Разум принялся изучать проблему со всех сторон. Возможно, хотя бы единожды с задачей удастся справиться. Если, конечно условный противник не взломал личные файлы Хэмпхилл. В конце концов, идея настолько безумна, что ни одному нормальному человеку и в голову не придет ожидать чего-то подобного!

Допустим, она пристроится к одному из подразделений прикрытия. Достаточно логичная позиция для легкого крейсера, и большие дядьки, скорее всего, проигнорируют «Бесстрашный», сосредоточившись на крупных кораблях. Это может позволить ее судну подобраться на расстояние действия копья и произвести выстрел. Немногим лучше попытки самоубийства, но Хэмпхилловским корешам без разницы. Они сочтут обмен легкого крейсера – вместе с экипажем, конечно, – на вражеский дредноут или супердредноут вполне справедливым. Еще одна причина, по которой Виктория ненавидела так называемую тактическую доктрину.

Однако даже если и удастся провернуть подобную авантюру один раз, да еще и каким-то образом выжить, второго раза-не представится. Противник, знакомый с гравикопьем, примется сжигать все крейсера в пределах досягаемости. С другой стороны, даже однократный успех положительно скажется на репутации Виктории, хотя бы среди тех, кто считал ее задание невыполнимым.

Харрингтон вздохнула и закрыла глаза. Она так и не научилась не отвечать на вызов. Если существует способ успешно разыграть хэмпхилловский гамбит, Виктория найдет его, как бы ее это ни раздражало.

– Общий сигнал с флагмана, мэм. «Подготовительный бейкер-гольф-семь-девять».

Капитан, не отрывая глаз от монитора, выслушала доклад лейтенант-коммандера Вебстера и кивнула. Она ожидала сигнала с момента, когда атакующая группа адмирала д’Орвиля утвердилась на векторе главной цели, а план «Семь-Девять» был в самом буквальном смысле ее личным творением. Капитан Гримальди, начальник штаба Сони Хэмпхилл, прекрасно понял, что собирается провернуть Харрингтон, и поддержал ее намеки и почтительные предложения с удивительной проницательностью. Он даже одобрительно улыбнулся ей после финальной капитанской летучки. Виктория, несмотря на то, что Гримальди принадлежал к лагерю Кошмарихи Хэмпхилл, в корне пересмотрела свое отношение к нему. Впрочем, не требовалось быть гигантом мысли, чтобы сообразить, что ни один общепринятый маневр не позволит легкому крейсеру подойти к неприятельскому боевому флоту на дистанцию ближнего боя.

Если сражение идет в условиях нормального пространства, ограниченного гиперполем звезды, возможности капитана невелики. Относительно нетрудно спрятать даже крупный боевой корабль (на большом расстоянии, разумеется), просто заглушив импеллеры и оторвавшись от пассивных сканеров врага, но импеллерная тяга – средство все-таки не волшебное. Даже при ускорении в пятьсот слишним g, которые может выжать эсминец или легкий крейсер, требуется время, достаточное для генерации необходимых векторных изменений, поэтому прятки при помощи отключения энергии имеют весьма ограниченную полезность. В конце концов, что толку прятаться, если враг удирает от тебя на скорости в пятьдесят-шестьдесят процентов световой?

Командующий флотом просто не мог скрыть маневры крейсера от противника, не рискуя потерять связь с ним. А поскольку прятаться обычно не имело смысла, оставались только две реальные возможности вести бой: встретить врага в лоб, грубым столкновением энергий, или попытаться его дезориентировать. Учитывая материалистические предрассудки адмирала Хэмпхилл, от Виктории потребовались все ее способности к убеждению, чтобы протолкнуть свою идею, ибо леди Соня исповедовала добродетель простоты и верила в массированную, ошеломляющую огневую мощь. Она просто долбала по цели всем, чем только можно, до тех пор, пока что-нибудь не происходило.

Без поддержки Гримальди младшему командиру, даже специально выбранному для управления секретным оружием Хэмпхилл, вряд ли удалось бы убедить адмирала, но Виктории повезло.

Адмирал д’Орвиль знал Хэмпхилл не хуже прочих, и последнее, чего он от нее ожидал, так это хитрости. Если Защитникам удастся его провести, тем лучше; если не удастся, они теряют очень немногое. Только «Бесстрашный».

И вот теперь Виктория наблюдала за перемещением сил Защитников. В ближайшие шестнадцать минут они все пройдут мимо нее и продолжат движение, оставив единственный легкий крейсер в гордом одиночестве почти на пути Атакующих.

На борту супердредноута Ее Величества «Король Роджер» Зеленый адмирал Себастьян д’Орвиль нахмурился, просматривая собственный план сражения, затем взглянул на экран. Мониторы визуального наблюдения бесполезны для координации боевых действий в масштабах глубокого космоса, но, безусловно, транслируют великолепное зрелище. Корабли д’Орвиля неслись вперед на скорости почти сто семьдесят тысяч километров в секунду – чуть меньше пятидесяти семи процентов световой, – и звездное поле на передних экранах заметно сдвинулось в синюю часть спектра. «Король Роджер» шел, зажатый между наклонными «крышей» и «полом» собственного импеллерного клина; полоса в метр глубиной, внутри которой локальная гравитация колебалась от нуля до девяноста семи тысяч метров в секунду за секунду, захватывала фотоны подобно озеру клея. Звезды, видимые сквозь такую полосу напряжения, резко смещались в красную часть спектра, и их изображение поступало на видеодатчики с заметными погрешностями, хотя с помощью компьютера, точно зная мощность гравитационного поля, не представляло сложности подкорректировать изображение.

Гражданские суда на импеллерных двигателях генерировали по одной паре лент напряжения, военные – по две, и при этом щедро перегораживали пространство между ними гравистенами. Датчики противника при определенных обстоятельствах могли проанализировать параметры внешней ленты, но были совершенно не в состоянии оценить происходящее внутри клина; таким образом, прицельная стрельба по отдельным элементам корабля становилась недоступной.

– Ускорение адмирала Хэмпхилл остается постоянным, сэр, – мысли д’Орвиля прервал его начштаба со свежим докладом. – Мы должны выйти на боевую дистанцию для ракет в течение ближайших двадцати минут.

– Каковы последние данные по отдельной эскадре?

– Перехвачен большой отрывок их передач минут двенадцать назад, сэр. Они далеко впереди и ушли в систему.

Преувеличенно нейтральный тон капитана Льюиса только подчеркивал его насмешку над противником, и сам д’Орвиль едва скрыл улыбку. Соня будет выглядеть весьма бледно, когда они пинками пригонят ее обратно в столицу, а именно это с ней и произойдет, если она пойдет на откровенный обмен ударами без своей отдельной эскадры дредноутов. Хэмпхилл придется бежать, не принимая боя, пока те к ней не присоединятся. Но их отсутствие, по крайней мере, объясняло ее странный курс. Красный адмирал изрядно отклонилась от кратчайшего маршрута к планете – объекту защиты. Д’Орвиль с грустью решил игнорировать флот условного противника и направиться прямо к цели. Было бы невероятно лестно «нанести ядерный удар» по «Мантикоре», не позволив Соне сделать ни единого ответного выстрела, но его официальное задание гласило: «захватить столичную планету», а не просто напасть на нее. Кроме того, ни один тактик, достойный своих золотых галунов, не упустит возможности, никуда не торопясь, разнести в пух и прах две трети вражеских сил. Особенно если ему выпала такая редкостная удача: противник не может выйти из боя, не открыв объект, который должен удерживать.

– Развертывание завершено? – спросил д’Орвиль.

– Да, сэр. Разведчики возвращаются обратно за стену.

– Хорошо.

Адмирал взглянул на огромный главный тактический экран, чисто рефлекторно проверяя доклад Льюиса. Его крупные корабли образовали традиционную «боевую стену» (плоскость толщиной в одно судно), сблизившись насколько возможно плотно. Не самое маневренное построение, но другого способа вести бортовой огонь не существовало, поскольку стрельба сквозь импеллерные полосы невозможна.