– Какая жалость, – говорит Татьяна Ивановна, покачивая седыми кудряшками. – А напомните мне, Родион Александрович, какая тема статьи?
– «Символика и метафизическое значение органов человеческого тела в контексте оккультных традиций и эзотерических культов», – без запинки произношу я. – Для университетского сборника.
Татьяна Ивановна принимает у меня книги, делает пометки в формулярах, но я вижу, что она задумалась и терпеливо стою рядом, ожидая, когда она снова со мной заговорит. Я понимаю, что она грамотный, сильный специалист, опытный библиограф, и как профессионалу ей самой интересно, чтобы мои поиски завершились хоть каким-то положительным результатом.
– А знаете, что, – Татьяна Ивановна поднимает на меня взгляд своих голубых глаз, – возьмите-ка «Проблемы мистицизма и мистической символики» Зильберера. У нас есть его неплохое венское издание 1914 года. Если уж вы упомянули про символику, то Зильберер – самое то. А там, может быть, и еще какой-то кончик покажется, за который сможете потянуть. Принести вам?..
Впереди замаячила если не надежда, то во всяком случае возможность для продолжения поисков.
– Спасибо огромное, – сказал я искренне. – Конечно, я возьму.
«Кончик», о котором говорила Татьяна Ивановна, показался уже через полчаса быстрого чтения. Я чуть не застонал от очевидности открывшегося направления дальнейших изысканий, тут же мысленно отругав себя за ограниченность и узость мышления. Впрочем, это просто сказалось долгое отсутствие практики аналитической работы. Подобных интеллектуальных нагрузок я не давал себе уже года три, а о научных или литературных опытах и вовсе забыл лет на пятнадцать. И вот теперь отвыкший от такой деятельности мозг работал, как заржавленный механизм, и, конечно, был просто не в состоянии быстро открыть доступ к забытым знаниям, когда-то сваленным в дальних пыльных углах памяти. Прекрасный Герберт Зильберер со своей «Мистической символикой» осветил эти углы ярким светом и стряхнул пыль.
Усталость и гул в голове отступили. Я встал и снова направился к столу.
– Ну и как? – с любопытством спросила Татьяна Ивановна.
– Вы были правы, – улыбаюсь я. – Но боюсь, что теперь мне снова придется вас побеспокоить большим перечнем литературы.
– Я готова, – Татьяна Ивановна явно включилась в азарт поисков следов знаний, едва заметных в тонком прахе времен. Она не знает, что на самом деле мы с ней сейчас идем по другому следу – кровавому и грязному, отпечатавшемуся вполне отчетливо на мокром асфальте дворов-колодцев.
– Мне нужен Альберт Великий и Роджер Бэкон, – говорю я. – Что-нибудь базовое. К ним давайте добавим что-то по герменевтике и еще по алхимии: на ваш выбор, но обязательно с акцентом на прикладном значении алхимической символики. Сможете подобрать?..
– Разумеется. – И с улыбкой победителя Татьяна Ивановна исчезает за дверью хранилища.
Через некоторое время она возвращается, снова выходит и опять возвращается, каждый раз неся в руках высокие стопки книг. Она выкладывает их передо мной, называя каждую с гордостью королевы, представляющей цвет и гордость своей гвардии.
– Итак, принимайте. Сначала классика: Альберт Великий, «Чудесные тайны натуральной магии», лионское издание 1786 года, и Роджер Бэкон, «Опус тертиум», сравнительно новое издание, но все равно замечательное – Лондон, 1859 год. Дальше: Джамбаттиста делла Порта, три книги: «О небесной физиогномии», «О человеческой физиогномии» и «Натуральная магия», 1616, 1650 и 1651 годы соответственно. Так, вот еще Корнелий Агриппа фон Неттесгейм, «Оккультная философия в трех книгах». Арнальдо де Виланова, «Зеркало алхимии», Блез де Виженер, «Трактат об огне и соли» и Освальд Кроллий, «Королевская химия». К этому еще Раймонд Луллий, «О тайнах природы, или Квинтэссенция», очень редкое венецианское издание 1542 года, и классика: Парацельс, «Трактат о трех первоэлементах». И то, что вы просили по герменевтике: «Герметический музей», Лейпциг, 1749 год, Никола Ленгле-Дюфренуа, «История герметической философии», и Генрих Кунрат – автор небесспорный, но все же будет полезно посмотреть вот это: «Амфитеатр вечной мудрости». Ну и вот вам в дополнение работы Яна Баптиста ван Гельмонта и Роберта Фладда.
Татьяна Ивановна снова улыбнулась.
– Думаю, тут вам удастся кое-то найти. Только вот мы закрываемся через три часа, но я, конечно же, могу отложить все книги на завтра.
Я изображаю самую обаятельную из всех своих улыбок, понижаю голос и говорю:
– Татьяна Ивановна, а вы не очень торопитесь сегодня домой?..
Через пять часов мой блокнот уже полностью закончился и слегка распух от исписанных желтоватых страниц. Голова отказывалась работать и напоминала фильтр, через который сегодня сначала пропустили черные кровавые потоки информации о вампиризме, а потом – целые декалитры алхимических эликсиров, алкагеста, щелочи, соли и серы. В этом фильтре застряли обрывки понятий, магических символов и терминов пополам с богословскими выкладками, теургическими постулатами и мелкими зеленоватыми камешками из «Изумрудной скрижали» Гермеса Трисмегиста. Долгое отсутствие языковой практики тоже сказывалось не лучшим образом: если тексты на английском, немецком и французском давались сравнительно легко, то итальянский язык уже вызывал затруднения, а сквозь латынь и вовсе приходилось продираться с большим трудом, и в результате я улавливал только общий смысл написанного, не вдаваясь в детали. Татьяна Ивановна терпеливо сидела с книжкой за своим столом и время от времени с интересом посматривала на меня. Желтоватый свет двух наших настольных ламп рассеивал полумрак опустевшего читального зала и не пускал сюда внешнюю влажную тьму, навалившуюся на оконные стекла.
Наконец я отложил в сторону последнюю книгу с ощущением, что если прочитаю еще несколько строк, то просто сойду с ума. Впрочем, в дальнейшем чтении уже не было необходимости. Теперь я точно знал, откуда почерпнул свои убеждения кошмарный ночной потрошитель. Я еще раз пробежал глазами свои последние записи, с многочисленными подчеркиваниями и окруженные множеством восклицательных знаков:
Корнелий Агриппа фон Неттесгейм:
«Следуя словам своего первого учителя, Гермеса Трижды Величайшего, они (алхимики) во всех своих изысканиях опирались на его слова о том, что “то, что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу. И всё это только для того, чтобы свершить чудо одного-единственного”. Еще дальше пошел неизвестный нам адепт алхимического делания, уподобивший в своем “Rubeus vinculum” некоторые человеческие органы основным мировым стихиям: сердце – огню, почки – воде и воздуху и селезенку – земле».
Джамбаттиста делла Порта:
«И чтобы не упрекнули меня в безосновательности моих умозаключений, сошлюсь на мнение тех, кто безусловно в больше степени, нежели я, преуспел в изучении тайн связи видимого и незримого миров, устанавливая эти связи через постижение символического значения органов человеческого тела. Так, в известном многим трактате “Rubeus vinculum” указано на то, что стихии материальной природы, каковы суть огонь, вода, воздух и земля, воплощаются в человеческом сердце, почках и селезенке».
Освальд Кроллий:
«Связи эти, между анатомиями макрокосма и микрокосма, которые мы именуем большим и меньшим миром, давно установлены, как и то, что в полноте своей меньший мир воплотился в человеческом теле. В “Rubeus vinculum” убедительно показано, что как огонь, вода, воздух и земля отражены в сере, ртути и соли меньшего мира, так дух, душа и тело отражены в сердце, почках и селезенке человека. И так каждый элемент триады соответствует другому в иной триаде: сера – дух – огонь – сердце, ртуть – душа – вода и воздух – почки, соль – тело – земля – селезенка. И в этом балансе все первоэлементы, стихии и органы связаны и гармоничны».
