– Пожалуйста, прекрати монолог, Квилл. Я позвонила, чтобы сказать тебе, что жертвами стали три подростка из Чипмунка и один из них Чед Ланспик!

Квиллер молчал, не находя ответа.

– Я знаю, это будет ударом для Кэрол и Ларри, но дело серьёзное. Отец сказал, что оно связано с убийством Фитчей! Два других подростка были главными подозреваемыми!

Он по-прежнему не отвечал.

– Квилл, ты проснулся?

– Извини, Фран, я ещё не выпил кофе. И мне надо обдумать твое сообщение. Поговорим позже.

Он осторожно положил трубку и потрогал усы. Они словно чувствовали опасность.

Интересно, связана ли железнодорожная катастрофа с убийством Фитчей?

Конец первого действия.

После смерти главных подозреваемых озабоченные жители Мускаунти заметно успокоились.

Все знали, что детектив, расследовавший убийство, вернулся в свое управление в столицу штата.

Кроме того, стоял июль, и следовало подумать о свадьбах, выпускных вечерах, парадах, фейерверках, пикниках, семейных сборах и походах.

Разговоры в кафе вернулись к обычным темам: погода, рыбалка у мыса Багряный, выбор королевы красоты на фестивале «Рыболовный крючок» в Мусвилле.

Один только Квиллер не разделял наступившего спокойствия. Детектив, говорил он себе, уехал из города лишь затем, чтобы поймать через какое-то время настоящих преступников, застигнув их врасплох. Возможно, на это уйдет немало времени, но кто-то явно ошибается, полагая, что опасность миновала.

Кто-то мог вернуться на место преступления или нечаянно проговориться в баре. Об этом сразу же проинформировали бы полицию. Квиллер усами чувствовал беспокойство, и это убедило его, что занавес в деле убийства Фитчей отнюдь не опустился.

Место действия: квартира Квиллера,

позднее – ресторан «У Стефани».

Время действия: вторая половина следующего дня.

Квиллер сидел за большим письменным столом в обитой пробковыми панелями студии и писал письмо Кэрол и Ларри Ланспикам, выражая им свои соболезнования. Сиамцы, по своему обыкновению, сидели тут же, на столе, Юм-Юм готовилась схватить скрепку для бумаги, а Коко, высунув на четверть дюйма розовый язычок, ждал момента, чтобы лизнуть марку.

Юм-Юм напоминала статуэтку; хвост её был уложен вокруг лапок по часовой стрелке. Коко, подражая ей, застыл в идентичной позе, обернувшись хвостом тоже по часовой стрелке. Они почти как близнецы, подумал Квиллер, хотя сильное тело Коко, величественная посадка головы, умные глаза и манера держать себя высокомерно придавали ему такую уверенность, которую нельзя было не заметить.

– Мне жаль этих Ланспиков, – сказал он сиамцам. Благодаря пробковой обивке голос его звучал мягко и глубоко, и котам это явно нравилось. – Я могу обеспечить алиби Чеда в день убийства, но клеймо, которое поставил на него Чипмунк, будет в глазах общественности всегда связывать его имя с убийцами. Как говорится, ляжешь с собаками – встанешь с блохами.

Коко сочувственно почесал ухо.

– Я не убежден, что хулиганы из Чипмунка убили Харли, – продолжил Квиллер, – слишком многое противоречит этому. Может, я не смогу должным образом бить в барабан, но я собираюсь сделать то, что подсказывает моя интуиция. – Он разгладил усы кончиками пальцев. – Харли исчез на год после окончания школы, и никто в действительности не знает, куда он отправился и что делал. Он мог вляпаться в любую историю. Из того, что он в Пикаксе был приметной личностью, которой все восхищались, вовсе не следует, что он играл ту же роль за пределами города. Разносторонний актер, он не любил шаблонов. Та роль Бориса Карлоффа, которую он репетировал, как раз для него.

Коко мигнул с явным согласием, Юм-Юм продолжала сидеть с широко распахнутыми глазами, и пристальный взгляд её голубых глаз сбивал с толку.

– В то время он мог совершить нечто, что повлекло за собой шантаж. Он мог нажить врагов, мог связаться с наркоманами. Вполне возможно, что имела место и сексуальная эскапада с какой-либо подозрительной личностью мужского или женского пола.

Коты зажмурились, как будто всё сказанное было чепухой.

– Никто не знает, что делает молодой человек, вырвавшись на свободу. Он мог начать играть в азартные игры и влезть в долги. И странно, что он женился на Белл в Лас-Вегасе, вместо того чтобы сделать это в Старой Каменной церкви.

Говоря это, Квиллер крутился в своём кресле. Внезапно он остановился и погладил усы.

– И есть ещё вероятность, что Дэвид мог быть молчаливым соучастником авантюр Харли. Их дедушка незаконно торговал спиртным. Перевозчики контрабанды из Канады, бывало, причаливали со своим товаром к его берегу. Возможно, на этот берег причаливал ещё кто-то. Дом Дэвида – прекрасный наблюдательный пункт.

Коты теперь сидели с закрытыми глазами и слегка покачивались.

– Надеюсь, я вас не утомил? – поинтересовался Квиллер. – Я просто высказал несколько предположений.

Он закончил писать записку Ланспикам. Его послания с выражением соболезнования отличались задушевностью и искренностью – сопереживание было одним из лучших его качеств газетного репортера. Пока он подписывал конверт, зазвонил телефон, и он повернулся, чтобы дотянуться до аппарата, который стоял на столе за его спиной. Звонила Айрис Кобб, менеджер Гудвинтеровского исторического музея. Своим обычным жизнерадостным голосом она спросила:

– Не хотели бы вы зайти и посмотреть музей, мистер Квилл, до того, как он откроется для публики? Вы могли бы прийти к обеду, я приготовила бы жаркое в горшочках с картофельным пюре и тот ореховый торт, который вы любите.

– Приглашение принято, миссис Кобб, – ответил он быстро, – при условии, что у торта будет абрикосовая начинка.

Она была его экономкой, когда он и сиамцы жили в большом доме, и прежняя церемонность в обращении друг к другу всё ещё имела место между ними. Для неё он всегда был «мистер Квилл», а для него она – «миссис Кобб».

– Вы можете взять с собой Коко и Юм-Юм, – предложила она. – Я скучаю по этим дорогушам, и им бы понравилось побродить здесь, на свободе, после тесноты вашей квартиры.

– Вы уверены, что они будут желанными гостями в музее?

– О да, они никогда ничего не портили.

– За исключением редкой вазы стоимостью десять тысяч долларов, – напомнил ей Квиллер. – Когда вы меня приглашаете?

– Как насчёт воскресенья, в шесть часов?

– Мы придём.

Для себя он отметил, что нужно будет заехать в магазин Ланспика и купить розовый шелковый шарф. Розовый – любимый цвет миссис Кобб. Он скучал по стряпне своей бывшей экономки. Теперь, став менеджером, она жила при музее, занимая одно крыло дома, где ей предоставили квартиру с большой кухней, как она сказала. Приглашение выглядело многообещающим.

Квиллер вернулся к своему столу и нашёл, что бумаги на нём разбросаны, конверт, который он подписывал, исчез и коты отсутствовали. Предательское чавканье под столом обнаруживало Коко, там же оказался и липкий конверт.

– Ну ладно, негодники, – сказал он. – Я считаю это антиобщественным поведением. И если вы не исправитесь, то не получите жаркого в воскресенье.

Когда телефон зазвонил во второй раз, он положил конверт в ящик. Часы показывали пять, и он знал, кто это звонит.

– Я собираюсь домой, Квилл. Ты не возражаешь, если я загляну проверить работу Пита?

– Конечно заезжай, Фран. Получилось здорово! Пробка придаёт комнате необычные акустические свойства.

– Я знала, что так будет. И твой голос звучит изумительно. Она говорила веселее, чем обычно. – Увидимся через пять минут.

Франческа обедала с клиентом, подумал Квиллер. Сиамцам он сказал:

– Она придёт выпить, и я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас хватал её за лодыжку или стащил что-нибудь из её личных вещей.