Алина махнула рукой и стала складывать в папки фотографии и листы с материалами экспертиз.

– Вижу, я вас не убедил? – спросил Гронский.

– Посмотрим, – ответила Алина.

«Еще бы, конечно, нет», – подумала она. Впрочем, ничего страшного: она будет заниматься своими делами, экспертной работой, наблюдением за Коботом, а Гронский пусть развлекается поисками наугад маньяка, возомнившего себя новым Потрошителем. Она открыла портфель и засунула туда сложенные папки.

– Давайте собираться, – сказала Алина. – День выдался не из легких, да и завтра будет не лучше. Я хочу закончить с анализами, провести повторное исследование тела, которое хранится в морге. К тому же Кобот обещал организовать запрос на эксгумацию еще минимум одной жертвы, тут тоже много работы, и он ждет от меня результатов, просил докладывать ему лично. А в понедельник я уже должна выйти к нему в его «Данко», так что…

– Подождите, – сказал Гронский. – Есть еще один вопрос.

Алина защелкнула замок портфеля и посмотрела на него.

– Какой?

– Марина, – ответил Гронский. – Девушка из бара. Сегодняшняя жертва.

Алина продолжала вопросительно смотреть на Гронского.

– Просто сегодня отнюдь не новолуние, – пояснил он. – В этом месяце оно наступит двадцать девятого числа, только через две недели. Похоже, наш маньяк вдруг неожиданно решил сменить свой график. И забыл предупредить об этом своих друзей, из-за чего те невероятно расстроились.

«Расстроились – еще слабо сказано, – подумала Алина. – Скорее, испугались до паники».

– Возможно, это лишь доказывает, что в его действиях все же нет четкого мотива, о котором вы говорили, – заметила она.

Гронский покачал головой.

– Нет, тут что-то другое. Восемь месяцев он выходил на охоту строго в определенные дни, в определенных районах, и об этих днях прекрасно знал и Кобот, и его люди. И вдруг – другая дата, другой район, и те, кто должен прикрывать его похождения, совершенно не в курсе…

– Новолуния бывают только в начале или в конце месяца? Никогда в середине? – неожиданно спросила Алина.

– Крайне редко, – ответил Гронский. – Иногда выпадают на вторую половину десятых чисел, но как правило – первые и двадцатые.

Алина молчала. Да, действительно. Другая дата, другой район. Но те же раны, то же оружие, та же рука…

Порыв ветра бросил в окно тяжелые капли дождя. Алина вздрогнула, невольно посмотрела на влажную тьму, жадно липнущую к окну, и передернула плечами. Стоящие плотными рядами дома как будто поджидали, когда она выйдет на улицу. Где-то там, за их фасадами, такими разными, какими могут быть только человеческие лица, скрывались темные пустоты дворов-колодцев. За эркерами, похожими на вытянутые морды, башнями, уродливыми наростами возвышающимися над крышами, за вытянутыми или приплюснутыми окнами, каменными балконами, с которых, словно с отвисших челюстей, капала слюна дождевой воды – за этим всем притаилась безымянная смерть.

Сегодня опасности нет, удар был нанесен, и очередная жертва уже распростерлась на грязном жертвеннике двора, напитывая своей кровью мокрый асфальт. Алина живет в новых районах, на далекой от центра Гражданке, но все же… От опасности можно укрыться дома, но страх последует за тобой всюду. Другая дата, другой район – но это не спасло несчастную Марину. И не спасло еще одного человека…

В полумраке паба «Френсис Дрейк» было тепло и спокойно. Гронский сидел напротив: строгое лицо, внимательный взгляд, черный костюм. Он пристально посмотрел на Алину, видимо, заметив ее минутное внутреннее смятение, и сказал:

– Ну что ж, оставим сегодняшние несовпадения в загадках. Как и мотивы поведения милейшего доктора Кобота. Будем надеяться, что этот случай так и останется единственным, и…

– Он не единственный, – выдавила Алина.

Гронский хотел что-то добавить, но промолчал.

Алина снова посмотрела в окно и перевела взгляд на своего собеседника.

– Это не единственный случай, когда подобное убийство совершается в другом районе и в другую дату.

Капли дождя сильнее застучали по стеклу. В тишине еле слышно доносилась из другого зала хриплая приглушенная музыка. Мерцали лихорадочные всполохи на экране за спиной, заставляя вздрагивать желтый полумрак. Гронский молча ждал.

– Тринадцать лет назад точно таким же образом была убита моя мать.

Раннее утро было свежим и радостным, каким оно бывает только в начале мая, когда прозрачный воздух полон ароматами пробуждающейся жизни, деревья подернуты зеленой дымкой молодой листвы, и каждый вдох рождает в груди удивительное ощущение счастья, от которого хочется улыбаться – просто так, без причины. Утро было таким, каким оно бывает только тогда, когда тебе семнадцать лет, и впереди у тебя прекрасное, восхитительно яркое лето жизни, а призрак осени маячит где-то совсем, совсем далеко, на другой стороне бесконечного мира. Солнце еще не поднялось высоко в чистое небо, чуть тронутое легким туманом утреннего дыхания земли, но воздух был уже светел, и вокруг лежали веселые, золотистые отсветы рождающегося дня.

Алина шла по тихой улице вдоль пруда, мимо просыпающихся деревьев и еще спящих уютных домов. Каблучки ясно и четко стучали по асфальту. Легкое, едва заметное касание ветерка, нежного, как дыхание семнадцатилетней девушки, чуть шевелило ее золотистые длинные волосы. Справа от нее блестела гладь водоема, зеленел яркой свежей травой спуск к воде и дорожкам по берегам пруда. Слева чинно стояли, почти скрытые высокими, старыми деревьями, такие же немолодые дома, словно добрые соседи, встречающие ее по дороге. Алина чувствовала, что здесь, в нескольких минутах ходьбы от своего подъезда, она давно уже дома.

Полчаса назад она позвонила маме от подруги, у которой она и еще две подружки-одноклассницы весело проводили эту ночь, радуясь последним праздникам перед трудными выпускными и еще более трудными вступительными экзаменами. Легкий хмель шампанского уже выветрился из головы, вымытый утренним воздухом, и Алина шла, улыбаясь этому утру, этим деревьям и этой жизни.

Несмотря на ранний час, мама не спала: наверное, опять читала всю ночь, как делала всегда, когда единственная дочь отправлялась на ночные посиделки. Впрочем, это случалось не так часто. Отца дома не было – он улетел в одну из своих очень частых в последнее время командировок, так что в квартире Алину ждали только мама, бабушка, которая наверняка сейчас еще спит, и Чипс – маленький веселый терьер, любимец семьи и, несмотря на свой малый рост, гроза всех соседей по подъезду.

Алина свернула налево, перешла через узкую пустынную улицу и направилась по подъездной дорожке к своему дому – прекрасному девятиэтажному белому зданию с двумя шестиэтажными пристройками по бокам, дому, построенному по специальному проекту для членов Академии наук. По слухам, когда-то здесь жил чемпион мира по шахматам и еще множество других, менее знаменитых, но не менее заслуженных людей. Возможно, что это, а не только прекрасный район и близость главного лесопарка севера города – Сосновки – послужило причиной того, что здесь четыре года назад купил квартиру отец Алины. Уже тогда его дела в алкогольном бизнесе шли более чем удачно, и семья переехала в роскошные четырехкомнатные апартаменты на третьем этаже, с холлом и лоджией. Алина посмотрела наверх. Она уже подошла к дому и могла видеть отсюда три окна: бабушкиной комнаты, гостиной и ее собственной комнаты с небольшим эркером.

На часах было без двадцати шесть утра. Алина не знала еще, что это время, это положение золоченых стрелок на маленьком круглом циферблате запомнится ей навсегда. Она нажала кнопки на механическом кодовом замке и вошла в подъезд.

В отличие от большинства других домов здесь было всего по две квартиры на лестничной площадке. Все соседи знали друг друга, все были примерно одного социального круга, и на лестнице всегда было тихо и безукоризненно чисто. Алина, легко шагая по ступенькам, поднялась до второго этажа, когда почувствовала какой-то странный и непривычный запах, словно смешались противоположные тяжелые ароматы сырого, почти живого мяса и металлический запах мертвой меди. Тогда она еще не знала, что это такое.