Серегил ничего не сказал, но Микам почувствовал, как тот напрягся, заметил яркие пятна, проступившие на его впалых щеках.

— Я ощутил его сущность около полуночи, — ответил Нисандер.

— Ты знал, что он свободен и направляется сюда, но ничего нам не сказал? — прошипел Серегил. — Ради Иллиора, Нисандер, почему?

— Ты кинулся бы в темноту без всякой надежды сделать что-нибудь полезное и только повредил бы себе и ему. Он был слишком далеко, чтобы ты смог добраться туда пешком. Похоже, к его освобождению приложил руку Теро…

— Этот подонок, этот предатель! — Глаза Серегила опасно сузились.

— Прекрати, Серегил! — приказал Нисандер, впервые дав волю собственному гневу. Он отразился на его лице, неожиданный, словно молния с ясного неба. — Что бы Теро ни совершил в прошлом, по-видимому, именно он своей магией помог Алеку освободиться, весьма возможно, ценой собственной жизни. Алек сейчас один. Заклинание Теро помогло ему оказаться ближе к нам, чем это сумели бы сделать вы с Микамом, не говоря об опасности погибнуть самим. Если разведчики Мардуса уже здесь, значит, и он сам недалеко.

Серегил открыл рот, чтобы возразить, но Микам опередил его.

— Мне это тоже не нравится, но Нисандер прав, и мы оба должны признать его правоту, — ворчливо проговорил он.

— Ладно, но что делать теперь? — спросил Серегил, все еще кипя. — Не можем же мы сидеть на месте, рассчитывая, что он найдет нас просто благодаря везению! Потроха Билайри, Нисандер, если тебе известно, где он сейчас, перенеси Алека сюда!

— Ты же знаешь, я не могу тратить так много сил. Но я сумел направить его и к тому же обеспечить некоторую защиту. Мардус не найдет его при помощи колдовства.

Серегил потянулся за сапогами и перевязью с рапирой.

— Но ты же узнал о нем прошлой ночью, — нахмурился Микам. — Как тебе это удалось, если не при помощи магии?

— Мне ничего не понадобилось делать. Знание просто пришло ко мне

— Тогда почему мы с Микамом ничего не почувствовали? — потребовал ответа Серегил.

— Кто знает? А теперь отправляйся и помоги ему. Он к югу отсюда.

— Ах, ведь верно: я же Проводник, это одна из моих обязанностей, — прорычал Серегил, продираясь сквозь густые ветви приютившего их дерева.

Микам сделал движение, чтобы последовать за ним, но Нисандер положил руку ему на плечо.

— Пусть идет один.

Серегил нетерпеливо прыгал с камня на камень; гнев его скоро сменился недоверчивой радостью. За бесконечные дни, проведенные на борту «Дамы», надежда стала всего лишь упрямым отказом представить себе худшее. Теперь же, повидимому. вера Нисандера в пророчество оказалась не напрасной. Против всякого вероятия, их четверка окажется снова вместе на этом негостеприимном берегу.

Прилив только начинался, и лужи и кучи водорослей на берегу блестели в лучах утреннего солнца. Высокие зеленые волны одна за другой накатывались на скалы и пенились между ними. Усиливающийся ветер нес водяную пыль на берег; Серегил подставил лицо брызгам и почувствовал на губах вкус соли.

Алек жив. Все остальное не имеет значения. Серегил на ходу внимательно присматривался к деревьям вдоль дороги. Один патруль уже появился, будут и другие. Примерно через час Серегил заметил блеск солнечного луча на металле.

Спрятавшись между скалами, Серегил переждал, пока пленимарцы проедут. Всадники скакали галопом на север; судя по топоту копыт, их было не меньше дюжины. Когда все звуки стихли, Серегил двинулся дальше.

Прошел еще час, и он уже начал беспокоиться, что они с Алеком каким— то образом разминулись. Алек мог спрятаться, как прятался он сам, среди утесов или в лесу. Или с ним что-то случилось, а может быть, его снова схватили. Прогнав эти черные мысли, Серегил опустился на влажный от брызг камень, чтобы отдышаться.

Он потревожил небольшую колонию полосатых литорин; раковины со стуком скатились в оставленную отливом лужицу у ног Серегила.

— Я найду его, — вздохнул он, опуская голову на руки. — Он где-то здесь, и я его найду.

Сидевшая неподалеку чайка скептически посмотрела на него одним желтым глазом и улетела с насмешливым криком. Повернув голову в ее сторону, Серегил замер, не веря своим глазам. С уступа утеса не более чем в двадцати футах на него смотрел бледный измученный призрак.

— Алек!

Тощий, покрытый синяками, голый, Алек покачнулся, словно колеблемый ветром, однако, несмотря на полное изнеможение, явно приготовился обратиться в бегство.

— Алек, это же я, — мягко сказал Серегил, глядя, как в потемневших прищуренных глазах надежда борется со страхом. Чем вызвано это глубокое недоверие? — Что не так, тали?

— Что ты здесь делаешь? — прохрипел юноша, и настороженность в голосе друга поразила Серегила, как удар ножа.

— Разыскиваю тебя. Нисандер тоже здесь, и Микам. Они там, откуда я пришел.

— Нисандер мертв, — сказал Алек, делая шаг назад.

— Нет, он чуть не умер, но все-таки выжил, уверяю тебя. И мы теперь знаем, что затевает Мардус. Мы были правы, Алек: мы — Четверка, ты, я, Нисандер и Микам. И мы все здесь, чтобы остановить Мардуса.

Ветер бросил волосы в бледное лицо Алека, и юноша жалко поежился.

— Откуда я знаю, что это на самом деле ты? — тихо пробормотал он.

— О чем ты говоришь? — с растущим удивлением спросил Серегил. — Что они сделали с тобой, тали? Это же я!

Я сейчас подойду к тебе. ладно? Не бойся.

К его изумлению, Алек повернулся и побежал. Торопливо карабкаясь по скалам, Серегил кинулся за ним, схватил и крепко прижал к себе, несмотря на сопротивление.

— Да успокойся же! Что случилось? — Он чувствовал, как отчаянно колотится сердце юноши.

Задыхаясь, Алек извернулся и одной рукой схватил Серегила за лицо. Борясь с собственным неожиданным страхом, тот ослабил хватку.

Алек осторожно коснулся его волос, плеча, руки; выражение его лица стало почти диким: на нем были написаны настороженность и недоверчивость. Через несколько секунд, однако, они сменились таким облегчением, какого Серегил никогда раньше ни у одного человека не видел.

— О Иллиор, это действительно ты… Ты жив, — ахнул Алек, и из глаз его хлынули слезы. — Этот ублюдок! Я должен был догадаться, но кровь, и твой голос, и все… Ты жив! — Дрожа. Алек сжал Серегила в объятиях.

— По крайней мере был, когда в последний раз проверял, — выдавил Серегил; у него перехватило горло. Он прижал юношу к себе и почувствовал, как того трясет. Отстранившись, он снял плащ и накинул его на голые плечи Алека, потом помог ему спуститься на песок у подножия скалы и крепко обнял, дав юноше выплакаться.

— Я думал, что ты умер, — хрипло прошептал Алек, цепляясь за Серегила, словно боясь, что тот исчезнет. — Это все Варгул Ашназаи. Он заставил меня считать, что ты явился мне на выручку, а он убил… — Алек наполовину всхлипнул, наполовину засмеялся. — Но я этого сукина сына точно убил!

Рассказ его был бессвязным и путаным, но Серегилу удалось понять достаточно, чтобы догадаться, какого рода пыткам подвергался Алек. Слезы бессильного гнева жгли его собственные глаза; Серегил гладил волосы Алека, тихо что-то бормоча по-ауренфэйски.

Досказав все до конца, Алек устало опустил голову на плечо Серегила и снова глубоко вздохнул.

— Самое ужасное… Когда Ашназаи убил тебя… заставил меня поверить, что ты убит… он тогда говорил… — Алек крепко зажмурился. — Я тогда думал, что ты умер, считая меня предателем.

Серегил откинул прядь волос со лба юноши и поцеловал его.

— Теперь все в порядке, тали. Если бы то на самом деле был я, я бы ему не поверил. Я слишком хорошо тебя знаю.

— И я никогда не говорил тебе… — Бледное лицо Алека залилось краской.

— Я сам не понимаю, но я…

Он умолк, когда Серегил привлек его ближе к себе.

— Я знаю, тали. Я знаю.

Алек поцеловал его в губы.

Первой реакцией Серегила было недоверие. Однако Алек был настойчив, неуклюж, но решителен. Он длился мгновение и целую вечность, этот неумелый поцелуй, и так много говорил о сбитой с толку неопытности юноши…