Эта книга о зоопарках вообще и об одном зоопарке в частности: том самом, который я учредил на острове Джерси.

Возможно, люди, связанные с зоопарками, обвинят меня в чрезмерной прямоте. Но мне очень хочется, чтобы зоопарки здравствовали и процветали, чтобы они работали лучше и с большей пользой, а не чахли и исчезали из-за собственной инертности и общественного осуждения. Да что там, во многих вопросах, которые затронуты в этой книге, я скорее грешу снисходительностью.

Если все же кто-то сочтет, что я излишне суров, — прошу пожаловать на Джерси и указать на недостатки в нашей работе. Мы любим критику и (надеюсь) умеем извлекать из нее уроки.

И еще, с вашего позволения. Решив серьезно говорить о достаточно серьезном, на мой взгляд, деле я не преминул сдобрить свой рассказ историями, которые не только иллюстрируют мои мысли, но и показывают занимательную сторону моей работы. Если кто-то осудит меня за видимое легкомыслие, могу лишь возразить, что у меня не хватило бы сердца делать свое дело, если бы мои собственные причуды и художества моих собратьев по животному миру — от политиков до павлинов — не представлялись мне крайне потешными. Нынешнее положение вещей в биологическом мире настолько серьезно и будущее выглядит до того мрачно, что светлячки юмора просто необходимы, чтобы освещать нам путь.

Вся моя жизнь так или иначе связана с зоопарками. Уже в двухлетнем возрасте, когда наша семья жила в одном из городов Центральной Индии, который мог похвастаться неким подобием зоопарка, я заразился своего рода «зооманией». Дважды вдень, когда моя многострадальная айя спрашивала, где мне хочется погулять, я тащил ее к рядам зловонных клеток с облезлыми живыми экспонатами. Любую попытку няни изменить этот ритуал я встречал яростными воплями, которые слышно было от Бомбея на юге страны до границы Непала на севере. Так что я нисколько не удивился, узнав от матери, что моим первым словом было «зоо».

С тех пор я непрестанно произношу его, когда с восторгом, когда с тоской.

Естественно, впечатления раннего детства вселили в мою душу желание обзавестись собственным зоопарком. И с двух до шести лет я усердно готовился к тому дню, когда стану обладателем зверинца, собирал всевозможную живность от пескарей до мокриц, которые в возрастающем числе населяли комнату, где я спал, и даже мою персону. Затем мы переселились в Грецию, там мне была предоставлена самая широкая свобода, и я мог без помех предаваться своей страсти и изучать диких тварей. Годилось все — от филина до скорпиона. Когда же мы вернулись в Англию, я понял: нечего и помышлять о своем зоопарке, пока не приобрел опыта работы с более крупными животными, такими, как львы, буйволы и жирафы, для содержания которых при всем моем энтузиазме ни сад, ни спальня, не говоря уже о моей собственной персоне, не очень-то подходили. И тут мне посчастливилось — меня приняли на работу в зоопарк Уипснейд в Бедфордшире, загородную базу Лондонского зоологического общества. Я числился смотрителем-практикантом — громкое звание; на самом же деле я был мальчиком на побегушках, меня совали в ту секцию, где требовался подручный для черной работы. Такая практика была во многом идеальной: я усвоил хотя бы то, что работа с животными — дело, как правило, тяжелое, грязное и далеко не романтичное; зато я общался с множеством чудесных животных, от эму до слонов. После Уипснейда я десять лет занимался отловом зверей, финансировал и возглавлял десять серьезных экспедиций в разные концы света, добывая животных для зоопарков.

Уже работая в Уипснейде и потом в ходе моих первых четырех экспедиций я стал задумываться над назначением зоопарков. Не потому, что сомневался в их целесообразности вообще: я верил (и по-прежнему верю), что зоопарк — весьма нужное учреждение. Мои сомнения касались практической деятельности некоторых зоопарков и общей ориентации большинства из них. До прихода в Уипснейд мне, зооманьяку, казалось, что критиковать какой-либо зоопарк, хотя бы очень мягко, — святотатство, чреватое карой небесной. Однако впечатления от Уипснейда и от многих других коллекций, куда я поставлял животных, посеяли в моей душе растущее беспокойство. Накапливая опыт, я пришел к выводу, что многое в работе обычных зоопарков заслуживает критики, более того, критиковать необходимо, чтобы зоопарки вышли из застоя, который поразил подавляющее большинство этих столь важных, на мой взгляд, заведений или в котором они пребывали с самого начала. Да только невелика хитрость критиковать канатоходца, если вы сами ни разу не становились на подвешенный канат, и я более прежнего проникся решимостью учредить собственный зоопарк.

Делясь с другими своим замыслом, я смог убедиться по реакции собеседников, как низко зоопарки позволили себе пасть в глазах общественности. Скажи я, что собираюсь наладить производство пластиковых бутылок, сколотить поп-группу, открыть клуб со стриптизом или еще какое-нибудь заведение, приносящее столь очевидное благо человечеству, мои планы, конечно, были бы встречены сочувственно. Но зоопарк? Место, куда вы скрепя сердце отправляетесь с детьми, чтобы они покатались верхом на слоне и объелись мороженым? Место, где животных держат в заточении? Неужели я это замыслил всерьез? Почему, почему именно зоопарк?

В какой-то мере я понимал и даже разделял их точку зрения. Ответить на вопрос «почему?» было трудно, так как наши представления о зоопарке в корне расходились. Все дело в том, что прежде (да и теперь тоже) лишь очень немногие, будь то ученые или люди, к науке отношения не имеющие, верно осознавали значение хорошего зоопарка. По сей день зоопарки не считают серьезными научными учреждениями, не желают понять, что в них можно проводить огромную и важную исследовательскую, охранную и просветительную работу. В большой мере здесь повинны сами зоопарки — слишком уж часто они, явно пребывая в полном неведении о своих научных возможностях, дают повод всем и всякому смотреть на них исключительно как на увеселительное заведение. Стоит ли удивляться, что широкая публика и ученая братия видят в зоопарке развлекательное предприятие — не столь мобильное и легкое на подъем, как странствующий цирк, но примерно равное ему по научному значению. Обычно зоопарки даже поощряют такой взгляд, ведь слово «научный» для большинства людей стоит в одном ряду со словом «скучный», столь пагубно влияющим на сборы.