— Я подумал, что, может быть, вы работаете где-нибудь.

Он опять засмеялся своим странным смехом.

— Это всегда успеется, старина. Впрочем, я немного играю на бирже. Занятий хватает.

— Охотно верю.

— Значит, договорились, — решительно сказала она. — Пора ехать.

В «кадиллаке» Обри мы прибыли на место минут через тридцать.

Склад находился в Ист-Сайде и выглядел подходящим местом для хранения трупов. Судя по затхлости воздуха внутри, кому-то приходила в голову такая идея.

Посреди пыльного цементного пола стояли мужчина и женщина. Ещё одна женщина и мужчина сидели на деревянном ящике, наблюдая за ними. Мы отправились к ним и звуки наших шагов отдавались глухим эхом.

— О, святая Офелия! О, нимфа… — Мужчина повернул голову, глядя в нашем направлении. — Вот моя жена, мрачная Эдел и мой сын, и пришлый у ворот. Привет вам! Чем обязан?

— Хелло, отец! — невнятно сказал Обри. — Хочу познакомить тебя с моим приятелем Дэнни Бойдом. Почитатель твоего таланта и до смерти хочет познакомиться с тобой.

— До смерти? Тогда я не буду препятствовать вашей смерти, Дэнни, — сказал Николас Блэр. — У нас есть речь для призрака.

— Воспользуйтесь мной, и ваш «Гамлет» приобретёт известную популярность, — сказал я, пожимая руку.

Николас Блэр был настоящим гигантом с лицом стареющего идола. Длинные, чёрные, все ещё густые волосы свешивались ему на один глаз. Нос был длинный и прямой, подбородок раздвоенный и решительный. Надо было подойти вплотную, чтобы увидеть седые пряди в волосах, мешки под глазами и глубокие морщины на лице. В гриме на сцене он выглядел бы намного моложе.

— Позвольте мне представить вас остальным, Дэниел, — сказал он мощным раскатистым голосом. — Познакомьтесь с человеком, лишённым души, моим продюсером и директором Верноном Клайдом.

Клайдом оказался человек, сидящий на ящике. Он был лысый и, вероятно, сильно страдал от язвы, судя по выражению его лица.

Он вяло помахал рукой в моём направлении.

— Рядом с ним моя мать, Лоис Ли, — продолжал Блэр, благосклонно улыбаясь.

— У Ники извращённое чувство юмора, — безразлично сказала она. — Он имеет в виду, что я играю его мать. Добро пожаловать в сумасшедший дом, мистер Бойд.

— Спасибо, — ответил я и присмотрелся к ней внимательней.

Ей было около тридцати пяти, плюс-минус пять лет, но скорее всё-таки плюс. Её груди походили на орудийные башни броненосца. Человек, прижатый к ней, был бы задушен, если бы она ему позволила. Судя по её дерзким глазам и полной нижней губе, она вряд ли позволила бы. Я имею в виду — задохнуться.

— И последняя, отнюдь не из последних, — продолжал Николас, — Чарити Адам.[1]

— Я всегда думал, что милосердие было свойственно скорее Еве, — сказал я.

— Привет, — сказала Чарити, не нарушая выражения сосредоточенности на своём лице. — Будем продолжать, Николас?

— Нет, — сказал он. — Это отличный предлог, чтобы закончить. На сегодня, во всяком случае.

Чарити Адам была молода и явно предана своему делу. Её светлые волосы были подстрижены по-итальянски, как это называли пару лет назад, нуждаясь в вежливом названии. Обкромсанные таким манером волосы девушки выглядели, как волосы мужчины, нуждающегося в стрижке. Но у неё это смотрелось красиво.

Чёрный свитер и чёрные брюки сидели на ней великолепно и были призваны подчёркивать совершенство её фигуры. Её груди, маленькие, безупречной формы и восхитительно вздёрнутые, явно презирали узы бюстгальтера и негодовали против гнёта свитера. Широкий пояс, усыпанный блёстками, схватывал её невероятно тонкую талию, длинные и стройные ноги плавно сужались к изящным щиколоткам. Не могу сказать, какого цвета был лак на ногтях её ног, потому что она была обута и, вообще, я бросил на неё лишь мимолётный взгляд.

— Рад познакомиться с другом Обри, — неожиданно прогремел голос Николаса. — Не знал, что у него есть друг.

Обри нервно взвизгнул.

— Мы познакомились в Палм-Спрингс, отец. Помнишь, я говорил, что отдыхал там последний раз?

— Нет, — холодно ответил Николас. — Вся твоя жизнь — долгий отдых. Причём тут Палм-Спрингс?

— Почему ты не оставишь его в покое, Ники? — осадила его сердито Эдел. — Ты только смущаешь Обри и его друга.

Брови Николаса поднялись на несколько дюймов, когда он взглянул на меня.

— Вас легко смутить, Дэниел?

— Конечно, — ответил я, — я очень нервный тип. Даже мой психиатр перестал задавать мне вопросы, потому что ему неприятно видеть, как я раздражаюсь у него в кабинете, притом, это портит его мебель.

Вернон Клайд слез с деревянного ящика и неохотно встал на ноги.

— Если мы закончили на сегодня, — сказал он, — почему бы нам не поехать куда-нибудь выпить?

— Превосходная мысль, — подхватил Николас. — Поедем к нам. Хорошо? Здесь пахнет смертью и разложением. Мне необходимо что-нибудь крепкое, чтобы изгнать эту вонь из моих ноздрей.

– «Он лежал в гробу с открытым лицом», — вдруг произнесла Чарити нараспев горько-сладким голосом.

Николас содрогнулся.

— Довольно, Чарити! — взмолился он. — Оставь Гамлета жить в этом склепе до завтра.

Она серьёзно покачала головой.

— Тебе не следует так говорить, Николас. Ты должен всё время жить с этим, ты должен чувствовать это. — Она прижала руку к своей левой груди. — Вот здесь!

— У меня начинают неметь ноги, — кисло заявил Вернон Клайд. — Что я должен сделать, чтобы мне дали здесь выпить?

— Я чувствую, что отклоняюсь от темы. Подайте мне мою карету!

— Без меня, дорогой, — Ли покачала головой. — У меня назначено свидание с парикмахером и на этот раз ему придётся сделать что-то забавное — причесать меня.

Обри ткнул меня локтем в ребра.

— Чудные, правда? — хрипло прошептал он. — Знаете, актёры. Не знаю, в чём тут дело, но они чем то отличаются, старина.

— От кого? — буркнул я. — От торговцев наркотиками?

Квартира Блэров находилась на Восточной семидесятой улице, и от такой квартиры я не отказался бы сам, если бы смог за неё заплатить.

В одном из углов гостиной был бар, и Николас расположился там, начав изготовлять напитки. На стенах висело десятка полтора портретов, написанных маслом. Из ближайшей рамы на меня устремлял безумный взор Николас-Лир, а рядом Николас-Гамлет смотрел озабоченным взором. Похоже, единственным шекспировским персонажем, которого он ещё не сыграл, была Клеопатра, и рано или поздно он обреет волосы на груди и заполнит пробел. Это уж наверняка.

Чарити принесла мне стакан джина.

— Вы актёр, Дэнни? — спросила она тихим голосом.

— Нет, — ответил я, и она мгновенно потеряла ко мне всякий интерес и вернулась к бару. Я заметил, что в глазах Вернона Клайда появилось загнанное выражение, когда она села рядом с ним.

— Предлагаю тост! — громко сказал Николас. — За первое достижение Обри на жизненном поприще. Он нашёл друга, Дэнни Бойда. Приветствуем тебя!

Обри скривил губы в неудачной имитации улыбки.

— Брось, отец, — нерешительно пробормотал он, — а то Дэнни подумает, что ты делаешь из него дурака.

— Нельзя улучшить сделанного природой, мой мальчик. — Николас просиял. — Прав я, Дэниел?

— Я не уверен, — сказал я. — Кто-то неплохо поработал над вашими зубами, Ники-бой.

В комнате вдруг все затихли. Я увидел, что у Обри задрожали руки, а потом Николас расхохотался, и напряжение разрядилось. Пожалуй, я запросил лишнее с Эдел Блэр за работу. Упрятать Николаса Блэра в сумасшедший дом доставит удовольствие и мне самому.

— Вы не актёр, Дэниел? — Николас повторил вопрос Чарити.

— Я человек случайных занятий, — ответил я. — Вы не представляете, какими необычными делами мне приходится заниматься.

— Вы думаете о Шекспире? — неспешно спросила Эдел. — Вам нравятся его пьесы?

— Типичная реакция зрителя! — тихо простонал Вернон Клайд.

— Вы совершенно правы, — едко сказала Эдел. — Во всяком случае, когда королеву играет Лоис Ли!