контрабандист. Коллега Вентури, можно сказать. Итальянец, только что задержанный на нашей стороне границы.

– Хорошо, – сказал я. – А пока рассчитываю на вашу информацию.

– Сделаю все, что нужно.

Я положил трубку, разделся и лег. Очевидно из-за головы спал я плохо. Усугубило дело то, что я позволял себе роскошь – заполнять рассуждениями мои периоды бессонницы.

Люси Понсо надоела жизнь, и, вместо того чтобы подбодрить, какая-то сволочь толкнула ее сделать роковой шаг и достала необходимый яд. Какая сволочь? Я ничего не знал. Для чего это было сделано? Тайна. Но преступник должен был быть контрабандистом. Первое: потому что он не скупился на расходы. Второе: смерть Рабастена. Рабастен узнал секрет, касающийся этого самоубийства, совершенного с чужой помощью... Подготовка, а может быть, и исполнение... Итак? Если бы лицо, снабдившее Люси Понсо ядом, было случайным преступником, ему не улыбалось быть раскрытым, но оно не стало бы усугублять свою вину ликвидацией свидетеля. Но все меняется, если мы имеем дело с профессиональным бандитом, для которого убивать просто рефлекс самосохранения, тем более, если, кроме Люси Понсо, у него есть еще что скрывать, а это вполне возможно. Возьмем, к примеру, контрабандиста, чтобы не ходить слишком далеко. Согласен, Нестор?

– Преступник, – ответил я себе, – должен одновременно быть близким человеком для актрисы, а причиной преступления – месть или что-то другое. Второй вариант – близкий человек в прошлом и контрабандист в настоящем.

– Да.

– Ну как, пойдет в общем?

– На первый взгляд, трудно сказать.

– Тогда поспи.

– Попробую.

В восемь часов утра я был уже на ногах, правда, чувствовал себя немного вяло. Но останься я лежать, было бы не лучше. Принял ванну и попросил принести аспирина, кофе, минеральной воды, не забывая о газетах – сегодняшних, вчерашних и позавчерашних. В одной из них я обнаружил заметку, рассказывающую об аресте Мельгано... Еррико Мельгано.

Служащий гостиницы из вестибюля сообщил по телефону, что некая Мишлин Колладан находился внизу и желает меня видеть.

– Пригласите ее наверх, – сказал я.

На этот раз она оставила дома свою униформу дипломированной секс-бомбы. Без утрированного декольте, без провокационно выставленного бюста. Ровно столько, чтобы задержать на себе внимание, и никакой агрессивности. В своем легком, хорошо скроенном платье, скромном по фасону и цвету, с минимальным макияжем, сдержанным поведением, она походила на девушку из хорошей семьи во время новогоднего визита... девушку из хорошей семьи, которая, тем не менее, не могла не быть объектом повышенного внимания со стороны своих кузенов.

– Я вам помешала, месье? – спросила она.

– Совсем нет. Какой счастливый ветер...

– Я... Я очень волновалась... хотела убедиться, что с вами ничего плохого не случилось...

– Мне кажется, я успокоил вас по телефону.

– Да, конечно, но... в конце концов, ведь это из-за меня, что эти люди... они вам причинили вред?

– Ничего страшного. Хотите кофе?

Я позвонил и заказал дополнительную чашку.

– До сих пор никаких новостей от Моники, – сказала Мишлин, ставя свою чашку на стол.

– У меня тоже, – улыбнулся я. – Вы думаете, что если я детектив...

– Это не то... (Она замолчала и в замешательстве стала рисовать пальцем круги у себя на коленке, в результате чего край ее юбки двинулся вверх, но, по всей видимости, это было не нарочно.) ...Вы ищите Монику, чтобы доверить ей одну работу, – наконец решилась она произнести, – ...поскольку Моника отсутствует, кто-нибудь, кто похож на нее... в плане морали... а вы думали, что в этом плане я на нее не похожа... так вот, между нами нет разницы!

Она бросила мне эту фразу как вызов. Я огорченно взглянул на нее. Она перехватила мой взгляд на лету.

– Я вас разочаровала, не правда ли, месье Бюрма?

– У меня нет мнения на этот счет, – проворчал я, пожимая плечами.

На самом деле мнение у меня было, и нелестное для этой девчонки. Что это? Все они одним лыком шиты? Эта, может быть, менее распутная, чем Моника... но все готовы на что угодно, лишь бы иметь возможность приблизиться к Тони Шаранту – кумиру экрана. Я сам себе стал противен за то, что придумал подобный план с участием девиц, рвущихся в кинозвезды, и это после того, как тоном, достойным добропорядочного буржуа, посоветовал Монике найти себе друга среди механиков!

Отвлекшись от этих мыслей, я опять обратился к Мишлин:

– Итак, вы предлагаете вашу кандидатуру?

– Да.

– Я думаю...

В гостиную, не постучав и не предупредив меня через портье, вошли двое. Два типа, приветливые, как тюремные ворота, – Флоримон Фару и инспектор из его полицейской команды.

– О! Салют, – сказал я. – Это что еще за манеры? Можно подумать, что вы из полиции!

– Кончайте шутить, Нестор Бюрма, – ответил комиссар. – Кстати, у вас нет никакого желания этим заниматься, я это вижу по вашей физиономии. Вы мне кажетесь усталым.

– Да, действительно. И это не...

– Ладно, – отрезал Фару, подняв руку.

Затем уставился на Мишлин с подчеркнутой настойчивостью.

– Не будьте мужланом, – сказал я.

– Вы тоже, и представьте ее мне.

– Мишлин Колладан, – буркнул я. – Вам стало лучше?

Один мускул дрогнул на лице комиссара:

– Мишлин Колладан? Чертов Нестор Бюрма! Чем вы занимаетесь в этой жизни, мадемуазель Колладан?

– Артистка, – сказал я.

– Вас вызывали? – зарычал он. – Артисты мне уже осточертели. Документы у вас есть?

– Что это значит? Ничего себе начало! – прокомментировал я.

– К сожалению, будет еще и продолжение. У вас есть документы? – повторил он. – Я вправе их у вас потребовать. Нестор Бюрма никак не хочет нас друг другу представлять. Я комиссар полиции.

– Да, месье, – прошептала Мишлин, немного напуганная.

– Не бойтесь, он вас не проглотит, – заметил я.

– И глотать без конца ваши шутки тоже не намерен!

Он проверил удостоверение личности, которое Мишлин достала из своей крохотной сумочки, и вернул его владелице.

– Где вы живете?

– Отель "Дьепп", Амстердамская улица.

– Чудесно, не правда ли, Фабр? – сказал Фару, обращаясь к инспектору.

– Да, – подтвердил тот мрачным тоном.

– Можно узнать... – рискнул я.

Человек из Островерхой Башни[9] впился своими глазами в мои: