В начале двенадцатого при полном параде и со всей нашей командой, включая «Семь Самоцветов», мы были в Вуковаре. По дороге мы с Роландом употребили остаток настойки, зажевав последними кусочками женьшеня. Всё же это снадобье и корень реально бодрят. То-то я чувствую себя этаким зайчиком Энерджайзером из рекламы.

Наши соперники прибыли чуть позже, когда мы с Роландом уже в нетерпении прохаживались возле арены, причём я, в отличие от возбуждённого Роланда, втайне надеялся, что соперники по какой-либо причине не явятся (понос там или ДТП — шутка), и нас автоматически признают победителями. Всё-таки эти два венгра, если верить слухам, бойцы отменные, особенно мой соперник, они с детства учились владеть оружием. Хотя мы с Роландом тоже не лыком шиты, в последнее время нам не раз доводилось вступать в смертельные схватки, и кто знает, чем всё закончится.

Но, увы, надежды мои не оправдались. Слишком уж мало был шанс, что всё обойдётся без крови. Что ж, придётся биться, и не исключено, что до смерти. Желательно до смерти наших соперников.

Публика уже практически заполнила расположенные вокруг арены трибуны. Быстро, однако, слухи распространяются. М-да, этак можно было бы и билеты продлевать, могли бы озолотиться.

А вот и наши дамы, из-за которых и разгорелся весь сыр-бор. Маргит и Эржбет заняли места в первом ряду, посылая нам оттуда полные страсти взгляды. Мы ответили улыбкой с полупоклонами.

А вот и монархи! Ну разве могли они пропустить это зрелище? Гёза с супругой, но без дитяти, снова оставшегося, наверное, с няней, Людовик с Алиенорой, кайзер Конрад III с племяшкой Болеславом… В общем, собрался весь высший свет Европы, включая святых отцов. Народу ведь что нужно? Правильно, хлеба и зрелищ. А монархи и епископы с кардиналами — такие же люди, только облечённые светской и церковной властью.

Мы с Роландом стояли у одного края арены, наши соперники расположились на противоположной стороне. Арена была размерами ненамного больше привычной мне цирковой, в общем-то, тут можно было даже биться двое на двое, как и предложил нам «рефери» — тот же самый распорядитель, что представлял в Эстергоме первое выступление семейки Аргуэльяс. Но Неметуйвари и Борши согласия своего не дали, заявив, что согласны биться только один на один и поочерёдно. Мы с Роландом переглянулись и подали плечами. Что ж, один на один — значит, один на один, нам, собственно, без разницы. Да и зрителям, судя по их реакции, тоже. Лишь бы всё быстрее началось.

Дальше бросали жребий, какой паре первой выходить на арену. Выпало Роланду и графу Борши.

— Помни, дружище, твой соперник — отменный боец, — напутствовал я Роланда. — Не кидайся на него сломя голову, посмотри, чего он сто́ит. Используй приёмы, которым нас обучал старина Бремонт.

«Рефери» объявил, что достойные рыцари биться будут с щитами и на мечах до тех пор, пока один из них не сможет продолжать поединок по причине серьёзного ранения либо смерти. Звучало, надо сказать, весьма оптимистично.

И вот на центр арены выходят Роланд и его соперник — граф Золтан Борши. У венгра здесь оказалось немало болельщиков, во всяком случае, не раз я услышал с разных сторон, как кто-то выкрикивает его имя. Вот интересно, Гёза, сам будучи венгром, за кого больше переживает? С одной стороны, Борши его земляк, а с другой — мы с Роландом успели стать чуть ли не друзьями королю и его супруге. Вон сколько всего надарили… Правда, получив всё же солидное вознаграждение, намного превосходящее по себестоимости все эти подзорные трубы, рупоры, калейдоскопы и карандаши. Во всяком случае, пока Гёза сохранял на лице полную невозмутимость, впрочем, как и Фружина, но уж она-то, надеюсь, мысленно на нашей стороне.

Бой начался! Оба не спешили форсировать события, ограничиваясь ложными выпадами, и народ на трибунах вскоре начал посвистывать. Видимо, этот фактор подействовал на Борши, который приступил к активным действиям, обрушив на Роланда целый град ударов. Тот только и успевал подставлять щит, который, того и гляди, мог треснуть. Это всего лишь дерево, усиленное железными полосками, и при хорошем ударе полоса могла оказаться перерубленной, а уж дерево и подавно.

Но наконец Роланд, отбившись от очередной атаки, решил взять инициативу в свои руки, и теперь уже его меч принялся охаживать щит соперника. Однако тот оказался хитрым: сделал вид, что отступает, а сам резко шагнул в сторону, пропуская Роланда мимо, и оказался за его спиной. У меня внутри всё сжалось в предчувствии беды, а уж когда Борши полоснул моего друга по спине, я подумал, что всё, кранты Роланду. Впрочем, «дощатый», как говорят сейчас на Руси, или, по-европейски, ламеллярный, а по-простому пластинчатый доспех и кольчуга под ним, вышедшие из мастерской Карла Хромого, оказались отменного качества! Недаром покойный барон фон Шарфенштейн собирался отвалить за них кучу денег, потраченных его племянничком на охмурение богатой и знатной невесты. Разрубить пластины и плотное плетение колец под ними, графу не удалось, хотя удар получился приличным — Роланд буквально пролетел несколько метров, просто чудом сумев удержаться на ногах. Упади он — и поединок можно было бы считать законченным. Народ на трибунах оживился, многие даже повскакивали с мест, тем, кто расположился сзади них, тоже приходилось вставать, чтобы увидеть происходящее на арене.

Роланд тем временем морщился, похоже, ощущения были не самые приятные, но ни щит, ни меч из рук не выпустил. Тем более что граф явно намеревался воспользоваться моментом и добить оглушённого соперника.

И вот тут Роланд меня не только удивил, но и восхитил. Может, ему и помогли мои слова о том, чтобы он вспомнил уроки шевалье Бремонта, но как раз приём из его арсенала он и использовал. А именно отбросил щит, кувыркнулся вперёд, и из нижнего положения нанёс удар лезвием по опорной ноге противника.

Та, правда, тоже была прикрыта кольчужным чулком, и перерубить металлические кольца не получилось. Но и без того всё сладилось, потому что Борши с криком повалился на опилки и дальше, стеная и обхватив ладонями колено, словно это могло уменьшить боль. Роланд, с оказавшимся сдвинутым на затылок и удерживаемым ремешком шлемом, что придавало ему залихватский вид, с красным, пылающим лицом стоял над поверженным противником и, похоже, раздумывал, что ему с ним теперь делать — добить или сохранить жизнь. Я живо представил гладиаторскую арену Древнего Рима, где укутанные в белоснежные тоги зрители поднятым или опущенным большим пальцем решали судьбу раненого. А в эпоху средневековья публика просто ограничилась криками. Насколько я понимаю латынь (а именно на этом языке в основном выражали свои мысли собравшиеся), часть зрителей требовала добить искалеченного графа, а другая часть просила его пощадить.

Роланд так и стоял бы столбом, не зная, что предпринять, но тут случилось непредвиденное. На арену вдруг выскочил Дьюла Неметуйвари и кинулся к Роланду, занося меч для удара с явным намерением размозжить ему голову. Думаю, и шлем не сильно помог бы против такого удара, потому что граф был на полголовы выше Роланда и шире в плечах, прорубил бы железо только так. И Роланд, несмотря на то, что увидел несущегося на него Неметуйвари, явно оказался в ступоре, даже не удосужившись не то что заслониться щитом (тем паче тот всё ещё валялся на опилках), но хотя бы отпрыгнуть в сторону. И я не успевал прийти другу на помощь, а мой крик: «Роланд, очнись!» просто потонул в рёве толпы.

И в тот миг, как я уже мысленно попрощался со своим другом, жить которому оставалось считанные секунды, Неметуйвари вдруг споткнулся и едва не растянулся на посыпанной опилками земле. Это, наверное, судьба — он споткнулся о брошенный Роландом щит. И эта неуклюжесть нападавшего наконец-то вывела Роланда из ступора. Он подхватил щит всё ещё катавшегося по опилкам Борши, закрываясь им от атаки вновь готового нанести удар Неметуйвари.

На арену тем временем уже, что-то крича и размахивая руками, выскочил распорядитель дуэльного турнира, но к бойцам приблизиться всё же опасался. А вот я, имея при себе щит в левой и меч в правой руке, не раздумывал ни секунды.