— Жители славного города Клермона! Нашёлся молодой храбрец, готовый бросить вызов непобедимому Демону Африки! Делайте ваши ставки!

— Уважаемый, — дёрнул я его за рукав, — найдётся кусок ветоши?

— Зачем? — нахмурился тот.

— Хочу вытереть твоего бойца, а то он прямо-таки блестит на солнце.

Глазки зазывалы забегали, а я, не дожидаясь, пока он начнёт придумывать отмазки, схватил валявшуюся на краю ковра рубаху соперника, подошёл к возвышавшемуся надо мной на целую голову негру, который непонимающе смотрел на меня, и стал его обтирать. Судя по запаху, это было оливковое масло. Ну да о масле из семян подсолнуха в средние века никто и не знал, либо оно не пользовалось популярностью, а оливки в этих широтах, как мы уже видели, вполне себе растут.

— Ну вот, теперь совсем другое дело, — констатировал я, возвращая пропитанную маслом рубаху на место.

— Эй, ты что делаешь?! Это же одежда Демона! — запоздало очнулся зазывала.

— А почему она пропитана маслом, а? Все видели? — обратился я к собравшимся, снова подняв рубаху и расправляя её под возмущённый гул толпы. — Разве это не плутовство? Что молчишь?

Я повернулся к зазывале, тот был бледен и, казалось, готов был провалиться сквозь брусчатку.

— Это не масло, это у него пот такой… масляный, — проблеял он.

— Пот масляный, — рассмеялся я. — Ладно, смирись с тем, что одурачить меня тебе не удалось, а потому ставка увеличивается до двухсот денье.

— Но…

— Или я сейчас кликну городскую стражу, и ты вместе со своим демоном Африки будешь обвинён в мошенничестве. Свидетелей хоть отбавляй, — добавил я под теперь уже одобрительные выкрики. — Ну так что, двести денье победителю? Вон уже сколько желающих сделать ставку, так что всё равно окажешься в выигрыше.

И впрямь народ активно включился в процесс, толпа росла на глазах, требуя от зазывалы согласиться на мои условия.

— А-а-а, согласен, — махнул тот рукой, — двести так двести.

Я, насколько мог добродушно, улыбнулся состроившему кислую мину мошеннику и, стянув себя пояс с мечом и рубаху, отдал вещи Роланду. Стащил и башмаки. Согласен, тело Симона де Лонэ не отличалось крепким сложением, однако и хилым его язык не повернулся бы назвать. Попробуем применить что-нибудь из арсенала боевого самбо, недаром я два раза в неделю потел в спортзале.

У меня даже дома хранилось полное методическое пособие Спиридонова за 1940 год, за этот раритет мне предлагали как-то пять тысяч рублей, но я и за двадцать не отдал бы.

Снова прошло представление бойцов, после чего зазывала дал команду к началу поединка.

Гигант, страшно оскалившись, сразу ринулся вперёд, раскинув в стороны свои длиннющие руки. Я нырнул ему в ноги, обхватил пальцами эти две колонны и рванул на себя, пытаясь опрокинуть негра навзничь. Сумел оторвать от ковра только одну ногу, после чего почувствовал, как мой торс обхватывают крепкие руки, явно с намерением вздёрнуть меня вверх. Я толкнулся одновременно двумя ногами, и мне наконец-то удалось опрокинуть соперника на спину. Однако, оказавшись сверху, не успел сцепить руки в замок, так как негр с кошачьей ловкостью вывернулся, и мы снова оказались в стойке.

Дальше Демон Африки попытался, как и в поединке с предыдущим соперником, отвесить мне оплеуху. Но моя реакция оказалась быстрее, я не только успел отклониться назад, но и перехватил его руку, мгновение спустя выворачивая запястье.

Лицо негра перекосило от боли, и у меня мелькнула мысль, не ослабить ли хватку, а то так можно и лучезапястный сустав сломать к чёртовой матери. Но оппонент попытался пнуть меня ногой, и так удачно, что попал в коленную чашечку. Теперь уже мне пришлось скривиться от боли, и африканец, воспользовавшись этим, резко дёрнул руку, высвобождая запястье.

Судя по его физиономии, ему тоже пришлось несладко, но он хотя бы мог нормально передвигаться, а вот я заметно прихрамывал. Колено вроде не выбито, «кресты», надеюсь, не порваны, но нога пока не могла функционировать в полную силу, отчего моя манёвренность заметно снизилась.

Так, хорош, пора этот балаган заканчивать, и Спиридонов мне в помощь. Его методика предполагала в том числе и ударную технику в двух ипостасях: приемы английского бокса (хук, апперкот, прямой в голову, уклон) и джиу-джитсовую. В рамках джиу-джитсовой изучают болевые точки на голове, теле и ногах, которые разделяются по степени опасности нанесения удара, вплоть до летального исхода. Убивать негра я не собирался, пусть живёт, а вот вывести его из строя на какое-то время не помешало бы.

Между тем Демон Африки, отдышавшись, снова рванул на меня, в своей излюбленной манере вытянув руки вперёд. Ладно, сейчас сыграем по-другому. Я нырнул под его левую руку и коротким, выверенным движением нанёс удар в открытую подмышку.

Левая рука соперника повисла плетью. Всё, теперь он «однорукий бандит». А я ещё до кучи въехал негру в область левой почки, так что его ещё и скособочило. Добить соперника было делом техники. Не размениваясь на болевые приёмы, взял шею в захват на удушающий, как и он сам в предыдущей схватке кожевенных дел мастера.

Нет, Демон Африки, конечно, подёргался, с минуту я не мог его угомонить, но в итоге всё же закатил глаза, теряя сознание. Осторожно опустив тело на ковёр, чтобы проигравший лишний раз затылком не ударился, всё-таки толщина лежавшего на брусчатке ковра оставляла желать лучшего, пошатываясь, я встал на ноги под восторженные крики горожан.

— Симон, что это такое я только что видел? — пучил глаза Роланд, когда я ссыпал в свой ставший снова приятно тугим кошель двести мелких монеток. — Откуда ты знаешь все эти приёмы? Я был уверен, что ты проиграешь этому здоровяку.

Э-э, дружище, ты ещё многого обо мне не знаешь. Ежели я тебе хоть частично приоткрою тайну своего появления в теле Симона, то у тебя может и крыша съехать.

— Святой Януарий направлял меня.

И я перекрестился двумя перстами, сложив вместе большой и указательный пальцы, как когда-то Роланд, а приятель перекрестится следом за мной.

— Видно, не зря ты заплатил штраф за этого несчастного крестьянина, видно, Господь решил тебя таким способом отблагодарить, возместив и приумножив.

Ага, Господь… Только его фамилия Спиридонов.

Тут мой товарищ задумчиво посмотрел на торчавший из моих ножен эфес.

— Симон, а мы ведь совсем забыли про твой меч. Ты не хочешь заглянуть в лавку оружейника? Уж за двести денье можно поторговаться.

— И правда, куда ж я с этим обломком… Ну пойдём, немного потратимся. Кстати, я тебе должен три денье. Вот, держи.

— Не надо, вдруг как раз на двухстах сойдётесь, и эти три монетки тебе снова пригодятся. У лавки оружейника, которой служило расположенное рядом с крыльцом окно с откидывающимся подоконником, топтался шевалье. Пришлось минуты три ждать, пока он наконец-то выберет себе «бородатый» топор[4], отдав за него полсотни денье.

— Что желают молодые господа?

Мастеру в кожаном фартуке на вид было под пятьдесят, имел он окладистую бороду и густые брови, а также крепкие руки человека, привыкшего работать с железом. Похоже, он в первую очередь кузнец, а потом уже торговец.

— Мой товарищ желает выбрать меч, — опередил меня Роланд.

— Он хочет себе второй меч к уже имеющемуся? — кивнул он, как недавно и дю Шатле, на торчавший из ножен эфес.

Я взялся за него и вытащил наружу.

— О, я вижу, вам действительно нужен меч! Где это вы его так?

— Было дело, — уклончиво ответил я.

— Что ж, в жизни всякое случается, — не стал настаивать хозяин лавки.

— Наверное, его можно починить?

— Можно, но он уже не будет иметь прежней твёрдости. Впрочем, судя по клинку, он и без того уже был никуда не годен. Так что вы пришли туда, куда нужно, потому что во всей провинции Овернь никто лучше Тибо Форжерона[5] не изготовляет мечи в той кузне, что находится позади этого дома. Это самая знаменитая кузница во всей округе. Я использую лучшую сталь, а мой способ ковки никому из кузнецов Оверни не удаётся повторить, потому что он имеет свои секреты, которые я наследовал от моего отца, чья душа нынче, надеюсь, пребывает на небесах, так как он был добрым и благочестивым христианином. Даже начальник личной стражи Его Сиятельства заказывал у меня клинок. Какой именно меч вас интересует? Могу предложить меч меровингского образца, каролингского, классический романский меч, который предпочитают большинство рыцарей, есть и двуручные от клеймора до цвайхендера[6], как называют его германцы.