Джаг подозрительно смотрел на стоячую зеленую воду, когда две руки схватили его за лодыжки, опрокидывая навзничь. Захваченный врасплох, он взмахнул руками, замолотил ими по илистой жиже и погрузился в нее с головой. Вода хлынула ему в рот, в ноздри, и Джаг начал захлебываться. В то же время пальцы каннибала с длинными и острыми ногтями вцепились ему в голову, нащупывая глаза, а сам он всем телом навалился на Джага.

Ворочаясь в липкой тине, Джаг хотел оттолкнуться от дна, чтобы подняться на поверхность, но его ступня завязла в иле. Он наглотался воды и почувствовал, что еще немного и он утонет. Тогда-то Джаг испугался по-настоящему.

Противник продолжал атаку, но вместо того, чтобы отбиваться от него, Джаг, движимый инстинктом самосохранения, прижался лицом к его животу, чтобы не дать воде попасть в горло и легкие.

У дикаря хватило сил подняться из воды вместе с вцепившимся в него Джагом, и теперь, облепленные с головы до ног водорослями и тиной, они напоминали жутких демонов, порожденных бездонной трясиной.

Отскочив от противника на безопасную дистанцию, Джаг получил возможность как следует рассмотреть его. Сразу же в глаза ему бросились два ряда острейших белых зубов с клыками. Волосы дикаря были тщательно заплетены в косички, к концам которых были привязаны небольшие кости. Стоило лишь ему потрясти головой, как они начинали жутко греметь, устрашая противника и поддерживая страшную репутацию людоеда. Вид дикаря внушал ужас, и нужно было иметь веские основания, чтобы схлестнуться с ним в поединке. И тогда Джаг вспомнил о Мониде, о ее обезоруживающей доверчивости и о своих спутниках, которые тоже полагались на него. Это придало ему силы, и он не дрогнул перед кошмарным существом, явившимся словно бы из другого измерения. Он даже позволил себе улыбнуться, что вызвало неописуемую ярость дикаря. Он резко выбросил вперед руки, норовя попасть ногтями-бритвами в глаза Джагу, но промахнулся на считанные миллиметры и только рассек ему бровь.

Хлынувшая из раны кровь заливала глаза. Джаг почти ничего не видел, но бросился на противника и схватил его за запястье. Некоторое время они боролись стоя, сойдясь в смертельной схватке. Людоед был более сухой, телосложением заметно уступал Джагу, зато обладал невероятной энергией.

Джагу пришлось приложить всю свою силу, чтобы сдержать натиск противника, но добиться превосходства ему никак не удавалось. Борьба шла на равных. Бойцы, казалось, застыли, превратившись в скульптурную группу, и только их хриплое дыхание да вздувшиеся узлы мышц выдавали весь накал страстей. Неожиданно дикарь изменил тактику: он подался вперед, стараясь впиться зубами в шейную вену Джага, и только неимоверным усилием тому удалось удержать голову противника на безопасном расстоянии. Жуткое клацанье челюстей людоеда отрезвило Джага, и он понял, что у него нет шансов привести его в лагерь живым и нужно как можно скорее кончать с этим дьявольским отродьем, которое продолжало сражаться, как демон, даже после того, как почти побывало на том свете.

На какие-то особые хитрости времени не оставалось. Джаг понимал, что его противник чрезвычайно опасен, и не собирался оставлять ему никаких шансов. Дикарь мог воспользоваться малейшей оплошностью Джага, и тогда тот остался бы либо без глаз, либо с разорванной шеей. Не давая каннибалу времени опомниться, Джаг откинул назад голову и нанес противнику мощный удар головой в лицо. Хрустнули кости носа, но это не сломило боевой дух дикаря. Обливаясь кровью, он продолжал бороться с той же неиссякаемой энергией, стараясь выбрать такую позицию, которая позволила бы ему вцепиться в горло своего противника. Не имея другой возможности, Джаг продолжал наносить удары головой, с каждым разом вкладывая в них все больше и больше силы. Ярость схватки опьянила его, и он уже не совсем осознавал свои действия. Тело противника обмякло, но Джаг, не отдавая себе в этом отчета, продолжал наносить удары, удерживая его в мощных объятиях, как в тисках. Наконец, к Джагу вернулась способность трезво, мыслить, и он увидел перед собой размозженное лицо дикаря, превратившееся в бесформенную окровавленную маску. Он разжал руки, тело врага мягко скользнуло в стоячую воду и навсегда исчезло под зеленой болотной ряской.

Оглушенный, Джаг некоторое время стоял без движения, чувствуя, как кровь стучит у него в висках, затем медленно побрел к берегу, где его поджидал улыбающийся Спиди.

– Прекрасный бой, парень, – насмешливо произнес он.

– Вместо того, чтобы скалить зубы, мог бы мне помочь, – буркнул Джаг.

– Я бы сделал это, если бы тебе пришлось совсем туго, ведь я не могу позволить кому-то сделать за меня мою работу. Ты прекрасно справился сам!

– Откуда такая злоба, Спиди? Что тебя гложет? Ты мне мстишь за то, что я публично отделал тебя в твоем вагоне или за то, что я вырвал у тебя победу в марафоне?

– Тебе так хочется знать?

– Тебя послал Эмори?

– Никто не сделает меня своей марионеткой. Просто у нас общие интересы, вот и все.

– Куда это тебя приведет?

Спиди пожал плечами.

– Может быть, в твой вагон, к Розе. Эмори пользуется авторитетом у Галаксиуса, поэтому все возможно. По крайней мере, мне бы хотелось этого!

– Это не так-то просто сделать.

– Я дождусь подходящего момента, парень, я умею ждать. Жизнь – это одно долгое ожидание.

– Ты прав, – подтвердил Джаг. – А пока шагай вперед, и будь уверен – я с тебя глаз не спущу!

И один за другим они побежали назад, к месту засады.

– Я не смог привести его живым, – сказал Джаг, входя в хижину, где его ждал Кавендиш. – Вопрос стоял однозначно – либо он, либо я.

Разведчик сидел на полу рядом с ложем умирающего и раскуривал тонкую сигару.

– Так это действительно Серасальмо? – спросил Джаг.

– Он самый. К тому же он оказался более разговорчивым, чем я думал. Ты ранен?

– Так, мелочи. А как дела у парнишки, он в порядке?

– Его зовут Квапав, и он чувствует себя нормально. Кишки ему вправили на место, а Бумер сделал перевязку. Эта картина оказалась куда более захватывающей, чем все остальное.

– Хорошо. Теперь другой вопрос: как будем решать проблему с лодками?

– Да их здесь навалом, но мы не станем пользоваться ими.

– Неужели операция отменяется? – заволновался Джаг.

Кавендиш отрицательно покачал головой.

– Конечно, нет, но наш бравый Серасальмо подсказал мне, как иначе можно проникнуть в Палисаду: прямо в город ведет штольня заброшенной серебряной шахты.

– А вы не боитесь ловушки?

– Нет. Посмотри на него: он болен и доживает свои последние часы, но перед смертью хочет отомстить тем, кто изгнал его из крепости, воспользовавшись его болезнью.

– А что с ним?

Разведчик фыркнул.

– А кто его знает. Видимо, сожрал кого-то не совсем свежего. Кажется, заболел не один он. Остальных убили, а ему удалось уйти с личной охраной.

– Выходит, мы проделали весь этот путь зря?

– Нет. Новый вождь еще более крут. Племя больше ни с кем не хочет сотрудничать. Теперь у нас совсем нет выбора.

– А если это все же ловушка? – настойчиво повторил Джаг.

– Нет. Перед лицом смерти человек никогда не лжет. Сейчас мы для него – последняя надежда отомстить. Кроме того, похоже, что все подходы к Палисаде заминированы.

– А как мы найдем эту подземную галерею?

– Серасальмо все подробно объяснил мне, тут особых проблем нет. Зато у нас появились проблемы с Бумером.

– Где он? С ним что-нибудь случилось? – встревожился Джаг.

– Нет, но он заявил, что ни за что на свете не полезет больше ни в какую шахту. После аварии, которую ему пришлось пережить, он категорически отказывается спускаться под землю. Думаю, что даже после своей смерти он попортит немало крови тем, кто будет его хоронить!

– В таком случае, ему не надо ничего говорить, и все будет нормально.

– Да, только что будет в критический момент? Неужели ты думаешь, что тебе удастся убедить его, будто подземная галерея – это коридор борделя.