– А то, – улыбнулся Дрейк, – что он так и не оклемался после того злополучного удара по голове, который получил в парке. Помнишь? – Лаури кивнула. – Бедняга скончался во сне, так и не приходя в сознание, – скорбным тоном закончил он.

– И что же ты собираешься делать, Дрейк? У Лаури вылетело из головы, что она решила не задавать ему никаких вопросов.

– Па-па! – раздался голос Дженифер.

Малышка требовала внимания: ей срочно понадобилось, чтобы отец по достоинству оценил созданное ею произведение искусства. Воздав должное таланту дочери, Дрейк вновь повернулся к сгоравшей от нетерпения Лаури.

– Ну так вот, скоро на экраны выйдет телевизионный фильм, в котором я хотел бы сняться. Ставит его довольно известная кинокомпания. Случайно узнав об этом, я тут же велел своему агенту, во что бы то ни стало раздобыть мне роль. Слетал в Голливуд на пробы и – надо же! – пришелся по душе режиссеру. – Секунду Дрейк помолчал. – Это фильм о глухонемом ребенке, и для роли отца им нужен актер, владеющий языком жестов.

– Дрейк, это просто здорово! – искренне обрадовалась Лаури.

– Ты смотрела когда-нибудь пьесу, которая называется «У всех детей Господа Бога есть крылья»? Тоже о глухонемых. Завоевала в свое время кучу наград.

– Конечно.

– Ну так вот. Парень, поставивший ее, сейчас работает с драматургом над похожим сценарием. И ему нужен режиссер, который сможет поставить такую серьезную вещь. На днях я обедал с ним. Так что если не выйдет с ролью, то буду ставить фильм.

– Дрейк, я так за тебя рада!

– Рано еще. Мало ли что может случиться?

Его лицо, до этого такое серьезное, внезапно осветилось знакомой сияющей улыбкой, отчего на щеках появились две ямочки.

– Но ведь трудно не радоваться, верно? – озорно спросил он.

– Конечно! Надеюсь, все получится так, как ты задумал. Будешь скучать по доктору Хембрику?

– Немножко буду, но не думаю, что всю оставшуюся жизнь. Самое радостное во всем этом то, что я смогу больше времени проводить с Дженифер. Конечно, придется время от времени переезжать с места на место, однако в перерыве между съемками я буду брать отпуск, и мы сможем куда-нибудь ездить, как это делается во всех нормальных семьях.

Лаури ошарашено взглянула на Дрейка, но он как раз гладил дочку по головке и ничего не заметил.

Тогда, поспешно встав из-за стола, она вытащила из морозильника запеканку из овощей и мяса – они с Дженифер приготовили ее в один из дождливых дней – и поставила в духовку, чтобы разогреть к обеду.

А Дрейк между тем продолжал болтать, как ни в чем не бывало:

– На первых порах, конечно, может случиться, что придется туговато с деньгами. Нужно будет жить поскромнее, не сорить деньгами направо и налево. Я уж, признаться, и подзабыл, как это делается. Ну, ничего, на черный день у меня кое-что отложено. – Он расхохотался. – Представляешь, что мне тут как-то заявил мой агент? Говорит, что люди просто жаждут видеть мою физиономию на самых разнообразных товарах – от зубной пасты до штанов. Так что на этом деле можно сделать неплохие деньги. Раньше мне это было как-то ни к чему, а теперь, думаю, стрит извлечь из этого выгоду.

– Уверена, Дрейк, тебе всюду будет сопутствовать успех, за что ты ни возьмешься, – тихо сказала Лаури, моя под краном салат.

Она была рада, когда Дрейк предложил поиграть с Дженифер, пока она приготовит обед. Как только они вышли из кухни, Лаури облокотилась о стол и закрыла лицо руками.

Итак, он сказал ей все о своих дальнейших планах; за исключением одной малости – что она уволена. Хотя об этом нетрудно догадаться, ведь он ни словом не обмолвился об их злополучной «женитьбе» и последовавших за ней интимных отношениях, а, наоборот, подчеркнул, что сможет больше времени проводить с Дженифер, намекая тем самым, что Лаури им вовсе ни к чему и без нее как-нибудь обойдутся. Понять его можно. Он ей платит деньги, и немалые. Теперь же, когда придется экономить, ясное дело – экономить будут на ней – проще говоря, Дрейк даст ей расчет.

Конечно, найти другую работу для нее не составит никакого труда: учителя глухонемых детей всегда в большом дефиците. Но любое другое место, которое она отыщет, не принесет ей большой радости. Мыслями она всегда будет возвращаться к Дженифер, которую уже привыкла считать родной дочерью.

«Ведь знала, что выйдет из этого романа! – укорила себя Лаури. – Теперь вот расплачивайся!»

Одно успокаивало: Дженифер слишком мала, чтобы долго помнить ее. Сначала малышка, конечно, будет скучать по ней, но пройдет немного времени, и девочка забудет свою учительницу. Лаури пыталась убедить себя, что от этой мысли ей стало легче, однако по-прежнему на душе скребли кошки.

– Лаури!

Голос Дрейка прервал ее невеселые размышления. Сделав безмятежное лицо, она обернулась к нему:

– Те коробки с вещами Сьюзен все еще наверху в кладовке?

Лаури так крепко сжала за спиной руки, что ногти впились в ладони. В горле застрял комок. С трудом проглотив его, Лаури деланно спокойным тоном произнесла:

– Да. Я их не трогала.

– Ага. Ну хорошо.

Он захлопнул за собой дверь и был таков.

А Лаури все стояла, задыхаясь от негодования. Как он мог, наплевав на ее чувства, спрашивать об этом? Знал бы он, чего ей стоило стать его любовницей! А может, он и об этом забыл? Выбросил из головы, будто ничего и не было?

А вот она помнит! Рада 6ы забыть, да не может. Прикосновения его рук и губ не так-то просто вычеркнуть из памяти. Она все еще будто слышит нежные слова, которые он, задыхаясь, шептал ей в минуты исступленных ласк, слышит этот полный признательности шепот, возвращающий ее каждый раз из чудесной страны восхитительно яркого света, в которую Дрейк ее уводил. Ну как такое можно забыть! И все-таки она должна найти в себе силы сделать это, подвела Лаури итог своим невеселым мыслям.

За обедом Дрейк непринужденно болтал, нахваливая домашнюю еду, которую не пробовал с тех пор, как уехал в Нью-Йорк. Сообщил Лаури все столичные сплетни: кто, с кем, где и так далее. Она молча слушала, отвечая лишь тогда, когда он обращался непосредственно к ней. Потом спросил, как поживают Бетти и ее домочадцы. Лаури рассказала один забавный случай – как Сэм умудрился опрокинуть на себя банку с краской, – и Дрейк так и зашелся веселым смехом. Дженифер, поняв, о чем идет речь, рассказала свой вариант случившегося, и стала весело смеяться вместе с отцом.

После обеда Дрейк хотел было помочь Лаури убрать со стола, но она ему не дала.

– Тебе нужно побольше времени проводить с Дженифер, – объяснила она свой отказ.

– Ладно. Я так и так собирался сказать ей кое-что важное.

И, оставив Лаури на кухне одну, отправился искать свою дочь.

Вымыв посуду, Лаури принялась размышлять, чем бы еще заняться, но придумать так ничего и не смогла. Она и так Бог знает сколько времени возилась на кухне, чтобы подольше не встречаться с Дрейком, однако теперь нужно было отправляться в гостиную – другого варианта у нее не оставалось.

«Боже, дай мне силы!» – молила она по пути. Быть с ним рядом, и не прикоснуться к нему, не обнять, не прижаться… Как выдержать такое! Как только он вошел в дом, отряхивая снег, она едва удержалась, чтобы не броситься к нему на шею. Об этом не могло быть и речи! А скоро, очень скоро, он исчезнет из ее жизни навсегда…

Прежде чем войти в гостиную, Лаури решила проверить, хорошо ли заперта входная дверь, и внезапно услышала голос Дрейка. Он доносился из классной комнаты. Даже яростное завывание ветра за окном не могло заглушить его.

– Ма-ма, – явственно донеслось до нее. Дрейк отчетливо произнес это слово, делая ударение на каждом слоге.

– Положи ручку мне на горло, Дженифер. Чувствуешь? Ма-ма. Ма-ма. А теперь повтори.

– Ма-ма… – невнятно пролепетала малышка.

– Хорошо, – похвалил Дрейк. – А теперь посмотри, как пишется это слово. Видишь? Давай-ка попробуем еще разок. Ма-ма.

Лаури прикрыла рот ладонью, пытаясь удержать горестный стон, рвущийся из груди. Фотографии! Он ведь спросил, лежат ли вещи Сьюзен по-прежнему в кладовке. Наверное, взял фотографии, чтобы объяснить Дженифер, что запечатленная на них женщина – ее мать.