— Судя по всему, твоя бабуля должна быть весьма колоритной женщиной, Виктор, — вежливо заметила мне Нора.

— Чудовищем, — содрогнулся я, — У меня всегда возникало ощущение, словно она издевается над окружающими. Клянусь, она только прикидывалась глухой. Знаешь, что произошло, когда я поступил в институт в Прасковске?

— Хмм?

— Она тоже туда переехала, внезапно купив по квартире себе и мне, — буркнул я, — Всё она отлично слышала. Впрочем, тогда нас больше изумляло, откуда у неё деньги. Её избирательная глухота, конечно, быстро отбила всё желание расспрашивать. Она же всегда отвечала так, словно бредогенератор включала. Знаешь, как меня иногда рубило у неё в гостях?! Еле ноги уносил.

— Как от укола убойным транквилизатором, — сочувственно поддакнула Нора.

— Не то слово, — мысленно кивнул я.

— Предполагаю именно это, — Анаак ответил на мой вопрос, и спустя короткую паузу, продолжил, — Заполучив в своё распоряжение время и свободу действий, метаморфы неизбежно должны были вернуться к вопросу собственного размножения. И тут в дело вступило то, что в твоём мире не было маны.

— Ты думаешь, с этим как-то связано то, что я родился мужчиной? — сделал я попытку угадать, куда дальше завернут рассуждения мага.

— И это тоже, — усмехнулся Анаак, — Но больше всего с этим связано то, что ты ущербен, как для метаморфа.

— Мне кажется, или он нам хамит, Виктор? — враждебно осведомилась Нора. Я и сам уставился на собеседника, в некотором удивлении.

— Обрати внимание на своё дитя, — предложил мне маг, — Судя по всему, мера его власти над живой материей уже приближается к твоей, и продолжает расти.

— Раньше у меня тоже получалось хуже, чем сейчас, — признался я, — Гораздо хуже.

— Подумай вот над чем, — сказал Анаак, — У всех метаморфов, кроме тебя, были какие-то серьезные проблемы с размножением. Очевидно, это как-то связано с механизмом передачи копии носителю.

— Как женщина-метаморф будет передавать свою копию другому носителю? — удивился я, — Она же, наоборот, должна принимать. Кхм.

— Должна принимать, она же женщина, — рассмеялся Анаак, — Но ты же знаешь, должна — не значит, что будет.

— Ты решил разбавить научную беседу шуткой? — судя по тону, Нора меня всецело поддерживала, — Она настолько плоская, что даже хорошая! Молодец, Виктор.

— На самом деле, — вскоре посерьезнел маг, — Есть некоторые причины, по которым даже нематериальные признаки нуждаются для своего переноса во вполне себе плотских вещах. В частности, телепатия является наследуемым признаком, но нигде в генах она не записана. Ты когда-нибудь задумывался над тем, что твоё семя — это, в некотором роде, метафизическое продолжение тебя самого?

— Думаю об этом каждую минуту, — хотел было, ляпнуть я, но вместо этого просто кивнул.

— Так вот, — продолжил маг, — Женщина-метаморф неизбежно должна решить несколько проблем. Во-первых, как-то суметь не подавить энергетику собственной копии, которой является её яйцеклетка.

— Мы подавляем друг друга? — я вдруг вспомнил, как осторожничал в присутствии собственного детеныша, когда укреплял тело Наи по усвоенному шаблону. Похоже, утверждение Анаака имело все основания, чтобы быть истиной. Однако откуда он может столько знать и понимать?!

— Это не есть подавление, — поправил меня маг, — Скорее, поглощение. Для женщины это означает, что она должна отделить свою яйцеклетку от тела и следить, чтобы ни в коем случае не произошла синхронизация энергетических полей. Как она будет проводить дальнейшую инкубацию в таких условиях, я представления не имею. Чтобы ты знал, магический фон служит мощным проводником энергетического поля. Смекаешь, к чему я веду?

— То есть, — задумался я, — Если женщина-метаморф попытается сделать это в магическом мире, то…

— Верно, — кивнул Анаак, — Она просто абсорбирует энергетическое поле детеныша прежде, чем тот успеет развиться достаточно, чтобы поддерживать себя в целостности. Она даже не успеет уловить тот момент, когда он станет отдельной от неё сущностью.

— Звучит жутко, — содрогнулся я, — Значит, им для размножения требуется место без маны. А как же я?

— А ты ещё дохляк, — широко осклабился маг, — У тебя ограниченная область влияния, уж поверь мне на слово. Твоя «копия» может чувствовать себя в безопасности, едва выстрелив куда надо.

— Мда, — мрачно пробормотал я.

— Тебе нужно срочно оплодотворить как можно больше женщин, прежде чем мы наберем силу, — по-своему всполошилась от тревожных вестей Нора, — Иначе потом для этого придется искать мир без маны, а как мы это сделаем? Мы и отсюда-то выбраться пока не можем. Кстати, не забудь поднять этот вопрос, как закончите обсуждать тычинки-пестики.

— Возвращаясь к вопросу о твоей слабости, — продолжил лить мне соль на рану старик, — Представь себе, что женщина-метаморф каким-то чудом исполнила всё в точности. В безмагическом пространстве, дитя метаморфа будет рожден незрячим в абсолютной, кромешной тьме. Что у него будет, чтобы узнать даже о такой малости, как собственное существование? Собственные мысли или желания? — вопросил он у меня, и тут же возразил, — Но у него их не будет, поскольку ему будет не от чего отталкиваться. Неоткуда их подсмотреть.

— И что же произойдет дальше? — казалось, что маг уже не может сделать атмосферу ещё более гнетущей, но у него это успешно получалось. Я ощущал тревожную дрожь, пробегавшую по моему телу. Я чувствовал, что все рассказываемое Анааком имеет ко мне самое прямое отношение. По сути, он сейчас описывал мой путь с момента рождения на Земле, до появления энтропии.

— А дальше, — хмыкнул Анаак, — Плод начнет развиваться сам, по заложенной в него программе. И если это будет программа человеческого тела, то она известна. От плода к младенцу. От младенца к ребенку. От ребенка… к взрослому человеку.

— Виктор, — заметила мне Нора, — Это означает, что тело метаморфа получит свой собственный разум. Человеческий разум, существующий одновременно с непробужденным сознанием метаморфа.

— В иных условиях, — продолжил Анаак, — Сознание метаморфа пробуждается много раньше, чем у человеческого эмбриона развивается мозг. Тогда это тело становится чистым сосудом, и дальше всё идет хорошо. В твоём же случае, всё пошло наперекосяк…

— Как? — чувствуя, как по спине пробегают мурашки, спросил я.

— Когда в твой родной мир пришла энтропия, — спокойно сообщил мне маг, — Дитя метаморфа впервые увидело что-либо ещё, кроме бесконечной, кромешной тьмы. И этим что-то, оказалось чужое сознание, уже существующее в их общем теле. Человеческое сознание, — повторил Анаак, — Твоё сознание, Виктор.

— Но, — пробормотал я, чувствуя, как мир уходит из-под ног, — Ведь это же означает, что я…

— Легко спутать свои мысли с чужими, — перебил меня Анаак, — Особенно когда собственных мыслей ещё нет, зато есть чужие, в одном теле на двоих. Которые только и остается, что повторять синхронно, считая их за свои собственные.

— Это означает, что я… — пробормотал я, чувствуя охватывающую всё моё тело слабость. Мне показалось, будто оно вздрогнуло, само по себе.

— Точнее, кто — ты? — вновь перебил меня маг, — Именно этот вопрос я хочу, чтобы ты задал себе, и нашел на него ответ. Кто ты на самом деле, Виктор?

— Метаморф? — спросил Анаак Древний, — Или всё же, человек — за которым повторяет его действия некий… невидимый друг?

Моё зрение почему-то стало сбоить. В ушах появился шум, по мере того, как мир перед глазами стал всё больше от меня отдаляться. Вскоре я уже не видел и не ощущал ничего, кроме бесконечной черной пустоты.

В сознании продолжал пульсировать последний вопрос, который задал мне маг — кто я?

Человек или метаморф? Теперь я и сам не был уверен в ответе. И что гораздо хуже, я боялся его услышать.

— Ты хочешь знать ответ, Виктор? — закружившееся вокруг меня эхо могло принадлежать одному-единственному существу на свете. Норе.