— Да...

— Где он?

— Арби забрал... Я не знаю, что внутри...

— Куда забрал?

— Я не знаю.

Чернов выдернул топорик и обухом сломал Бачараеву лодыжку.

— Нет, знаешь!

Изо рта у чеченца пошла пена. Боль была слишком сильной, чтобы он мог ее выдержать.

— Ну?! Где?!

— На севере... — Расфокусированные глаза Абу бессмысленно смотрели вверх. — Где то... Кондиционер... Арби говорил про кондиционер... Двадцать первого числа... — От глаз остались одни белки, — Это кондиционер...

— Финиш, — Димон привстал, — дальше спрашивать без толку.

Из дверного проема ударила очередь.

Рокотов ответил, но опоздал.

Журналист схватился за плечо и упал навзничь.

— Ой, блин! Зацепило...

Влад выпустил в темноту полный рожок, перезарядил «агран» и склонился над Черновым.

— Допрыгались! — биолог отвел руку раненого и скальпелем вспорол рукав. — Слепое...[63]Тебе в больницу надо.

— У меня есть хирург, — Димон сжал зубы и перехватил пистолет пулемет. — Выбираться надо...

— Кто ж спорит! Идти можешь?

— Могу...

— Тогда рванули, — Рокотов одним движением свернул Абу шею, положил «Калашниковы» поверх ящика и примотал леску к спусковому крючку, — давай к стене.

Чернов, согнувшись, пробежал несколько метров.

Влад встал рядом.

— На счет три. Раз... два... три!

Одновременно с ударом ног в металлический лист биолог дернул за леску, и автомат отозвался длинной очередью. Веер пуль прошел по открытым воротам, заставив прячущихся за ними чеченцев залечь.

Димон и Рокотов выскочили наружу и помчались к забору, за которым в овраге стоял «мерседес».

На этот раз повезло.

Увлеченные стрельбой бандиты не заметили, что их противники сбежали, и еще пять минут поливали из автоматов пустой склад.

Спустя полчаса на место ночного боя прибыл автобус с ОМОНом.

Под утро на месте происшествия уже работали четыре следственные группы и бригада экспертов из ФСБ. Начальник местного отдела милиции уселся писать отчет об обнаружении им склада оружия. В отчете, кроме обилия грамматических ошибок, прослеживалась одна простая мысль — необходимость присвоения начальнику очередного звания за блестящую операцию по обезвреживанию преступной группы.

Восемь трупов списали на внутреннюю разборку между бандитами, и, хотя факты говорили об обратном, уголовное дело прекратили по формулировке «в связи со смертью подозреваемых». Искать неизвестных, устроивших побоище на складе, никому не хотелось.

А оставшиеся в живых чеченцы исчезли с первыми звуками милицейских сирен.

САНЧО С РАНЧО

Владислав откусил сразу половину бутерброда и яростно заработал челюстями.

«Так я до морковкиного заговенья буду за боеголовкой гоняться. Одного помощника грохнули, другой пулю схватил и у хирурга валяется... Хорошо еще, что не пришлось Димона в больничку тащить. А то бы там с ментами снова поцапался... Не везет так не везет...»

Ярость Рокотова имела две причины.

Первая заключалась в ранении Чернова, — напарник временно вышел из игры. Биолог опять остался в гордом одиночестве. Хирург, осмотревший журналиста, констатировал потерю трудоспособности минимум на неделю, несмотря на заверения самого раненого в том, что он великолепно себя чувствует и готов к новым подвигам сразу после извлечения пули.

Тут Чернов свои силы переоценил.

Операция прошла успешно. Влад даже ассистировал подпольному лепиле[64]и воочию убедился, что семь граммов свинца наделали немало бед. Пробив кожные покровы и мышечную ткань, пуля отсекла довольно большой кусок плечевой кости и повредила нервный ствол.

Ни о каком мгновенном излечении и речи быть не могло.

Димону предстояло провести в постели несколько дней и еще месяц после этого беречь руку, подвешенную на плотной повязке, затем — полгода разрабатывать ее специальными упражнениями.

К тому же журналист потерял литра полтора крови, пропитавшей десять метров бинта из аптечки и забрызгавшей сиденье джипа.

После укола Чернов отключился.

Рокотов взял с доктора обещание, что тот не позволит Димону покинуть койку раньше срока, выдал пять тысяч долларов и ретировался.

Вторая причина была посерьезней.

Вернее, гораздо больше задела Влада.

Проезжая мимо бывшего своего дома, Рокотов на минуту остановил машину и поинтересовался у знакомых наркоманов, не появлялись ли в квартире Азада сотрудники милиции и не искали ли они кого нибудь из знакомых Вестибюля оглы.

Да, появлялись. И спрашивали некоею Барбекю.

Но окрестные торчки ничем смурным стражам порядка помочь не смогли, ибо не знали никого с таким погонялом.

Еще в квартиру Азада приходил новый владелец.

Услышав о новом владельце, Влад вышел из «мерседеса» и вручил самому говорливому и знающему двести рублей.

Торчки подробно описали приходившего жильца и даже дали номер синей «вольво», на котором того подвез к дому какой то мужик. Водитель из машины не выходил, но у наркоманов сложилось впечатление, что он то и был хозяином, а владелец — просто пешкой.

Вернувшись в арендуемую квартиру, Рокотов вышел через Интернет на базу данных ГИБДД и в течение пяти минут установил, что владельцем «вольво» является Николай Ефимович Ковалевский, тот самый борец за права очередников, что захапал квартиру самого биолога.

В картинке возник новый фрагмент. Рокотов озверел.

Ковалевский и те, кто за ним стоял, потеряли остатки совести. Им было мало квартиры Влада. Спустя три дня после смерти Азада они наложили руку и на его имущество.

Всё не нажрутся, сволочи! Рокотов отхлебнул чаю. «Ковалевского надо гасить. Убрав его, я расчищаю себе поле для маневра... Пока суть да дело, пока будут разбираться, пока искать, на кого бы еще квартиру оформить, я могу многое успеть. К примеру — заявиться к себе домой как ни в чем не бывало. И сделать удивленные глаза. Мол, знать ничего не знаю, ведать не ведаю, это моя хата, так что попрошу очистить помещение. В первом приближении годится. Детали обмозгую позже...» Биолог отставил пустую чашку. «Адрес офиса у меня есть. Эта сволочь меня в лицо не знает. Что ж, мне и карты в руки. Сейчас полдень, он явно на месте...»

Владислав поднялся из за стола, вымыл посуду, тщательно проверил содержимое карманов и выложил всё лишнее.

В час дня серый джип «мерседес» въехал во дворик у здания жилконторы и припарковался в ряду «Жигулей».

Первый заместитель столичного мэра едва не сбил с ног своего шефа, когда распахивал дверь в здание Совета Федерации.

— Глаза протри! — бросил Прудков, оттесняемый свитой от толпы журналистов с диктофонами и фотоаппаратами.

— Извините, босс, — Страус посторонился и наклонился к уху градоначальника, — спешил...

Мэр взял заместителя под руку и отвел за колонну. Со стороны низкорослый Прудков и кряжистый Павлиныч смотрелись как два недавно поссорившихся, но успевших помириться педераста.

Причем Страус исполнял роль жены.

— Ну, что у тебя?

— Достал...

— Что достал?

— Э э, — заместитель воровато огляделся, однако никого рядом не обнаружил, — о чем говорили... Три тонны.

— Откуда столько?

— Недавно завод один закрыли оборонный. Склады еще не опечатали... Вот и взяли.

— Потом не хватятся?

— Не... Всё чисто. Полкан[65]один знакомый подсобил. Мы ему участочек на Рублёвке в прошлом году выделили. Наш человек...

— Славно. — На лице мэра появилась довольная гримаска. Кожа на лбу сморщилась, глаза превратились в узенькие щелочки, нижняя губа несколько отвисла. Удовлетворенный чем либо Прудков походил на достигшего неожиданного оргазма самца макаки. — Очень славно... Где разместили?

— Пока на третьей площадке...