На пустыре играли в баскетбол чернокожие мальчишки. Грэхем наблюдал за ними, прислонившись к своей машине.
Больше всего ему хотелось сбросить пиджак, однако нельзя же привлекать к себе любопытные взгляды всех встречных — на поясе у него фотокамера и кольт сорок четвертого калибра.
В одной команде было восемь человек, в другой одиннадцать. Процесс судейства осуществлялся коллективно, дружными криками.
Один из самых маленьких игроков в пылу схватки вытолкнутый с поля, с ревом побежал домой, но вскоре появился снова, подкрепляя силы пирожком, и нырнул в самую гущу схватки.
Азартный рев, глухой стук мяча, напомнившие Грэхему о собственном детстве, подняли его настроение. У этих ребят мяч и единственные ворота без сетки. Он вдруг вспомнил, как много вещей было у Лидсов. Да и у Джекоби тоже. В рапорте бирмингемского следователя упоминались лодки, спортивное снаряжение, походные принадлежности, камеры, спортивные ружья, удочки. Это обстоятельство, между прочим, тоже объединяло погибших.
Но стоило ему подумать, как жили Джекоби и Лидсы, и в памяти возникли картины их убийства. Ему расхотелось наблюдать за игрой. Тяжело вздохнув, он вошел под сень леса, начинавшегося через дорогу.
Густой подлесок на опушке сосновой рощи заметно поредел, когда Грэхем углубился в заросли. Ноги утопали в мягком ковре хвои. Теплый, душистый воздух был неподвижен. Голубые сойки криками оповещали обитателей этого тихого уголка о приближении человека.
К пересохшему руслу ручья вел пологий спуск. Сосновый бор сменился редкими кипарисовыми деревьями. На красной глинистой почве отпечатались следы енотов и мышей-полевок. Он обратил внимание на следы людей. Взрослые и детские. Они затвердели, потому что после дождей наступила сушь.
Миновав высохший ручей, Грэхем начал подниматься по песчаному склону, поросшему мхом. Полоса хвойного леса продолжалась. Идти по жаре становилось все труднее. Через некоторое время он увидел просвет между деревьями. Вскоре показался верхний этаж дома Джекоби.
Грэхем стоял у задней калитки и глядел во двор.
Скорее всего, Зубастый пария припарковал машину в квартале для бедных и, пройдя лесом, подобрался к дому сзади. Заманить кошку в кусты и придушить ее — минутное дело. Грэхем живо представил себе, как убийца, зажав в руках бездыханного зверька, подкрадывается к забору под прикрытием кустарника и перебрасывает его во двор…
Делает он это днем, потому что в сумерках дети не смогли бы обнаружить кошку и похоронить ее.
А ему непременно нужно видеть, как они будут ее хоронить. Неужели этот субъект проторчал на жаре весь остаток дня? Он не стал бы прятаться возле забора, иначе бы его могли заметить из дома. Так что он наблюдал за домом из-за нагретых солнцем кустов? Нет, ясное дело, он вернулся в лес. Грэхем тоже сделал именно так.
В бирмингемской полиции не идиоты служат. По примятым веткам Грэхем видел, как тщательно полицейские обследовали прилегавший к дому участок лесного массива. Но ведь это было до того, как нашли задушенную кошку. Значит, они искали все, что угодно — следы, вещественные доказательства, но только не то, что нужно. А искать нужно было наблюдательный пункт.
Грэхем углубился в лес на несколько ярдов, не теряя из виду дом, и попытался определить наиболее удачную наблюдательную позицию.
Он выбрал самое высокое место и стал спускаться по пологому склону.
Прошло больше часа прежде чем его взгляд привлек маленький блестящий предмет на земле. Он тут же потерял его, но вскоре опять нашел.
Это было колечко, которое крепится на крышке жестяной банки с прохладительным напитком. Оно валялось среди опавших листьев у корней могучего вяза.
Грэхем заметил блестящую точку с расстояния восьми футов, но подходить ближе не спешил. Минут пять он не сводил внимательного взгляда с клочка земли, на котором поджидала его заветная улика, а потом не спеша побрел к вязу, аккуратно отводя ветки и осторожно ступая по узенькой тропке, чтобы не наследить, не нарушить первоначальную картину. Осмотрел слой прошлогодних листьев вокруг дерева. Следов не было». Зато чуть поодаль от алюминиевого колечка муравьи облепили огрызок яблока, из которого птицы уже выклевали зернышки. Еще минут десять Грэхем простоял без движения. Потом плюхнулся на землю и уперся спиной в ствол дерева. И почувствовал, как гудят ноги.
Над его головой в полосе солнечного света клубился столб мошкары, жирная гусеница ползла по обратной стороне листа под самым его носом.
К невысокому сучку дерева прилип комок засохшей, красноватой глины с берега ручья. На этот сучок опирался, каблук ботинка человека.
Грэхем повесил пиджак на ветку и полез на дерево с противоположной стороны. Он то и дело поглядывал из-за шишковатого ствола на засохший кусочек глины, словно боясь, что он возьмет и исчезнет. Поднявшись футов на тридцать, он взглянул в сторону дома, находившегося в ста семидесяти пяти ярдах от него. С этого расстояния, да еще сверху, дом казался совсем другим. Ярко пламенела красная черепичная крыша, накаленная солнцем. Отсюда был как на ладони весь участок позади дома. В хороший полевой бинокль можно разглядеть выражение на лице человека.
Вдалеке шумело шоссе, где-то лаяла собака. Потом все звуки заглушил стрекот цикады над ухом.
Чуть выше от ствола отходила под прямым углом толстая, крепкая ветка. Он подтянулся на ней. На уровне его щеки между основанием ветки и стволом дерева застряла жестянка из-под прохладительного напитка.
— Дорогая ты моя, любимая, — прошептал Грэхем и потерся лицом о кору. — Ну, иди же ко мне.
Впрочем, банку сюда могли засунуть и дети.
Он взобрался еще выше, чтобы рассмотреть банку сверху. Ему бросился в глаза голый квадратик на поверхности толстой ветки, с которой содрали кору. На зеленоватом кусочке древесины размером с игральную карту был вырезан знак.
Знак вырезали старательно, очень острым ножом. Ребенку такое явно не под силу.
Грэхем сделал несколько снимков этого знака. Дом и окружающие его строения просматривались с этой ветки просто отлично, но тот, кто наблюдал отсюда, постарался улучшить обзор и обрезал торчавшие сверху ветви. Срезы были чуть расплющены, волокна древесины сморщились.
Грэхем посмотрел вниз. Если бы отрезанные ветки валялись на земле, он бы заметил их раньше, но они запутались в листве над самой землей.
В лаборатории потребуются оба конца среза, чтобы определить длину и ширину лезвия. Значит, придется вернуться сюда и спилить обрубки. Он сфотографировал их, бормоча себе под нос:
— Вот как все было: ты задушил кошку, после этого забрался на дерево. Наблюдал за детьми, игравшими во дворе, и коротал время, выстругивая свою отметину и предаваясь мечтаниям. Стемнело, в окнах загорелся свет, опустились шторы. Прошло еще какое-то время, и окна погасли одно за другим. Ты для верности подождал еще немного, а потом слез с дерева и направился к дому. Так, неуловимый ты мой? Спуститься отсюда с фонариком, да еще при свете луны, проще простого.
Для самого Грэхема спуск оказался труднее. Просунув в отверстие банки длинную ветку, он осторожно снял ее и, зажав в зубах прутик с насаженной на него банкой, медленно спускался вниз.
Вернувшись в квартал новостройки, Грэхем увидел, что слой пыли на капоте его машины украшает надпись «Левой — придурок». Высота надписи над уровнем земли свидетельствовала о том, что даже самое юное поколение этого квартала бедноты овладело азами грамоты.
Интересно, что они вывели на машине Зубастого парию?
Грэхем сидел в машине, вглядываясь в окна многоэтажек. Их здесь было несколько десятков. Вполне возможно, что кому-то из жителей запомнился незнакомый белый человек, который крутился на стоянке поздно ночью. Правда, с тех пор прошел уже целый месяц, но все равно опросить жильцов домов, чьи квартиры выходят окнами на стоянку, не мешает. И чем скорее, тем лучше. И в этом ему должна оказать помощь полиция Бирмингема.
Он преодолел искушение тут же отправить найденную банку Джимми Прайсу в Вашингтон, понимая, что ему никак не обойтись без содействия местной полиции. А потому стоит поделиться с ними своим открытием. Пусть займутся дактилоскопическим анализом. Может, повезет, тем более, что особой квалификации здесь не требуется. Другое дело — выявить скрытые отпечатки, оставленные на железе едким потом. Это уже высший пилотаж, и Прайс сможет проделать это даже после того, как банку обработают бирмингемские эксперты. Лишь бы голыми руками за нее не хватались. Он понимал, что правильнее всего в сложившейся ситуации отдать улику в распоряжение здешних сыщиков. Зато как ухватятся в Центре документальных исследований ФБР за эту надпись вырезанную на коре. Увеличенные снимки размножат, раздадут всем сотрудникам и начнут копать.
