Собрав все вещи, раскиданные по берегу, я остановился над трупом, моё тело пробила судорога, глубоко вздохнув, я пытался задержать дыхание и нагнулся над покойником.

– Извини мужик, но мне сапоги всё-таки нужнее.

Довольно мерзко ощущать себя мародером. В компьютерных играх, в которые играл последний раз наверно в старших классах школы, для меня это был нормальный поступок, но вот обирать настоящего мертвеца было не только противно, но и мерзко. Когда я стянул первый сапог, запах разложения усилился, смешавшись с запахом давно немытых ног, и ударил прямо в нос всем набором неповторимых ароматов. Успев отбежать от мертвеца лишь на несколько шагов, меня согнуло в приступе тошноты.

Стоя на коленях и опёршись на обе руки, моё тело пробивали судороги. Через пять минут в желудке не осталось даже воспоминания о завтраке, а наружу выходила только одна желчь. Отдышавшись, я сплюнул горький сгусток слюны в траву и вытер тыльной стороной ладони рот. После чего отёр руку о землю. Сделав пару глубоких вдохов, я оглянулся на труп. Ни чего не изменилось. Мертвец так и лежал, оскалившись в небо широким разрезом горла. Ещё раз сплюнув на землю, я поднялся и побрел обратно.

Стянув с мертвого парня второй сапог и всё-таки удивившись, вспоминая свою встречу с местным населением, что грабители их оставили, хотя, судя по небольшим дырам на носках, может быть и не удивительно, я подобрал выпавший из-за голенища нож.

Отнеся все свои трофеи к куче ранее собранного тряпья, я вернулся к трупу с большим куском сухой крепкой коры и начал рыть яму. Всё-таки неправильно так оставлять человека лежать на корм зверью, тем более обобрав его.

Через три часа, закончив работу и прикопав труп в неглубокой яме, я постарался как можно быстрее отойти от места захоронения. Ночевать рядом с покойником посреди леса, желания не было совершенно. Шагая между деревьев и продираясь сквозь кусты, в голове вертелся припев давно услышанной песни группы «Король и шут – Сапоги мертвеца», скорость движения ускорялась непроизвольно. На душе было мерзко.

Ночь я встретил сидя возле костра и ужиная ненавистными улитками. Трофейная одежда была уже выстирана и развешана на нижних ветвях деревьев, растущих рядом. Закончив с едой и прокляв то, что в этом чёртовом лесу нет ни одного ларька с шаурмой, подтянул к себе уже успевшие высохнуть возле костра сапоги.

Ботинки с коротким голенищем были сделаны из чёрной, грубой кожи. На носках красовались дырки. Поборов брезгливость, вызванную воспоминаниями о том, откуда их недавно снял, натянул сапог на левую ногу и выматерился. На мою лапу эта обувь явно была маловата. Стащив с ноги не подошедший сапог и с грустью взглянув на одинокий кроссовок, я потянулся к трофейному ножу. Босиком было ходить невозможно. Левая ступня была вся изранена. Так что сандалии были более предпочтительным вариантом, чем вообще никакой обуви.

Попыхтев десять минут над сапогами срезая носки, чтобы удалось впихнуть в них свою ногу. Критически осмотрев результат, предпринял новую попытку обуться. Эксперимент удался. Встав и пройдясь по берегу привыкая к обуви, я остановился и посмотрел на пальцы ног, прилично выходившие за край подошвы. Пошевелив ими и иронично хмыкнув, вспомнил волка из старого советского мультика «Ну, погоди». За неимением лучшего, сойдет.

Закончив с обувью, я перешёл к другим предметам одежды. Отобрав из кучи тряпья двое штанов и рубашку, с наименьшими повреждениями отложил их в сторону. Так же, в более-менее приличном состоянии оказался плащ, представляющий из себя кусок ткани, с завязками и капюшоном. Вся одежда была сделана из мешковины или грубого льняного полотна. Все остальные тряпки, в некоторых из которых с трудом можно было опознать предметы гардероба, отложил в сторону и начал более пристально изучать повреждения отобранной мной одежды.

У одних штанов была распорота штанина, на вторых красовались большие дырки на коленях. У рубахи серого цвета рукав был оторван до локтя. Минуту посмотрев на всё это безобразие растерянным взглядом, я резко встал и пошёл к тому месту где видел осколок кости, принадлежность которой распознать не смог, во время сбора сушняка для костра.

Вернувшись с ним к костру и взяв нож, попытался отколоть длинную щепку. С пятого раза это всё-таки удалось. Сделав небольшую бороздку на толстом крае и разобрав на нитки один из кусков ткани, в прошлом похоже бывшей рубашкой, приступил к починке одежды. Процесс занял почти полтора часа, а результат получился, мягко говоря, не идеальным. Закончив штопать вещевой мешок, я решил примерить одежду.

Осмотрев себя и весело оскалившись, представил, как на меня будут реагировать. Выглядел я как последний оборванец. Чёрные сапоги с низким голенищем, вместо носков оканчивались дырками и из них торчали пальцы, обмотанные самодельными портянками. Коричневые штаны, оказавшиеся короче, чем требовалось, были подвернуты до колен и теперь больше напоминали бриджи, пояс я также немного ушил, так как по ширине они были больше требуемого и спадали. Рубаха потеряла второй рукав, став чем-то вроде футболки, грязно серого цвета, жавшей в плечах и груди. Завершала образ тёмно-серая шапка, напомнившая мне короткий поварской колпак. За местного теперь я может и сойду, но точно не на зажиточного купца или человека вообще хоть когда-нибудь в своей жизни видевшего деньги.

Почесав затылок, скрытый под шапкой, пришёл к выводу, что может это не так уж и плохо. По крайней мере, за вот эти вот, с позволения сказать, ботинки, меня убивать точно никто не захочет. Найдя позитивный момент в своём новом образе, я переоделся и лёг на лежанку из травы возле костра.

Лежа на спине, по недавно появившейся привычке, я с ненавистью смотрел на луны. Жутко хотелось курить. Сон шёл плохо, но в итоге получилось отключиться. Во сне ко мне пришли кошмары, где главным действующим лицом был покойник, закопанный днём.

Высоко висящее в зените солнце застало меня на опушке леса, изумленно застывшего возле крайнего дерева и не решающегося выйти из-под защиты зелени.

Буквально через пятьдесят метров начинались поля, засеянные, судя по всему зерном и ещё какой-то растительностью, которую разглядеть с этого расстояния не представлялось возможным. Дальше начинали тянуться дома. Обычные деревянные избы, огороженные кривыми частоколами. Постройки почти вплотную подходили к каменной стене, высотой метров пять, за которой с холма, на котором находилась опушка леса, был виден крупный город. Полевая дорога, выходящая из-за деревьев по левую руку, превращалась в покрытый брусчаткой тракт, стрелой проходя между полей и домов, ведущий к высоким воротам, через который шли и ехали на повозках и телегах люди, стремившиеся попасть в город.

По левую руку из леса выходила речка, вдоль берега которой я шёл всё это время и вливалась в настоящего гиганта, шириной около километра. По речной глади сновали корабли. Паруса в основном были опущены и двигались они за счёт вёсел. Кусок берега возле города был огорожен трёхметровыми деревянными обмазанными глиной стенами, вплотную подходившими к каменным. Возле пирсов были пришвартованы корабли и с возвышения, на котором я стоял, можно было рассмотреть, как на дальних кораблях сновали люди, разгружая какие-то тюки.

Рука рефлекторно потянулась к карману, где обычно лежала пачка сигарет. Вспомнив, что их больше нет, нервно дернув щекой, прекратил движение и сел на землю, разглядывая раскинувшуюся картину. В голове царила пустота. Только недавно я думал, что уже осознал перемещение между мирами и смирился, но очередная встреча с окружающей действительностью в который уже раз привела в шок.

Теперь смело можно утверждать, что сделанные выводы, после первой встречи с местным населением, были верными. Судя по городу, высоким развитием цивилизации здесь и не пахло. С новой силой навалилась тоска. Что я здесь буду делать, не было никакого представления. В развитом мире были шансы попасть в поле зрения местных учёных и возможно обойтись даже без летальных методов изучения, а в лучшем варианте надеяться на помощь в поиске дороги домой. В средневековье надеяться на подобное было глупо. Больше шансов попасть к местным инквизиторам и отправится на костёр, если конечно здесь практикуют именно такие методы очищения заблудших душ.