– В Интерне-е-ете, – проблеял дядя Леха. – Ты мне еще про консенсус расскажи на фиг. Давай-давай рассказывай про консенсус!

Непонятно, чем бедный консенсус досадил дяде Лехе, но он его шибко не любил.

– Ладно, – вздохнул сантехник. – Ни фига у тебя, бедолага, не выйдет. Выбрось на фиг офигенную фиговину и давай нормальную рогулю сделаем.

– А вы умеете? – не поверил Артем.

– Ха, обижаешь. У меня еще прадед… нет, пра-прапрадед по воде робил. Подземные рукава для демидовских заводов искал. А Кыштымские подземелья знашь? То-то, что не знашь, оно и к лучшему… те, кто знали, недолго жили, хе-хе… Ты по воде думаешь работать или по металлу?

– По металлу, – робко сказал Артем.

– Ага, клады, значит, шибко надобны… но рогулька не всякое покажет. И по силам ли тебе подземные клады, интернетный мальчик, а? Ладно, сделаем слабенькую универсальную рогульку. Немножко воду поищет, немножко металлы… а на золото не укажет, этого тебе не надо.

– Почему? Пару кило золота не помешает, – пошутил было Артем, но, видя, как насупился сантехник, быстро поправился: – Да мы, дядя Леша, с ребятами кусочки метеорита хотели поискать, а не золото.

– А, это… – вмиг повеселел дядя Леха. – Это можно. Ни фига не найдете, потому что они мелкие, как фиг знает что, но поищите. Поиски, они ведь чем хороши: ищешь одно, а найдешь совершенно другое. Пошли рогульку делать.

– Прямо сейчас? – поразился Артем. – А это… ну работа?

И он указал на трубу, качающую воду.

Дядя Леха презрительно пнул трубу сапогом, в ней что-то ойкнуло.

– Это? Это разве работа? Это фиг знает что! В одну трубу вливается, в другую выливается… Прадед мой в гробу перевернулся бы, узнав, как я тут на фиг работаю. Пошли рогулю делать, а эта фигня сама пусть качает. Вон кусты подходящие, там прутик и поищем.

– А… это… я думал, это надо в полнолуние или хоть ночью… и заклинание читать, – удивился Артем.

– В полнолуние я сплю, – сказал дядя Леха. – И в другие ночи тоже. Вообще ночью спать надо, это я тебе очень рекомендую. Всякую работу можно и днем сделать. А заклинание… ну заклинай, коли не лень языком молоть. А по мне так рабочие руки круче любого заклинания.

Подходящий прутик они искали долго. Двор у Артема был хороший, зеленый, весь в траве, тополях и разнообразной древесной мелочи. Дядя Леха тщательно оглядывал кусты, давя сапогами одуванчики и ворча, что кусты нынче – и те неправильные, и виня в этом неправильный консенсус. Артем следовал за ним, уже порядком исцарапанный. Наконец дядя Леха отломил веточку, совершенно, на Артемов взгляд, не отличавшуюся от прочих.

– Эта ничего… оно, конечно, прадед мой постеснялся бы с такой кустарщиной выйти, а мальцу сойдет. На, держи свою фиговину.

– И все? – поразился Артем. – А это… настроить, переформатировать, апгрейдить…

– Ужас как много дураков на свете, – грустно сказал дядя Леха непонятно к чему. – И чем дальше, тем их больше. Бери палочку вот так, свободно, пальчик сюда… свободно, говорю, а ты стискиваешь на фиг! И идем, поглядим, как там моя работа сама себя работает, хе-хе…

Артем поплелся за дядей Лехой к подъезду, держа веточку, как показал сантехник. «Ерунда какая-то, – думал он. – Разве может рогулька функционировать без заклинания? И кровью ее не смазали, и сорвали не в полнолуние…»

Не дойдя трех шагов до канализационного люка, откуда исправно качала что-то безотказная машина, Артем почувствовал, как веточка развернулась в его руках, указал свободным отростком вниз. Потом ветку вырвали из рук Артема, он от неожиданности разжал пальцы. Дядя Леха поймал ветку на лету рукой, как муху.

– Значит, вот тут и прорыв, – буднично кивнул сантехник. – Неплохая веточка получилась. Что ты почувствовал?

– Ветку сначала дернуло, а потом поволокло, – сказал опешивший Артем.

– Ага… первое движение с разворотом было на подземную воду, а второе – на место аварии. Ощущения запомнил? Они разные будут, ощущения-то. Ты потом научишься их различать. Ветка поворачивается так на воду, а эдак на железо. Надо же, прилично получилось. Не забыл я еще прадедову науку. И руки у тебя неплохие, пацан, хоть ты их и уродуешь кнопками компьютерными, забиваешь их на фиг, ну да это не мое дело.

– А… а как ее хранить? Ну веточку? – еще не совсем веря в свершившееся чудо, спросил Артем.

– В холодильнике, хе-хе… да ну, я пошутил, храни где хочешь. На подоконник положи или на полочку. Это же ветка, что ей сделается? А сломаешь, я тебе еще сооружу – вишь, получилось у тебя с первого раза, не у каждого получается-то…

– Это магия? – спросил потрясенный Артем.

– Какая магия… ты мне еще про консенсус заверни. Это знание, пацан. Куда круче любой магии.

И вот эту-то веточку Артем привез на дачу и всячески оттягивал момент ее испытания – а вдруг не сработает?

– Действительно, пошли в Мексику, – скомандовала Рита. – Надо наметить, где будем искать в первую очередь.

Мексика располагалась в самом уютном уголке бабушкиного сада. Следует с огорчением признать, что бабушка не была образцовым садоводом. Ее участок возмущал всех соседей. Буйная, почти тропическая растительность заполонила все пространство, где, по мнению соседей, должны были располагаться аккуратненькие грядочки и чистенькие дорожки. Вместо клематисов и эшольций – незабудки и иван-чай, вместо пионов – какие-то незаконные ромашки, а огромный репейник с темно-лиловыми роскошными головками прямо в центре сада – это же аморально! Бабушка считалась среди соседей еретиком и потрясателем основ. Клубничные грядки для внуков бабушка еще худо-бедно организовала, но в остальном в ее саду росло преимущественно то, что само откуда-то пришло, прилетело, приползло. А поскольку оно само тут завелось, то жаловаться ему было не на кого, и оно поневоле чувствовало себя прекрасно.

Надо всем этим живописным безобразием возвышались удивленные яблони, оставшиеся от прежних владельцев. Вопреки предсказаниям соседей, они давали яблоки – хоть и мелкие, но очень сладкие, да Урал ведь и не Греция. У южной стены забора притаилась войлочная вишня, вся в сомнениях: плодоносить или не плодоносить? Помидорная теплица тоже осталась от прежних хозяев, но бабушка сказала, что помидоры она и в магазине купит (за эту ересь ее сожгли бы на костре, но соседи боялись пожара). Теплицу бабушка переоборудовала в библиотеку – там гораздо светлее читать, чем в доме. И Артему рисовать удобно, они с бабушкой соорудили что-то вроде студии. За теплицей по собственной инициативе пышно рос базилик – видимо, на него так влияла интеллектуальная атмосфера теплицы.

И вот в углу этого непричесанного сада, под самой большой яблоней было нечто вроде естественного шалаша. Сверху ветки опускались почти до земли, с двух сторон пространство ограничивал забор, с третьей – высоченный, фосфорически синий дельфиниум, и все это маскировалось кустами, забывшими свои породы. Небольшой открытый кусочек пространства загораживала непонятная обычному человеку куча камней – это бабушка несколько лет назад во внезапном порыве садолюбия решила сделать альпийскую горку из местных валунов. Но порядочные цветы почему-то не одобрили альпийскую горку в бабушкином понимании и расползлись по саду. «Ну и ладно», – обиделась бабушка и воткнула на вершину горки горшок с кактусом опунцией. Опунция пришла в восторг от непривычного почета и разрослась, как в родной Мексике. Раздолбала горшок и вольготно раскинулась по горке. Думали, что зимой она замерзнет. На всякий случай бабушка надела на нее свою старую шубейку и шапку. Опунция зимой захирела, но летом воспряла духом вопреки всей ботанике, и теперь этот кусочек мирового пространства назывался Мексикой. Сюда ребята натаскали досок, накидали скошенной травы, прикрыли половичками. В дождь, конечно, не посидишь, а в хорошую погоду здорово – полная изоляция от мира. Бабушка уважала право внуков на уединение и в Мексику вообще не показывалась.