— Вы слышите, что городит сумасшедший Солсбери? — выкрикнул Генри. — И вы все молчите?!
— Пусть король убедится в его ошибке сам, — сказал Латимер.
— «…Но я хочу и приказываю, чтобы вслед за этим, — продолжал диктовать Солсбери, — все вы поспешили домой и чтобы там каждый изложил свои жалобы и прислал их мне. И тогда я, посоветовавшись со своими лордами, — Солсбери сделал особенный акцент на последних словах, — измыслю такое средство, которое будет на пользу мне, и моим общинам, и всему королевству». Так. Подпись. Запечатайте. Кто отнесет письмо? — Он оглядел зал.
— Наш доблестный сэр Ньютон не вернулся после встречи с ними. Его несчастные сыновья приехали из лагеря бунтовщиков в полном смятении, — сообщил Ноллз.
— На этот раз я стану послом! — вскочил со своего места граф Оксфорд.
— С вами отправится адмирал Томас Перси. Так я сказал, государь? — спросил Солсбери.
— Пусть будет так, — сказал Ричард.
— Пойдемте все на башню. Оттуда можно увидеть, как крестьяне встретят рыцарей, — предложил Уолворт.
Было уже темно, когда король и советники поднялись на башню. Со всех сторон Тауэр окружали мерцающие огни костров. Воздух пропитался гарью.
Внизу, на площадке, в пятне света стояли рыцари. К ним сбегались крестьяне. Их становилось все больше. Рыцарям приволокли кресло. Было видно, как граф Оксфорд взобрался на него, развернул письмо и стал читать. Когда он замолк, несколько минут слушавшие стояли неподвижно. Ни единого звука не услышали лорды, наблюдавшие за толпой сверху. Оксфорд свернул бумагу и крикнул:
— Идите по домам! Король прощает вас!
И вдруг повстанцы захохотали.
— Утри своей бумагой нос! — кричали они. — Все это ерунда!
— Короля! Смерть изменникам!
— Короля Ричарда!
— Мы никуда не уйдем! — крикнул один из них, светловолосый, усиленно размахивая руками. — Ваша бумага — насмешка! Нам нужен Ричард!
— Вы слышите, ваше величество? — спросил граф Латимер.
— Я хотел бы, чтобы это слышал граф Солсбери, — ответил Ричард. — Ведь я поступил точно так, как он сказал.
— Мы в осаде, государь. У нас нет путей отсюда. Шпага приведет к гибели, — упрямо повторил Солсбери. — А переговоры с ними еще могут нас спасти.
Жанна Кентская набросила на Ричарда свой шерстяной плащ.
— Да, господа, государю придется лично встретиться с ними. И немедля. Пусть завтра. И подальше отсюда, — чтобы, помимо всего прочего, оттянуть от Тауэра хотя бы кентцев, закрыть ворота и раздробить мятежников. Пусть встреча будет в Майл Энде, — сказал Солсбери.
— Они убьют его! — вскрикнула Жанна.
— Не беспокойтесь, государыня. Крестьяне должны поговорить с королем Ричардом. Пишите вновь письмо, ваше величество. И обещайте встречу в Майл Энде.
— Его величество сам понимает, что час настал и он обязан сказать свое слово, — встал со своего места Хелз. — И да будет мужество при нем!
Все переглянулись.
— Да благословит господь нашего короля, — сказал Сэдбери.
Ричард посмотрел на мать. Она отвела глаза. Взоры остальных были нацелены на него, как острые пики, со всех сторон. Он зябко поежился.
— Ну же, государь, смелее, — вкрадчиво сказал и лорд Латимер.
— Идите все отсюда! — почти выкрикнул Ричард. — А вы, Солсбери, напишите еще письмо. Поставьте печать. И передайте вожаку.
Ричард остался один под черным холодеющим небом. Он сел на каменный выступ у бойницы и устало прислонился к стене.
Шум лагеря внизу стихал. Ричарду показалось, что он и впрямь один в этом непонятном огромном мире. Но одиночество освежало, вливало в него утраченную бодрость. Он плотнее закутался в плащ, положил голову на руку и прикрыл глаза…
Его разбудила песня. Она доносилась издалека. Ричард прислушался. Кто-то тихо пел. Песня была о девушке, покинувшей своего возлюбленного. Он остался один на земле — страдать и вспоминать о ней, о ее платье с зелеными рукавами, в котором она приходила к нему на свидание… Ричард никогда не слышал этой песни, и он никогда не думал, что такими простыми, незамысловатыми словами можно сказать о любви… Он поднялся и направился к лестнице. Осторожно ступая, стал спускаться вниз, стараясь не потерять легкую и грустную мелодию. В башне никого не было. Ричард прошел на ощупь нижним коридором, распахнул дверь и оказался за стенами Тауэра, на берегу Темзы…
Навстречу ему от реки поднималась девушка с корзиной в руке. Другой рукой она придерживала широкую юбку. Увидев стоящего на дороге Ричарда, во всем черном, девушка замедлила шаги.
— Ты пела? — спросил он.
— Да, — сказала девушка и отпустила намокший подол полосатой юбки.
— Мне понравилась песня. Кто научил тебя ей?
— У нас в Фоббинге ее все знают.
— Где это Фоббинг?
— Там, — девушка указала рукой куда-то в сторону костров. — Самая вкусная форель водится у нас в Фоббинге. А вы откуда?
— Оттуда, — Ричард указал рукой на Тауэр. — Я… паж короля.
— О-о! Значит, вы его увидите?!
Девушка с любопытством смотрела на Ричарда.
— Я пришла сюда из Фоббинга, чтобы увидеть короля. И все они, — девушка оглянулась на лагерь повстанцев у пристани, — тоже. Это его самые верные люди…
— Почему они здесь?
— Крестьяне хотят рассказать королю о том, что им плохо живется.
— Они ушли с полей, бросили работу…
— Они вернутся, как только докажут свою правоту.
— Как тебя зовут?
— Клеменс… Жутко, наверное, сидеть в этой башне. Здесь, на берегу, лучше. Темза такая ласковая. Ты любишь ее?
— Да, конечно… Особенно по ночам, когда светит луна.
— А сейчас она красная. И это тоже красиво.
— Это страшно.
— А ты не бойся. Все будет хорошо. Темза опять станет серебряной. И мы будем любоваться ею. Ты — здесь, а я — у себя дома, в Фоббинге.
— Что ты делаешь дома?
— Иногда плету корзины. Чтобы продать на базаре.
— У тебя бывает много денег?
— Совсем нет. Их отбирает барон.
— И эту корзину ты тоже сплела сама?
— Нет, это не моя корзина. Мне дал ее дядюшка Пейдж. Я ходила мыть миски.
— Смотри, там, за мостом, горит Темпль. А дальше — Савой, а на том берегу горят тюрьмы Королевской скамьи и Маршалси…
— Я не успею запомнить эти названия, как всех их не станет…
— Вы можете поджечь и Тауэр. Это тоже во имя верности и правоты?
— В Тауэре король. А там… — она указала рукой на этот раз в сторону пожарищ, — там те, кто обманывает короля.
— Ты всегда так легко разбираешься, кто кого обманывает? — Ричард повернулся и пошел к башне. У самой двери он поскользнулся и, не удержавшись, упал в грязь.
Клеменс подбежала к нему и помогла подняться.
— Вы ушиблись?
— Нет, ничего. Мне совсем не больно.
— А вы здорово загрязнились. Вас теперь заругают.
— Кто же?
— Давайте я помогу отмыть коленки. Какой у вас пояс! Весь переливается.
— Тебе нравится? Его прислал из Португалии мой дядя. Но мне больше нравятся венецианские пояса… Прощай.
— Прощайте, сэр, — сказала Клеменс. Она видела, как юноша прошел к двери и быстро исчез. Дверь гулко захлопнулась за ним.
Клеменс, забыв о корзинке, побежала туда, где располагался отряд Бекера. Она нашла среди спящих отца, растормошила его и горячо зашептала ему в ухо:
— Отец, отец, проснись же, я видела короля!
— Ты что, с ума сошла или тебе пригрезилось?..
— Да, да, это был он, наш король. И я сказала нашему королю, чтобы он не боялся крестьян. Мы защитим его от изменников.
Джеймс тяжело перевернулся на другой бок и опять заснул.
Этой же ночью в деревянном доме Томаса Фаррингдона собрался совет вождей восстания. Здесь были Уот Тайлер, Джон Болл, Джон Керкби, Джек Строу, Абель Кер, Томас Бекер, Алан Тредер, Джон Стерлинг, Тоби Снейк.
Скорое овладение Лондоном вселило в крестьян новые надежды и уверенность. Они знали, что те силы, которые могли прийти на помощь королю и его двору, осажденным в Тауэре, немногочисленны и разобщены. А число восставших превышало уже сто тысяч.
