Губернатор Гаррисон, наверное, как гусь, тщеславен, раз посмел назваться губернатором, сам себя выбрав и не посоветовавшись ни с кем, однако этот человек знает свое дело. Гвардия его, облаченная в ладно сидящие мундиры, выстроилась в прямую линеечку прямо перед пристанью, держа мушкеты наготове, чтоб пальнуть в первого же краснокожего, который посмеет хоть шаг к берегу сделать. И это не формальность, потому что Рвач сам видел, как хочется краснокожим добраться до огненной воды. Конечно, они не прыгали на месте, как нетерпеливые дети, но стояли затаив дыхание, стояли и ели жадными глазами приближающуюся баржу, стояли у всех на виду, сверкая полуголыми телами, и плевать им было, что творится вокруг. Смирненько так стояли, готовые гнуть спины и пресмыкаться, просить и вымаливать: «Пожалуйста, мистер Рвач, один бочонок за тридцать оленьих шкур, пожалуйста». О, как сладко это звучит, как желанно: «Пожалуйста, мистер Рвач, одну чашечку виски за эти десять ондатровых шкурок».
— Эге-ге-ге-гей! — заорал во всю глотку Рвач.
Парни на баграх посмотрели на него как на ненормального, они-то ведь не знали, никогда не видели, какими раньше были эти краснокожие, до того, как губернатор Гаррисон открыл здесь свой магазинчик. Они, бывало, взглядом бледнолицего не удостаивали, приходилось на карачках забираться в их жуткие вигвамы, исходить кашлем до полусмерти от едкого дыма, но сидеть, обмениваясь знаками и болтая на их мумбе-юмбе, пока не получишь разрешение на торговлю. Были времена, когда краснокожие встречали баржу с луками и копьями в руках, и ты обмирал, еле дыша и гадая, то ли снимут с тебя скальп, то ли решат, что лучше поторговаться.
Больше такого не было. Теперь они руку не смеют поднять на белого человека. Теперь их языки до коленей свисают, как у собак, в ожидании желанной огненной воды. Они будут пить, пить, пить, пить, пить и эге-ге-ге-гей! Так и издохнут, захлебнувшись виски, а лучшего исхода не придумать, никогда не придумать. Хороший краснокожий — мертвый краснокожий, всегда говаривал Рвач. Дела у них с Биллом Гаррисоном налажены, так что теперь краснокожие будут, как мухи, дохнуть от виски — да еще приплачивать за подобный исход.
Поэтому Рвач был счастлив донельзя, когда его баржа наконец пришвартовалась к пристани Карфаген-Сити. И хотите верьте, хотите нет, сержант честь ему отдал! Помнится, маршалы Соединенных Штатов совсем иначе обращались с ним, презрительно меряя взглядами, будто перед ними нечистоты, соскобленные с сиденья в отхожем месте. Здесь же, в новой стране, к вольным парням типа Рвача относились как к настоящим джентльменам, и Рвач против этого ничего не имел. Пускай всякие там пионеры-первопроходцы с толстыми уродливыми женами и волосатыми отпрысками валят деревья, пашут землю, растят кукурузу и кур, влача жалкое существование. Такая судьба Рвача не устраивает. Он придет позже, когда поля зазеленеют, когда поднимется урожай и дома выстроятся рядками на ровных, вымощенных камнем улицах, и, заплатив деньги, купит самый большой дом в городе. Даже банкир будет уступать ему дорогу, прыгая в грязь, лишь бы уважить Рвача, и мэр будет обращаться к нему как к истинному лорду — если к тому времени Рвач сам не решит стать мэром.
Вот что сулила отданная сержантом честь, когда он ступил на берег. Она говорила о его будущем.
— Мы все разгрузим, мистер Рвач, — обратился к нему сержант.
— Да у меня целая команда лодырей, — махнул рукой Рвач, — поэтому давайте не будем зря гонять ваших парней, тем более что за ними нужен глаз да глаз. Впрочем, я предполагаю, что где-то на барже затерялся один бочонок доброго пшеничного виски, который почему-то никто не сосчитал. Так что, могу поспорить, пропажи бочонка никто не заметит.
— Мы будем сама осторожность, сэр, — ответил сержант, расплываясь в широкой улыбке и показывая все зубы до единого.
По его довольной роже Рвач понял, что по меньшей мере половину бочонка сержант вознамерился присвоить себе. Если он совсем дурак, то распродаст свою долю по стопочке краснокожим. Однако на половине бочонка виски не очень-то наживешься. Нет, если у сержанта в голове имеются хоть какие-то мозги, он поделится своим виски с офицерами, которые могут посодействовать в его продвижении по службе. И вскоре сержант уже не будет встречать подплывающие к городу баржи, нет, сэр, а поселится в офицерских квартирах, на боку у него будет качаться добрая стальная шпага, а в спальне его будет поджидать красавица жена.
Рвач не стал делиться своими мыслями с сержантом. Потому что из своего жизненного опыта давно вынес одну истину: если человеку надо указывать, что делать, у него все равно не хватит ума гладко обстряпать дельце. А если он и сам может справиться, то чего какой-то торговец спиртным должен лезть в его дела?
— Губернатор Гаррисон хотел встретиться с вами, — сказал сержант.
— А я очень хочу встретиться с ним, — ответил Рвач. — Но сперва я должен принять ванну, побриться и надеть что-нибудь чистое.
— Губернатор сказал, вы можете остановиться в старом особняке.
— Где-где? — удивился Рвач. Гаррисон построил себе особняк всего четыре года назад. Лишь одна причина могла заставить Билла съехать оттуда и спешно строить новое жилище. — Так что ж, губернатор Билл переехал и взял себе новую жену?
— Именно, — кивнул сержант. — Красавицу, пальчики оближешь. Представьте, ей всего пятнадцать! Правда, она родом с Манхэттена, поэтому по-английски не очень-то говорит… Одним словом, речь ее не слишком смахивает на английскую.
Это Рвача ни капельки не встревожило. Он отлично говорил по-голландски, после английского это был его второй родной язык — во всяком случае язык шони он знал куда хуже. Дня не пройдет, как он будет по-дружески болтать с женой Билла Гаррисона. Он даже подумал, а почему бы не… но нет, нет, связь с замужней женщиной к добру не приведет. Рвач всегда был не прочь, однако он прекрасно знал — на эту дорожку сворачивать не стоит, ничего хорошего из этого не выйдет. Кроме того, сдались ему белые бабы, когда вокруг столько мучимых жаждой скво.
Интересно, куда Билл Гаррисон, обзаведшийся новой женой, дел своих детей? Рвач никак не мог припомнить, сколько мальчишкам сейчас лет, но наверняка они уже достаточно повзрослели, чтобы дикая жизнь влекла их. Хотя у Рвача было некое странное ощущение, что лучше бы юношам остаться в Филадельфии, у своей тетки. Не потому, что жизнь в глуши чревата опасностями, а потому, что им лучше держаться подальше от своего отца. Рвач ничего не имел против Билла Гаррисона, только вряд ли губернатора можно было назвать идеальным кандидатом на воспитание детей — даже своих собственных.
У ворот крепости Рвач остановился. А, очень миленько. Рядом с обычными оберегами и амулетами, которые должны, по идее, защищать городок от врагов, пожаров и прочих бедствий, губернатор Билл приколотил новую табличку длиной аж с ворота. Большими буквами на ней было написано: «КАРФАГЕН-СИТИ» и дальше, буквами поменьше: «Столица Воббского штата».
Такое мог придумать только старина Билл. Скорее всего он счел, что табличка эта окажется посильнее всяких оберегов. Например, Рвач, будучи факелом, знал, что оберег от пожара не остановит его, разве что рядом с магическим знаком будет чуточку труднее развести огонь. Но если он подпалит здание немного дальше, оберег благополучно сгорит вместе со всеми домами. Однако в этой табличке, называющей Воббскую долину штатом, а Карфаген — ее столицей, содержалась сила пореальнее, сила, которая могла управлять человеческой мыслью. Если долго твердить одно и то же, люди постепенно начнут думать, что так оно и есть на самом деле, и очень скоро все так и станет. Нет, ну конечно, глупости всякие типа «Сегодня ночью луна остановится в небе и повернет обратно» лучше не говорить, потому что для этого сама луна должна услышать ваши слова. Но если пару-другую раз сказать: «Эту девчонку поиметь ничего не стоит» или «Этот мужик — наглый ворюга», — можно не беспокоиться, поверит вам человек, которого вы имели в виду, или нет, — все остальные поверят вам и будут относиться к этим людям так, будто вы сказали чистую правду. Поэтому Рвач сразу раскусил намерения Гаррисона, ведь чем больше людей увидят табличку, провозглашающую Карфаген столицей штата, тем больше вероятность, что когда-нибудь так оно и будет.
