– Ты выглядешь очень впечатляюще, Джуно!

– Я подумала, что должна приложить какое-то усилие ради собственного вечера, – улыбнулась Джуно Мельтцер.

– Но ведь это ужасно опасно?

– Мне, в общем-то, все равно. Что такое несколько клеток, в конце-то концов? И во всяком случае, это так волнующе. Те, кто будут со мной сегодня ночью, смогут видеть, что происходит внутри меня. Им это наверняка будет интересно.

Гладкий лоб А.А. Катто пересекли морщинки:

– Но тебе не кажется, что это будет несколько недостойно?

Джуно Мельтцер махнула рукой, отметая это предположение.

– Мои любовники видели меня в самых разных положениях, дорогая, но мне кажется, что у меня достаточно хорошие манеры, чтобы ни при каких случаях не выглядеть недостойно.

Обе женщины позволили себе немного посмеяться, после чего Джуно провела А.А. Катто к длинному столу с закусками.

– Может быть, ты хочешь съесть чего-нибудь?

Стол ломился от самых разнообразных, редчайших и экзотичнейших деликатесов, сервированных самым замысловатым образом. Центральной фигурой всей композиции было огромное блюдо замороженной давленой клубники, поверх которой лежала прекрасная девушка из Л-четвертых. Ей было не больше четырнадцати, она лежала совершенно неподвижно, и ее тело служило своеобразной подставкой для всевозможных сладостей. А.А. Катто, взяв серебряную ложечку, подцепила ею несколько шоколадных муравьев, груда которых играла роль волос на лобке девушки. Затем, положив ложечку, пальцами взяла вишенку с одного из сосков девушки и кинула ее себе в рот.

– Девушка мертва? – повернувшись к Джуно Мельтцер, спросила она.

Было сложно разобрать выражение просвечивающего лица Джуно, но А.А. Катто показалось, что она прочла на нем легкое разочарование.

– Разумеется, нет. Она в полном сознании. Все, что мы с ней сделали – это с помощью радиации удалили ей лобные доли мозга. Она делает в точности то, что ей говорят, без единой мысли. Бруно и его шайка позабавятся с ней на славу, когда вся еда будет съедена.

Наконец они разделились и принялись циркулировать среди гостей, останавливаясь то здесь, то там, чтобы перекинуться парой слов с теми из них, кого они по большому счету и знать не хотели, что было традиционной прелюдией к любому вечеру. Горничная-1 предложила А.А. Катто синюю стеклянную трубку с опиумом, и покончив с ней, она почувствовала, что готова переключиться на вторую передачу. Она отыскала Джуно Мельтцер.

– Когда же начнется веселье, дорогая? Надеюсь, блюдо с девушкой не было тем самым сюрпризом?

Джуно Мельтцер таинственно покачала головой:

– Еще несколько минут, и развлечение начнется.

Задняя часть залы стала твердой, образовав низкую полукруглую сцену. Несколько Горничных-1 вежливо убеждали Бруно Мудстрапа и его соратников перейти в тот конец, чтобы посмотреть на представление.

А. А. Катто медленно спустилась по мраморной лестнице и прилегла в мягкой секции бархатного пола. Ее заметил Рауль Глик и тотчас же поспешил к ней.

– А.А. Катто, как я восхищен, что вижу вас! Удивительно…

– Сгиньте, Глик. Вы мне отвратительны.

– Но…

– Отвратительны, Глик.

Рауль Глик, поникнув, отошел в сторону, как высеченный щенок.

Горничные двигались среди гостей, разнося напитки и опиум; затем музыка стихла, свет стал более приглушенным. Из-за скрытой двери показалась труппа лилипутов, и огни ламп сфокусировались на импровизированной сцене.

Это были Л-четвертые, уменьшенные до высоты не более шестидесяти сантиметров посредством каких-то манипуляций с ДНК. Они играли на миниатюрных музыкальных инструментах, пели и проделывали акробатические трюки. А.А. Катто зевнула. Что это еще за идиотская выдумка? Сделав свою плоть прозрачной, Джуно Мельтцер, похоже, попутно повредила себе мозги.

Горничные-1 вновь задвигались среди гостей и, вместе с остальными, А.А. Катто обнаружила в своей руке изящный нож с листовидным клинком. Карлики продолжали разыгрывать свою абсурдную пантомиму.

Понемногу А.А. Катто почувствовала, как ее настроение начало меняться, ею стало овладевать раздражение. Затем раздражение сменилось гневом, а гнев – холодной яростью. Она поняла, что они подвергаются воздействию широкодиапазонного альфамодулятора. Сюрприз Джуно Мельтцер был уже на подходе. Первыми не выдержали карлики. Один из них, сравнительно высокий самец, внезапно выкрикнул тонким вибрирующим голосом:

– Время пришло, братья и сестры! Смерть угнетателям!

Визжа, они набросились на свою аудиторию. Прежде чем А.А. Катто успела подняться на ноги, карликовая женщина ударила ее своим маленьким мечом. Тут же стало очевидно, что меч был всего лишь из раскрашенного бальзового дерева. Он с треском переломился, и А.А. Катто, взмахнув собственным стальным клинком, рассекла Л-четвертую практически пополам. Вскочив с пола, она принялась рубить лилипутов, в дикой ярости отсекая головы и конечности. Остальные гости с удовольствием присоединились к развлечению. В пять минут все было кончено. Л-четвертые были изрублены на куски.

А. А. Катто почувствовала, что ее эмоции меняются. Кто-то изменил настройку альфамодулятора, и Бархатные Комнаты заполнило ощущение благополучия. Команда Горничных-2 быстро убрала крошечные трупы и подтерла кровь. А.А. Катто вновь опустилась на пол.

Она определенно чувствовала себя хорошо. Фактически, ей было настолько хорошо, что она ощутила острое удовольствие, когда ее брат Вальдо, запустив руку под ее черную юбку, начал ласкать ее бедра.

Рив, Билли и Человек Дождя отчаянно держались друг за друга. Никакие слова не смогли бы описать то, что творилось вокруг. Узоры разрушения заполняли все небо, мимо них проносились сияющие предметы.

Их ощущение низа постоянно менялось; им казалось, что они постоянно падают то в одном, то в другом направлении. Так же, как когда они шли сквозь ничто, само ощущение времени коробилось и искривлялось. В один момент они плыли по изгибающейся ребристой розовой трубе, а в следующий – падали вдоль пылающих линий, уходящих в бесконечность. Парадоксальным образом, несмотря на то, что они, казалось, стремительно скользили от плоскости к плоскости, в течение того времени, пока они подвергались воздействию очередного феномена, им казалось, что это продолжается вечно.

Спустя время, показавшееся им одновременно и вечностью, и всего лишь несколькими мгновениями, они куда-то упали. Билли приземлился неудачно, вывихнув себе плечо. Он с трудом поднял голову и оглядел остальных. Рив и Человек Дождя лежали, распластавшись, перед ним, но не было и следа неизвестной женщины в черном.

Все трое вскарабкались на ноги и осмотрелись вокруг. Они находились в узком, вымощенном каменными плитами переулке, с обеих сторон шли высокие гранитные стены без окон. Атмосфера этого места была тяжелой, угрожающей.

– Куда это нас занесло?

– Куда-то занесло, и это уже само по себе утешает.

– Пожалуй, надо бы осмотреться. Что-то это место какое-то мрачное.

Серый цвет, казалось, преобладал во всем, что их окружало. Небо было цвета свинца, гранитные здания и плиты под ногами были ему под стать; в канаве посреди прохода сочилась темная грязная вода. Рив поежился.

– Не сказал бы, чтобы здесь было тепло.

Билли кивнул:

– У меня от этого места мурашки по коже.

Человек Дождя пожал плечами.

– Вряд ли мы улучшим положение, если будем стоять здесь и жаловаться на жизнь.

Он подбросил монетку, чтобы решить, в какую сторону им идти. Выпала решка, и они двинулись по переулку. Но не успели они сделать и нескольких шагов, как в обоих концах прохода показались люди. Впрочем, назвать их людьми можно было лишь с большой натяжкой. У них были грубые, обезьяноподобные лица, а их руки свисали почти до самых коленей. Они были одеты в черные мундиры и краги, на головах у них были кожаные шлемы с вертикальной железной полосой, защищающей нос. Спереди на их мундирах были нашиты значки – глаз, окруженный стилизованными языками пламени. В руках они держали трубки из тусклого металла – очевидно, какое-то оружие, как предположил Билли.