Десять дней спустя вернулась свекровь, рассыпаясь в извинениях за столь долгое отсутствие, а еще через пару часов прикатила и незабвенная Росария. На следующий день вернулся Джанкарло. Джилли с радостью смотрела на него, выходящего из спортивной машины, красивого, веселого, в кожаной куртке и джинсах. Сейчас он напомнил ей того Джанни, в которого она влюбилась прошлым летом.

Джилли со вздохом посмотрела на свой живот. Шесть месяцев беременности, никуда не денешься.

Они встретились в гостиной и одновременно улыбнулись друг другу. Муж шагнул к ней и поцеловал так жадно и страстно, что все ее печальные мысли улетучились неведомо куда.

Следующие два дня они занимались любовью, и Джилли больше не чувствовала себя заброшенной. На третий день Джилли, одетая в шикарный, напоминающий о восточных гаремах, муслиновый костюм, спускалась вниз, напевая какую-то мелодию. Обычно первымспускался Джанкарло, чтобы выпить чего-нибудь покрепче перед обедом, но сегодня он задержался вдуше, где всего несколько минут назад они вместе занимались любовью. Собственно, поэтому у Джилли и было прекрасное настроение.

Росария, вся в черном, стояла у камина, недовольно хмурясь. Сегодня Джилли была готова улыбаться даже графу Дракуле, так что весело приветствовала ее:

— Привет, Росария.

— Улыбаешься… Что ж, улыбайся, пока можешь. Скоро все закончится. Недолго тебе осталось.

С этими словами Росария повернулась к ней спиной. Хорошее настроение начало таять.

За обедом оно растаяло окончательно. Джанкарло словно подменили. Он отвечал сухо и скупо, старался не смотреть на нее или делал вид, что не расслышал ее слов. К концу обеда атмосфера за столом стала настолько напряженной, что Джилли не чаяла дождаться окончания семейной трапезы. Что-то странное происходит в этом доме, беспомощно думала она, чувствуя, как закипают под опущенными ресницами слезы.

— Джилли? Подожди. Зайди ко мне в кабинет, нам надо поговорить.

Она обернулась от двери, в которую собиралась улизнуть сразу после обеда, и посмотрела на него с нарастающим раздражением.

— Ты даже не представляешь, как ты прав. Надо поговорить. Только вот о чем, хотела бы я знать!

Джанкарло некоторое время молча смотрел на нее. Золотые волосы рассыпались по плечам, синие глаза невинно смотрели на него, и он в бессильном гневе подумал, что хочет эту женщину так сильно, как никогда не хотел ни одну из своих любовниц. Однако она должна научиться вести себя так, как подобает его жене. Он занятой человек, в его руках сосредоточены нити управления целой финансовой империей, и он имеет право рассчитывать на то, чтобы дома его жизнь была отлажена и упорядочена, как часовой механизм. Надо было поговорить с ней давным-давно, но в ее присутствии разум и здравый смысл молчали, говорили лишь кровь и тело.

Джилли сводила его с ума, он и сейчас еле сдерживается, но откладывать этот разговор больше нельзя.

— Ну, о чем ты хотел поговорить? Что заставило тебя так сурово сдвинуть брови?

Он не ответил на ее легкую улыбку.

— Джилли, ты моя жена, и твое положение в обществе обязывает тебя ко многому. Есть вещи, которые недопустимы…

— Ковырять в носу, чесаться за столом, да? Она думала, что сможет разрядить атмосферу шуткой, но ошиблась…

Джанкарло проигнорировал ее попытку отшутиться.

— Мне сообщили, что в мое отсутствие тебя видели в деревне, одну, в баре.

— О, какой ужас! И что? Я устала и зашла выпить стакан сока.

— Джилли, моя жена не может вести себя подобным образом! Не может она и гонять по окрестным селам на автомобиле вдвоем со служанкой. Ты можешь себе представить, чтобы мама или Росария сделали нечто подобное? Они были в ужасе, узнав об этом. Послушай, я не могу все время быть рядом, но, уезжая, я поручаю тебя их заботам, и хотел бы, чтобы ты прислушивалась к их советам. Росария рассказала, что пыталась поговорить с тобой, но ты ее не пожелала даже выслушать.

Джилли почувствовала, как ярость и обида шампанским бурлят в ее крови. Лучше бы он с ней не говорил!

— Замечательно! Отлично! Особенно, если принять во внимание тот факт, что твоя мать уехала сразу вслед за тобой, а Росария — на следующий день, предварительно назвав меня авантюристкой. Вернулись они накануне твоего приезда, и если бы не Анна, все это время я не могла бы ни с кем даже словом перемолвиться.

— Ерунда! Я просил их присмотреть за тобой!

— Ты, надутый, презрительный индюк! Если б ты сейчас видел себя со стороны! Словно провинившегося ребенка отчитываешь!

— Не ребенка, а тебя. Кстати, ты поступаешь вполне по-детски.

— Извините! Зато ты пытаешься изображать из себя Господа Бога!

Джанкарло со свистом втянул воздух и даже отступил на шаг.

— Тогда позволь заметить, что ты склонна к обману, вернее, к преувеличению некоторых вещей. Я звонил каждый день, и ты ни разу не обмолвилась, что живешь одна. Почему бы это?

Она мрачно посмотрела на его саркастическую ухмылку и в тоске подумала, что любит его больше самой жизни, но слушать его несправедливые обвинения у нее больше нет сил.

— Интересно, что может быть хуже, чем жить с мужем, который не верит ни одному твоему слову.

Джилли отвернулась, и слезы потекли у нее по щекам. Она так надеялась, так ждала его возвращения, а теперь ей не хочется ничего.

Поздно ночью она лежала в постели и ждала Джанкарло. Обида и желание, горечь и страсть боролись в ней, забирая остатки сил. Дверь открылась, и сладкая судорога пронзила тело Джилли при виде Джанкарло. Его нагота возбуждала и влекла ее, он был великолепным любовником, но теперь Джилли отчетливо понимала, что долго на одной страсти им не продержаться. В браке необходим не только секс. В браке нужно уметь понимать и прощать, слушать и утешать, делить надежду и помогать переживать отчаяние. Джилли очень хотелось сказать ему об этом, но обнаженное тело уже прижалось к ней, и нежный поцелуй остановил ее робкую попытку.

— Прости, Джилли. Мама все мне рассказала, ты говорила правду, прости!

Он торопливо стягивал с нее ночную рубашку, а она с горькой нежностью гладила его темные кудри. Конечно, она его прощает, не может не простить, но почему, почему он верит матери, Росарии, кому угодно, но только не ей?! С этими мыслями она и уснула, а утром ее разбудил нежный поцелуй Джанкарло, уже одетого, как всегда, элегантного и блестящего.

— Доброе утро, carissima! Я уезжаю в Рим на пару дней, но не могу этого сделать, не поцеловав свою девочку-жену. Обещай, что будешь вести себя хорошо? Я позвоню вечером.

Прежде, чем Джилли смогла вымолвить хоть слово, ее красавец-муж ушел, наградив жену на прощание горячим и страстным поцелуем.

Ничего не изменилось, печально констатировала Джилли на следующее утро, спускаясь в холл. Альдо позвал ее к телефону.

Звонила Черри Кавалли. Джилли обрадовалась этому звонку а еще больше — приглашению Черри пообедать вместе и пройтись по магазинам. Она предупредила Анжелу, что уезжает, села за руль и почувствовала, что настроение становится все лучше и лучше.

Черри встретила ее в том самом саду, где они с Джанкарло познакомились этим летом, и воспоминания вызвали улыбку на бледном личике Джилли. Домой она возвращалась около семи вечера, нагруженная покупками, в основном для будущего ребенка. Впервые потратив деньги с собственного счета, причем умопомрачительную сумму, она немного волновалась, не рассердится ли Джанкарло, когда узнает об этом.

Фары встречного автомобиля ослепили Джилли, и она резко нажала на тормоз. Ремень безопасности врезался в живот, причиняя резкую боль, однако спас ее от удара об стекло, Джилли остановилась. Во рту было сухо, сердце бешено колотилось в груди, и ей потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться, прийти в себя и доехать до дома.

Уже подъезжая к Каза дель Пьетро, она почувствовала себя совсем плохо, поспешно, хотя и с трудом поднялась к себе, зашла в ванную — и худшие подозрения подтвердились: у нее началось кровотечение.