[3] Османизация данного региона произошла только после 1923 года.

[4] Ростом означает по-грузински «богатырь», поэтому был взят некий аналог из греческих имен, а именно Андроник, что означает «победитель мужей».

[5]LEG.VI Ferrata создан в 52 году до н. В 45 году он был расформирован. Воссоздан в 44 году до н. э. и после битвы при Филиппах перешел к службе на востоке. То в Иудее, то в Сирии, то в Армении, то в Аравии, то еще где. Последний след о легионе датируется 303–304 годами в форме стационарного лагеря восточнее Петры, то есть, фактически, на Сасанидской границе. Ко временам составления Notatia Dignitatum (посвященный восточной части Империи раздел был создан между 399 и 401 годами) легиона уже не было. Таким образом 6-ой железный легион прекратил свое существование между 303 и 401 годами. Скорее всего в 379–380 годах после поражения Императора Валента от готов, когда была утрачена вся его полевая армия. В те годы в аварийном порядке начали формировать новую и легион вполне мог выступить донором если не людей, то ресурсов.

Глава 2

1559 год, 15 мая, Москва

Царь и Великий князь Иоанн свет Васильевич наблюдал за тем, как часть московского полка тренировалось на специальной площадке. Ее еще в конце прошлого года развернули возле Москвы по тульскому образцу. Смотрел и невольно вспоминал тот день в августе 1557 года, когда у них с Андреем произошел сложный, но такой судьбоносный разговор…

— Я набрал слишком много власти. Это опасно. — произнес тогда граф Триполи и Шат. Буквально через неделю после того, как предотвратил Смуту.

Из-за чего тогда все на самом деле произошло Царь до сих пор понять не могло. Кто первый дернулся. Кто выстрелил. Да это и не важно, потому что в течение нескольких минут все оказалось кончено.

У бойцов Андрея оказалось заряженным огнестрельное оружие, которое они охотно и разрядили в князей-бояр да их окружение. А потом выхватив клинки, ринулись добивать. Причем московский полк охотно к ним присоединился, потому что кто-то выстрелил из лука в Царицу и воеводе пришлось ее прикрывать своим телом.

Так что… до допросов никто не дожил.

Всех перебили.

Вообще всех. Сначала на площади, а потом пройдясь по усадьбам. Включая все семейство Шуйских. Поговаривали, что разбушевавшиеся воины даже мышей всех вырезали и тараканов. Но это, конечно, явный перегиб. Поди поймай тех тараканов[1]…

Остальные же сторонники задуманного князьями переворота, что не успели засветиться, затихли и постарались максимально дистанцироваться от погибших. Дескать «я не я и лошадь не моя».

Удобно?

Ну… в какой-то мере. Во всяком случае Андрей считал, что этот исход самый удачный. Так как он позволял избегать долгой борьбы, Смуты или еще какой-то гадости. В полной мере проявляя фактор роли личности в истории. Ведь если у оппозиции нет внятного лидера или лидеров, то как она может организованно и успешно бороться с центральной властью? Правильно. Никак. Вот в тот день одним махом он и обезглавил оппозицию Царя. Разом. Да еще и всего имущества потом лишил, которое по его настоянию конфисковали в казну за измену.

Ситуация, на первый взгляд выглядела отрадно и славно. Но только на первый взгляд, ибо, уничтожив оппозицию, Андрей оказался сам в ее положении из-за той силы, которую набрал. А значит он должен был либо уничтожить Царя и занять его место, либо готовиться к смерти. Так как этот конфликт становился неизбежен.

В принципе, он был уже психологически готов к такому раскладу.

Но! И это важно!

Он не стремился к уничтожению Московской Руси в братоубийственной войне. А она, без всякого сомнения, началась бы, выступи он против Царя. Да, столицу и какие-то опорные пункты Андрей занял бы без проблем. Но в его жилах не текла кровь Рюриковичей. А значит его бы не приняли. И за спиной шептались бы. Обязательно бы шептались и плели интриги. Ведь всем мил не будешь. И о том, сколько в таких условиях можно прожить, ярче всего свидетельствовал Александр Македонский и Гай Юлий Цезарь.

Как там пелось в песни? Я знаю, что дальше свои же и раньше… меня грохнут в той роще. Так будет всем проще…

Поэтому Андрей решил сделать «ход конем» и повторить прием Наполеона Бонапарта. Для чего остро требовалось убедить Царя в необходимости таких мер. А как это сделать? Правильно. Говорить правду. Ну… почти всю. И обильно сдабривать ее мистикой. Чтобы он сам увидел в этом поступке спасение для себя и своей династии. Чем он и занялся, быстро сочинив подходящий сценарий…

— Опасно? — удивился Иоанн Васильевич.

— Да. Очень опасно. Теперь начнет создаваться два центра силы. Один вокруг тебя, другой — вокруг меня. Из-за чего державу либо разорвет, либо мы с тобой, оказавшись заложниками ситуации, будем вынуждены сойтись в борьбе за власть. Даже несмотря на то, что я этого не желаю. Понятно, не сейчас. Но не в такой уж и отдаленной перспективе. Я бы мог совершить самоубийство, но это грех. А тебе мое убийство не простят. Поэтому нужно что-то предпринимать… уже сейчас… причем спешно….

— Предпринимать? — грустно спросил Иоанн Васильевич. — И что тут предпримешь?

— Я должен отправиться в какой-нибудь далекий поход и закрепиться там. Достаточно далеко, чтобы меня перестали воспринимать как центр власти здесь, на Руси. Но этот поход не должен быть лишен смысла и выглядеть надуманным.

Дальше они перешли к обсуждению.

Царю в целом весь этот разговор не нравился. В том числе и потому, что он знал — его сейчас внимательно слушает Анастасия — Царица. Со всеми вытекающими последствиями. Ведь воевода не только спас Царя от гибели, но и своим телом закрыл ее от стрелы. Вполне возможно ставшей бы для нее смертельной. И сейчас Андрей также явно проявлял поведение верного трону человека. Поэтому Государь пытался убедить его в том, что тот ошибается. Но тщетно. Ибо граф раз за разом на пальцах давал очень точный и дельный расклад ситуации и того, как они окажутся заложниками обстоятельств и ожиданий людей в самом скором времени. Что закончится для Руси самым печальным образом.

— Кто ты? — наконец спросил Царь, уставший от пустого спора.

— Человек. Если так вообще возможно назвать того, кто живет второй раз. Мда. Знаешь, когда-то я очень хотел жить. Любой ценой. Я считал, что Вселенная не справедлива ко мне. Но теперь…

— Что теперь?

— Я не знаю, что теперь.

— Ты же говорил, что пришел дабы защитить Рюриковичей.

— И я это сделал. Я сломал лицо Степи. Натянул глаз на жопу боярам. Укрепил твою власть. Показал, что нужно делать с армией и как воевать. Но дальше то что?

Произнес Андрей и пройдясь по комнате уставился на огонек масляной лампы. Его лампы. И после долгой паузы тихо начал декламировать:

— Каждый верит, что в полотне жизни сам выбирает по нраву нить. Только вот у судьбы есть на всех свой план, невозможно ей угодить. Ее мудрое сердце и добрый нрав — это сказки для простаков. Ведь она не уймется не обокрав, оттого мой девиз таков: делай то, что должен, будет то, что будет, кто-то тебя поддержит, кто-то тебя осудит — главное — мир уже не забудет![2]

— И что ты должен?

— Бороться. Я только здесь осознал, что иного не могу, не хочу и не умею. И если я не найду подходящую цель, то моя натура не усидит и… в общем все закончится очень плохо. Такова уж моя природа.

— Тебя таким сделал ад?

— А кто тебе сказал, что я пришел из ада? — усмехнулся Андрей. — Из ада нельзя уйти, хотя там открыты двери, и никто никого не стережет. В этом суть.

— Не понимаю.

— Я не хочу говорить вещи, которые бы пошатнули догматы веры. Я сюда не пришел подрабатывать пророком. — продолжал гнать пургу Андрей.

— И все же.

— Страшный суд для каждого человека наступает сразу после его смерти. И в ад он отправляется только по итогам судилища. Как там поется? На справедливый суд, дороги все ведут, где обретут заслуженный финал: награда или кнут — последствия найдут, того что ты при жизни выбирал.