Горман переменил тему разговора и рассказал Марсдену о том, что случилось утром у водопоя и как Сим с Курчавым чинили изгородь. Скоро больной утомился и задремал. Горман сидел около него, куря и глядя в окно на небо, подергивавшееся румянцем заката, и вспоминал различные эпизоды прошлых лет, из которых была соткана их дружба с Марсденом. И теперь, в первый раз за все эти годы, их дружба была в опасности. Горман хорошо знал Джима и сознавал, что любовь его к Салли Декстер — не мимолетное увлечение, а сильное чувство, могущее затмить их дружбу. И он, Горман, дал слово помочь этой любви завершиться прочным союзом…

Пока он сидел так, раздумывая, в комнату бесшумно вошел Ли Вунг, лицо которого, обычно такое бесстрастное, было искажено волнением, а косые глаза беспокойно бегали.

— Ты ходи скорей, — проговорил он шепотом, кинув взгляд на спящего хозяина. — Лоу — он совсем разошелся. Думай — он убивай Джаксона. Потом сел на лошадь и скакал как черт!

Горман застал ковбоев толпившимися в помещении конторы, где жил Лоу, откуда четверо выносили кого-то на одеяле. Он успел разглядеть лежащего — это был молодой Джаксон, избитый и пораненный, он был в бессознательном состоянии; его рубашка была порвана, на коже виднелись пятна крови. Горман нахмурился.

— Драка? — спросил он.

— Да, — сказал один из ковбоев. — Лоу вернулся из города сильно подвыпивши. Мы в конторе играли в карты. Хозяин это всегда позволял, а тут вдруг Лоу напал на нас и говорит, чтобы мы уходили, он, дескать, хочет побыть один. Мы решили кончить сперва игру. Тут Лоу давай рассказывать, что он слышал в Доги. Говорит, что весь город знает о том, как вы с Джаксоном устроили засаду утром у водопоя, и все называют вас трусами. Джаксон был тут же. Он давай заступаться. Мы все в конторе были без револьверов, кроме Лоу. Как Джаксон назвал его лгуном, Лоу схватился за револьвер, да я выбил его у него из рук. Тогда Лоу бросился на Джаксона с кулаками; мы видим, что тут просто драка и что Джаксон сам его вызывает. Мы решили не мешать, хотя такая драка и не по правилам, потому что Лоу на полпуда тяжелее Джаксона. Если бы дело было на ринге, по пять минут на каждый раунд, то, быть может, Джаксон и устоял бы. Он нанес два-три удара, от которых Лоу закачался, и расквасил ему нос в плюшку. Но в подобной свалке все шансы были на стороне Лоу. Он загнал Джаксона в угол комнаты и бил его по чему попало. Джаксон, однако, отвечал на каждый удар. Если бы мы вмешались и оттащили Лоу, Джаксон никогда бы нам не простил. Потом они схватились вплотную, Лоу изловчился и двинул Джаксона в затылок. Тот закачался, а он выправил Джаксона левой рукой под подбородок, а потом со всего маху заехал ему правой в челюсть. Джаксон покатился и стукнулся головой об пол, словно обухом по полену. От этого двойного удара он потерял сознание. Я боюсь, не было бы у него сотрясения мозга.

Горман отвернул веки Джаксону и заметил, что бояться нечего.

— Есть у тебя нашатырь? — спросил он Вунга.

Нашатырь был принесен, и скоро Джаксон пришел немного в себя. Его отнесли в общее помещение.

— Экая досада, — сказал другой ковбой. — Жаль, что Джаксон схватился врукопашную. Если б у него был револьвер, лежать бы теперь Лоу на его месте.

Оказалось, что после драки Лоу собрал свои пожитки, оседлал лошадь и уехал, очевидно, распрощавшись с фермой Марсдена навсегда. Горман отчасти был рад этому. Вмешиваться в ссору было поздно: молодой ковбой выступил в защиту их обоих и проиграл. Горман пожалел, что его не было в конторе, когда вернулся Лоу, и что ему не пришлось схватиться с управляющим на револьверах или на кулаках. Очевидно, Лоу считал, что его служба кончилась после того, как он определенно стал на сторону Курчавого и Сима в стычке у водопоя.

К Горману подошел Ли Вунг:

— Ужин готов. Мой — стучи в гонг?

— Конечно. Как Джаксон?

Ли Вунг нагнулся и сказал конфиденциально:

— Мой работал с Лоу, работал на ферме Круг «Д». Нехороший человек. Совсем нехороший. Пьет. Крадет. Строит куры мисс Салли, а она смотрит на него, словно на землю или забор. Понимаешь? Один день я подслушал. Мисс Салли говорит ему: не валяй дурака. Он, Лоу, хочет поцеловать ее руку. Она не дает. Тогда он схватил ее, хочет поцеловать ее в лицо. Ого! — Ли Вунг восторженно взмахнул руками. — Как она его побила! Потом ушла. Лоу скрипел зубами, говорит, я тебе отомщу. На другой день он ушел.

За ужином Горман размышлял. Ему казалось, что он начинает видеть просвет в окружавшей его мгле. Кровь в нем закипала, как всегда, когда действие приближалось к развязке. Ему хотелось отправиться в Доги, разыскать Лоу и выпытать у него всю правду. С другой стороны, он не хотел оставлять Джима одного. Не придя ни к какому заключению, он зашел проведать Джаксона. Ковбой лежал лицом к стене, отказываясь от пищи, вздрагивая от волнения. Горман понял, что больше всего задето самолюбие молодого человека и потому лучше было оставить его в покос. То же сделали и другие — инстинкт подсказал им нужную чуткость.

Горман поднялся на холм, где была скамейка, набил трубку и сел, поглядывая на блестящие крупные звезды. Слабый ветер доносил до него аромат прерии. Где-то завыл шакал, другой ему ответил, и вой оборвался. Постройки фермы смутно вырисовывались во мраке, только окно комнаты Джима было освещено, да из кухни сквозь неплотно прикрытую дверь падал во двор луч света.

Горман думал. Он старался быть по возможности беспристрастным, но все группировалось вокруг Лоу. В ночь покушения на Джима Лоу появился позже других в комнате своего хозяина и, по словам других, был возбужден и дышал тяжело, словно бежал откуда-то. Потом — заряженный карабин тридцать третьего калибра, по-видимому, повешенный на стенку впопыхах. Далее — его явное недовольство, которое он тщетно пытался скрыть. Оказывается, по словам Ли Вунга, что и он, и Марсден — оба были влюблены в Салли Декстер. Мог один отверженный поклонник стрелять в другого? По-видимому, кто-то распускал сплетни про Марсдена и доносил на него девушке. Не был ли и это Лоу?

Внезапно Горману ясно припомнилась его вторая встреча с Салли Декстер. Он вспомнил колебания Лоу, когда девушка спросила его, кто такая Кармен. «Я полагаю, хозяин назвал бы ее своей экономкой». В этой фразе скрывался намек, рассчитанный на то, чтобы девушка представила себе Кармен отнюдь не толстой, старой мексиканкой. Горман сам впал в подобную ошибку, услышав о Кармен в первый раз. Да, Лоу нельзя было терять из виду. Нужно будет отправиться в Доги завтра же утром.

Он продолжал курить. Образы, вызванные в его воображении, понемногу расплывались… Вместо них вырисовывался облик молодой девушки с рыжими волосами, горящими на солнце. Он снова видел ее рассерженные глаза, чувствовал пожатие ее маленькой руки. Ничего подобного раньше с ним не случалось. Никогда мысли о женщине не приходили ему в голову. А теперь он не мог отогнать ее образ, и все время какой-то голос, казалось, шептал ему на ухо: «Ты никогда не встречал подобной женщины, Горман, никогда. Она — для тебя. Джим тоже любит ее, но — она его оттолкнула. Она сказала, что ненавидит тебя, Горман. Когда женщина так говорит, она нередко думает совсем другое. Это значит, что ты смутил ее, так же, как и она тебя. Ты задел ее сердце, как и она — твое. И к тому же она — красавица. Представь ее в доме — в твоем доме… Ее губы — с твоими!»

Горман вздрогнул. Мгновенно рука его скользнула к бедру, и когда какая-то темная фигура отделилась от кустов, револьвер Гормана был уже на взводе.

— Сеньор! Друг! Не стреляй!

Две руки поднялись в воздух по сторонам громадного сомбреро. Из-под него блестели глаза. Горман различил лицо, усы. Подошедший был мексиканцем.

— Вы сеньор Горман? Буэно! У меня для вас письмо. Нужно отдать вам в руки. Просят ответ.

Горман взял письмо, которое мексиканец достал из своего сомбреро. На узком конверте не было адреса. Бумага была толстая, плотная. Почерк — женский. Он стал читать при свете спички: