— Если ты сейчас не выйдешь, я наделаю прямо перед дверью, тогда-то ты попляшешь, вляпавшись прямо в мои дела!
Тишина. Лицо мальчика обеспокоенно вытянулось, и он стукнул себя кулаком по лбу, как бы говоря: «Дурак, дурак, дурак». Элвин-младший поднял голову, посмотрев куда-то вверх; открыв глаз, Лолла-Воссики увидел, что из отхожего места вышел отец и что-то говорит мальчику.
Пристыженный Элвин ответил ему. Отец переспросил. Лолла-Воссики снова закрыл глаз.
— Да, сэр, — сказал мальчик.
Наверное, опять заговорил отец, только теперь Лолла-Воссики уже не слышал его.
— Извини, пап.
Затем отец, должно быть, ушел, потому что маленький Элвин тут же скрылся в сарайчике, бормоча что-то себе под нос, чтобы никто не услышал. Но Лолла-Воссики слышал все, что он сказал.
— Построил бы еще один туалет, все бы было нормально.
Лолла-Воссики рассмеялся. Глупый мальчик, глупый отец, так похожие на остальных мальчишек и отцов.
Мальчик закончил дела и направился обратно в дом.
«Я здесь, — молча окликнул Лолла-Воссики. — Я следовал за сияющей тропой, я пришел сюда, увидел глупости, творимые бледнолицыми, но где же ты, зверь моих сновидений?»
Слепящее сияние пропало внутри дома, поднявшись по ступенькам вслед за мальчиком. Но для Лолла-Воссики стены не преграда. Он видел, как осторожно ступает мальчик, как ищет взглядом воображаемого врага, ждет нападения. Добравшись до спальни, он стремительно нырнул внутрь комнаты, быстренько прикрыв за собой дверь. Лолла-Воссики настолько ясно видел Элвина, что практически читал его мысли. «Наверное, это потому, — подумал он, — что сон мой близится к концу и скоро последует пробуждение». Он и в самом деле слышал мысли мальчика, испытывая то же, что и он. Оказывается, Элвин боялся сестер. Глупый спор, начавшийся с насмешек, превратился в настоящую войну — и теперь Элвин боялся мести сестер.
Которая не замедлила осуществиться, когда он скинул одежду и натянул на голову ночную рубашку. «Кто-то укусил меня! Насекомые, — в панике подумал мальчик. — Пауки, скорпионы, ядовитые змеи!» Он отбросил рубашку в сторону и принялся хлопать руками по телу, всхлипывая от боли, изумления, страха.
Но Лолла-Воссики слышал зеленую тишину, а поэтому знал — никаких насекомых там нет и в помине. Ни на теле мальчика, ни в рубашке. Хотя в комнате жило множество маленьких существ. Крошечная жизнь, крошечные животные. Тараканы — целые сотни их гнездились в щелях стен и пола.
Однако тараканы жили не везде. Только в комнате Элвина-младшего. Все доходного насекомые обитали в его спальне.
И дело здесь не во вражде. Тараканы слишком малы, чтобы питать ненависть к кому-либо. Этим маленьким существам знакомы всего три чувства. Страх, голод и — чувство земли. Вера в то, каков должен быть порядок. Неужели мальчик кормит их? Нет, они явились к нему за другим. Лолла-Воссики никогда бы не поверил, если бы не сам ощутил это в тараканах. Мальчик каким-то образом призвал их. Этот мальчик обладал чувством земли — во всяком случае, он сумел позвать этих крошечных существ.
Но зачем? Кому нужны тараканы? Хотя он всего лишь мальчишка. Вряд ли он руководствовался каким-то здравым смыслом. Он просто наслаждался тем, что маленькая жизнь откликается на первый его зов. Краснокожим мальчишкам также знакомо это чувство, но они учились ему рядом с отцом, рядом с братом, на своей первой охоте. Надо встать на колени и молча воззвать к жизни, которую вознамерился взять, спросить, пришло ли должное время и желает ли животное умереть, чтобы наполнить тебя силой. «Ты готово умереть?» — вопрошал краснокожий юноша. Дав согласие, животное сразу появлялось.
Вот что сделал этот мальчик. Впрочем, все оказалось не так просто. Он позвал насекомых не ради своей нужды, потому что он ни в чем не нуждался. Он просто заботился о них. Защищал, заключив с ними подобие договора. В комнате были места, куда тараканам было запрещено забираться. Например, в кровать Элвина. В колыбельку его младшего брата Кэлвина. В одежду Элвина, сложенную на табуретке. А в ответ Элвин не убивал их. В этой комнате им ничего не грозило. Это было их убежище, их заповедник. Какая глупость — мальчишка играется с вещами, которых не понимает!
И вместе с тем чудо из чудес — этот бледнолицый сотворил нечто такое, на что никогда не способен был краснокожий. Мог ли краснокожий сказать медведю: «Приди и живи со мной, а я буду тебя защищать»? И поверил бы медведь его словам? Неудивительно, что Элвин так сиял. Глупый дар бледнолицего Рвача и могущественные живые обереги женщины Элеаноры ни в какое сравнение не шли с возможностями Элвина. Даже краснокожий человек не мог полностью влиться в образ земли. Хотя Элвина это вовсе не заботило. Сама земля вливалась в его образ. Захотел он, чтобы тараканы жили так, а не иначе, захотел заключить с ними договор, и земля перестроилась под него. Элвин-младший, распоряжаясь крошечными созданиями, отдавал приказы, и земля подчинялась.
Понимал ли мальчик, что за чудо он сотворил?
Нет, даже представления не имел. Да и откуда ему было знать? Бледнолицые никогда не понимали землю.
И теперь, не понимая, что творит, Элвин-младший уничтожал то хрупкое равновесие, которого ему удалось достичь. Насекомые, кусающие его, на проверку оказались металлическими булавками, которых напихали ему в рубашку зловредные сестры. Он отчетливо слышал их хихиканье за стенкой. Он страшно перепугался, поэтому теперь его одолевал гнев. Надо непременно поквитаться, рассчитаться с ними. Его детская ярость была настолько сильна, что отчасти передалась Лолла-Воссики. Элвин ведь не сделал ничего особенного, а они в ответ перепугали его до смерти, до крови истыкали его. Надо отплатить им той же монетой, так напугать их…
Элвин-младший сидел на краешке кровати и, вытаскивая из ночной рубашки иголки, сердито втыкал их в уголок подушки — бледнолицые всегда очень аккуратно обращаются со своими бесполезными металлическими инструментами, даже с такими маленькими и незначительными. Внезапно его взгляд упал на бегающих по стенам, снующих в половых щелях тараканов, и в голове его созрел план мести.
Лолла-Воссики чувствовал, как на свет рождается коварный план отмщения. Элвин опустился на пол и тихонько заговорил с тараканами. Поскольку он был еще маленьким мальчиком, да к тому же бледнолицым, и некому было его научить, Элвин считал, что с тараканами нужно говорить вслух, будто насекомые каким-то образом могли понять человеческий язык. Впрочем, таков был здесь порядок вещей, таким он представлял себе мир.
И он солгал им. «Голод, — сказал он. — А в другой комнате еда». И показал им эту еду, чтобы они проникли сквозь стены в комнату сестер, залезли к ним в кровати и принялись ползать по их телам. Если тараканы поспешат, им всем хватит еды, доброй, вкусной еды. Он солгал, и Лолла-Воссики захотелось закричать, чтобы он не делал этого.
Когда краснокожий, опустившись на колени, призывал жертву, в которой на самом деле не нуждался, животное сразу различало его ложь и не приходило. Ложь отрезала краснокожего от земли, она ослепляла его и лишала на время слуха. Но этот бледнолицый мальчишка лгал с такой силой и мощью, что крошечные умишки тараканов поверили ему. И насекомые со всех ног бросились в соседнюю комнату, сотнями, тысячами исчезая под стенами.
Элвин-младший что-то услышал и расплылся в довольной ухмылке. Но Лолла-Воссики овладел гнев. Он даже открыл глаз, чтобы не видеть торжества Элвина-младшего, чья месть успешно свершилась. До его слуха донеслись панические вопли сестер, на которых накинулась армия тараканов. В комнату вбежали родители и братья. Принялись топтать. Давить, бить, убивать тараканов. Лолла-Воссики закрыл глаз и ощутил смерть насекомых — каждая угасшая жизнь жалила его будто иголкой. Прошло немало времени с тех пор, как черный шум одним-единственным убийством затмил все остальные смерти, и Лолла-Воссики успел забыть те ощущения, которые приходят, когда вокруг умирают крошечные существа.
