«Конечно, нельзя. Не забудь: котов-телепатов в природе тоже не существует. А тех, что наделены людским интеллектом, тем более».

Я посмотрела на Сташека. Взгляд кота был озорным и насмешливым. Я дернула плечом и снова повернулась к Чарской.

– То, что вы рассказываете, невероятно, – честно призналась ей. – Но если представить, будто все это правда… Кем же тогда являетесь вы?

Начальница снова улыбнулась.

– Я – хранитель этого места. У нас с ним симбиоз: я кормлю его эмоциями клиентов, а взамен получаю молодость, здоровье и успешный бизнес.

– А Сташек?..

– Сташек – мой партнер. Он воплощенный дух этого ломбарда, Света. Благодаря ему я могу быстро просмотреть воспоминания наших клиентов и выбрать то, которое годится для «Кошачьего глаза». Ты наверняка обратила внимание: за этот месяц наше особое хранилище пополнилось всего один раз. Не у каждого человека есть предметы, с которыми связаны столь сильные воспоминания, что ими можно накормить волшебную точку.

Я покачала головой.

Ну и работу я себе нашла! Выходит, моя начальница – колдунья, а ее питомец – фамильяр? Прямо как в сказке или как в кино. В связи с этим возникает еще один вопрос.

– Ольга Сергеевна, а что по поводу меня? Вы знали, однажды я пойму, что этот ломбард непростой. Помните, несколько дней назад вы говорили, будто вещи из особой секции однажды откроются мне в новом свете?

Чарская бросила на Сташека быстрый взгляд.

– Приятно работать с умными людьми. Правда, Аристарх? Видишь ли, Света, с некоторых пор мой бизнес оброс новыми задачами, и мне понадобился помощник. Тот, который будет не только перекладывать с места на место папки с бумагами, но и сумеет подменить меня во время работы с клиентами, и покормить ломбард, когда я отлучусь по другим делам. Сама понимаешь, взять на эту должность случайного соискателя я не могла. Мне нужен был человек, обладающий кошачьим глазом.

– Обладающий чем?..

– Способностью видеть невидимое, – улыбнулась Чарская. – Чтобы слышать Сташека и понимать ценность воспоминаний, которые скрывают наши особенные заклады. Знаешь, Света, на самом деле, такие люди встречаются не так уж редко. Однако они теряются среди массы обычных горожан, и отыскать их совсем непросто. Когда я разместила объявление, что ищу помощника, сюда явилась толпа народа, но в этой толпе не было ни одного человека, который бы нам подошел. Стоило же мне написать, что ломбарду нужен кладовщик, как пришла ты – идеальный кандидат с набором всех необходимых качеств. Сама понимаешь, если бы я сразу рассказала о тайне ломбарда, ты сочла бы меня сумасшедшей. Теперь же правдивость моих слов ты видела своими глазами. То, что ты здесь – большая удача, Света.

Я улыбнулась. Слышать такое в свой адрес было приятно, однако в ласковом голосе Ольги Сергеевны мне настойчиво чудилась фальшь. Я понимала: в целом она говорит искренне, однако в ее рассказе было что-то не так. Начальница явно о чем-то недоговаривала или даже лукавила.

Чарская подсела ко мне ближе.

– Я знаю, в то, что ты сейчас услышала, сложно поверить. Чтобы это осознать и принять, нужно время. Когда-то давно я сама точно так же удивлялась и думала, будто меня разыгрывают. Потом оказалось, что никаких шуток тут нет, и мне стало страшно, Света. Это нормально. Когда выясняется, что мир больше и многограннее, чем ты себе представляла, всегда появляется дискомфорт. Потом он исчезает, и ему на смену приходит интерес. Понимаешь, к чему я веду?

– Честно говоря, не очень.

– Я предлагаю тебе повышение, Света. С должности кладовщика до должности моего заместителя. Мне ведь по-прежнему нужен помощник. Если согласишься, твоя зарплата станет больше в три раза, а к нынешним обязанностям добавится то, о чем я говорила ранее: работа с клиентами во время моего отсутствия.

Ого! Мне предлагают стать подмастерьем колдуньи?

Какой-то сюрр, ей-богу.

– Тебе наверняка нужно обдумать наш разговор, – продолжала Ольга Сергеевна. – Поэтому я прямо сейчас отпускаю тебя с работы. Погуляй по улицам, попей где-нибудь кофе. Завтра утром скажешь, что надумала и что решила.

Я качнула головой.

– За выходной, конечно, спасибо, но у меня еще много дел. Надо внести в каталог новый заклад, отчет за прошлый месяц оформить… Что же до вашего предложения, то я согласна. Мне у вас уже интересно, а с дискомфортом я справлюсь в процессе работы.

Чарская облегченно выдохнула. Сташек запрыгнул ко мне на колени и ткнулся головой в мою руку. Я улыбнулась и почесала его за ухом.

Он сидел на стуле возле моего стола и смотрел, как я ем куриный окорочок. Его взор был таким пристальным, что мог бы служить наглядной иллюстрацией выражения «заглядывает в рот».

– Ну, и зачем ты тут сидишь?

«Жду, когда у тебя проснется совесть».

– Сташек, Чарская сказала, ты не нуждаешься в человеческой пище.

«И что? Ты тоже не нуждаешься в пирожных, однако ешь их с большим удовольствием. Удовольствие и необходимость – это две большие разницы, Света. Да, моя основная пища не материальна. Но если у меня есть физическое тело, и оно способно чувствовать вкус, – почему бы иногда его не радовать?»

– Ты хочешь, чтобы я дала тебе кусочек курицы?

«Если можно, два кусочка. Утром я хорошо потрудился и заслужил небольшую награду».

Я усмехнулась. Утром мы все потрудились на славу. Ольга Сергеевна решила преподать мне ускоренный курс молодого бойца, поэтому клиентов мы теперь принимали вместе. Чарская – за столом, Сташек – на окне, я – в углу между шкафом и стеной, делая вид, что оформляю залоговые билеты.

Посетители, как нарочно, шли к нам сегодня чередой – по одному в час, чего лично я здесь еще ни разу не видела. Работа с каждым из них строилась следующим образом: Чарская приглашала клиента в кабинет, слушала его рассказ (при условии, что он желал, что-либо ей рассказать), рассматривала принесенный заклад, а Сташек в это время показывал нам его воспоминания.

Как именно кот это делал, я не понимала – со стороны казалось, что он просто сидит на месте. Тем не менее, в какой-то момент перед нами, будто кадры кинофильма, вставали эпизоды чужой жизни. Их было много, и они сменяли друг друга так быстро, словно мы смотрели это кино в перемотке.

В первый раз поток воспоминаний обрушился на меня, как водопад. От множества ярких картинок зарябило в глазах, а от чужих эмоций сразу заболела голова: радость, печаль, ненависть и восторг смешивались в жуткую парализующую какофонию. От нее хотелось убежать. Как в детстве, спрятаться в глубокий темный шкаф и сидеть в нем до тех пор, пока она не исчезнет.

Из этого сумасшедшего потока требовалось выхватить эпизод, которым можно было накормить ломбард, и я совершенно не представляла, как в этих световых и эмоциональных вспышках можно что-нибудь разобрать.

Чарская, между тем, с этой задачей справлялась. На «кино» она реагировала спокойно, да еще умудрялась рассматривать принесенный заклад и одновременно беседовать с клиентом.

– На самом деле, тут нет ничего сложного, – сказала мне Ольга Сергеевна, когда мы проводили на выход первого посетителя. – Это вопрос привычки. Меня в свое время чужие воспоминания тоже обескураживали. Ничего. Еще два-три человека, и ты разберешься, что к чему.

Она оказалась права. Из «фильма» следующего клиента я уже могла выделить более-менее понятные картинки, а к обеду наловчилась самостоятельно «перебирать» отдельные эпизоды. Иногда у меня появлялось впечатление, будто я переключаю каналы телевизора, только очень быстро, не задерживаясь на одном месте дольше секунды.

К слову сказать, ничего полезного на этих каналах не было. Ольга Сергеевна не нашла ни одного воспоминания, которое бы годилось для «Кошачьего глаза».

Принцип, по которому проходил отбор, был мне не очень понятен. Я знала, что мы ищем что-то мощное, забористое и непременно привязанное к какому-нибудь предмету, однако мои представления о мощном и забористом явно отличались от тех, что были у Чарской.