— Значит, повезло. Одно плохо — рана с левой стороны, а Сашка был правша.

— Он задумался, потом встал и, поманив женщину за собой в зал, начал ее инструктировать:

— Значит, так! Скажешь, что произошла очередная ссора по поводу похождений твоего мужа на стороне, что он часто не ночевал дома, это подтвердят и соседи, кто-нибудь да видел, как он тогда утром приехал домой. Вы, значит, начали ругаться, он вытащил пистолет, пригрозил, что застрелится, а когда ты повисла на его руке, переложил оружие в левую руку и выстрелил. Попал в висок. Все ясно?

— Да.

— Где пистолет?

Она сняла со стола вышитую салфетку, и Мамонов увидел оружие. Осторожно прихватив ПСМ салфеткой за кончик рукояти, подполковник поднял его и был неприятно удивлен, когда из ствола на стол капнуло несколько капель воды.

— Это еще что такое? — удивился он.

— Я его вымыла, — призналась Стародымова. — С «Фейри».

— Идиотка, кто тебя просил?!

— Но надо же было уничтожить мои отпечатки пальцев! — с раздражением заявила Валентина.

— Хватило бы носового платка.

Он понюхал ствол, от него почти совсем не пахло порохом.

— Я его ершиком, — призналась Валентина. Мамонов только глубоко вздохнул и покрутил пальцем у виска.

— Патроны к нему еще есть? — спросил он.

— Да, много.

— Давай.

Мамонов вставил в обойму новый патрон, потом прошел с пистолетом в руке на кухню, огляделся.

— У тебя есть пустая бутылка из-под минералки?

— Пластиковая?

— Да.

— Конечно.

Получив бутылку, подполковник спросил:

— А соседи ничего, не звонили, не приходили? Не интересовались выстрелом?

— Нет, Викторчуки сейчас на юге, да и дом у нас еще старой постройки, ты же знаешь. Это не хрущевка с картонными стенами.

— Да, это, конечно, хорошо.

Он осторожно открыл дверь квартиры, вышел на лестничную клетку, прислушался, перегнулся через перила, посмотрел наверх, вниз. Широкий подъезд элитного дома был равнодушно пуст. На каждой лестничной площадке всего две квартиры, и жили там люди степенные, озабоченные хорошими и престижными постами в городе.

Мамонов поднял вверх пистолет, прицелился в потолок лестничного проема и, приставив к дулу пластиковую бутылку, нажал на курок. Звук был такой, словно вылетела и хлопнула пробка из бутылки шампанского. Вниз посыпалась цементная пыль, и, отшатнувшись назад, Мамонов снова прислушался, но подъезд молчал, не открылась ни одна дверь, никого не заинтересовал странный хлопок. Мало ли сейчас хулиганистые пацаны рвут по подъездам петарды.

«Надо подобрать гильзу», — подумал Мамонов, но, к его удивлению, ее на площадке не оказалось. Проанализировав все свои действия и положение выбрасывателя, подполковник понял, что гильза неизбежно должна была свалиться в лестничный проем. Искать ее было некогда, и, решив подобрать гильзу на обратном пути, Мамонов вернулся в квартиру, протер салфеткой оружие и вложил пистолет в руку покойного мэра, плотно прижав его пальцы к рукояти.

— Теперь все выглядит естественно. Я ухожу, через пять минут вызывай сначала «скорую», потом ноль два и желательно все со слезой.

Валентина кивнула, слеза с готовностью набежала на ее глаза, и Мамонов, обняв свою старую подругу, поцеловал ее в щеку.

— Все будет хорошо, Валя, все будет хорошо, главное — верить в это.

Почти бегом спустившись вниз, Мамонов прошел вдоль дома и дворами выбрался на одну из центральных улиц.

Через две минуты после его ухода, из квартиры этажом ниже вышла гулять молодая семья — муж и жена с двумя детьми. Один из них, помладше, еще сидел на руках отца, второй же, лет трех, вырвался вперед и с радостным визгом побежал вниз.

— Сережа, куда побежал! — рванулась за сыном мать. Тот остановился, но совсем не потому, что послушался окрика, а потому, что с небольшого своего роста рассмотрел то, что не мог бы рассмотреть в полутьме подъезда взрослый человек. Этот предмет сразу заворожил пацана своими необычными, выверенными формами, таких игрушек у него еще не было. Он поднял свою находку, но тут же цепкая рука матери перехватила его маленький кулачок.

— Что опять схватил, окурок? Дай сюда!

Мальчишке не хотелось расставаться с находкой, но мать была жестока и последовательна в своих требованиях.

— Дай сюда, говорю!!

Она даже встряхнула сына, но это не вызвало одобрения у подошедшего отца.

— Нин, ну что ты его трясешь? Что он такого сделал?

— Вот, посмотри, что твой сын собирает по подъездам! — с торжеством сообщила Нина, выдирая из рук парня его сокровище. Правда, это оказалось не то, что она думала, но машинально Нина отдала трофей мужу. Тот удивленно осмотрел гильзу и пробормотал:

— Калибр пять сорок пять, «ПСМ», что ли? — после чего даже понюхал ее.

Вадим Никонов, офицер-десантник, только что вернулся из длительной командировки в Чечню, и в первый же день отпуска Бог послал ему как напоминание о войне свежестреляную гильзу.

Сын офицера, лишившись новой игрушки, настолько обиделся, что изо всех своих маленьких сил ударился в рев. Родители начали его утешать, и капитан ВДВ машинально положил гильзу в карман рубашки.

А наверху Валентина Павловна набирала на мобильнике номер за номером, но вовсе не милиции и «скорой». Наконец длинные гудки прекратились, и она услышала родной голос сына.

— Сынок, как ты там? — дрожащим от любви и горя голосом спросила Валентина Павловна.

— Мама, это ты?! Все хорошо, мама! Здесь все просто ништяк.

— Как ты там?

— Да все нормально — море, пляж, классные бары. Тут полно наших, с некоторыми я уже хорошо покорефанился, крутые мужики.

— Петя, сынок! Что бы ни случилось, не приезжай, пока я сама не позвоню тебе.

По лицу Стародымовой текли слезы, голос прервался.

— Что случилось, мама? — встревожился младший Стародымов.

— Запомни, что я сказала! Если тебя будет вызывать кто-то другой, не приезжай, жди моего звонка. Я тебя очень люблю.

Она отключила мобильник, вытерла слезы и, подняв трубку обычного телефона, набрала короткий номер — «Скорая»? Приезжайте. И как можно быстрей…

Когда вечером Мамонов вернулся в управление, то застал довольно неприятную и странную картину. Во дворе ГОВД стояли три синих «десятки», и, насколько мог заметить подполковник, проходя мимо дежурной части, «обезьянник» полон нещадно избитыми парнями Гусева. Да и сама атмосфера в управлении давила на подполковника, как ему казалось, какой-то неприкрытой враждебностью. Несмотря на позднее время, народу в отделении было чересчур много. Мамонов спиной чувствовал тяжелые, неприязненные взгляды подчиненных. В кабинете он в первую очередь схватился за мобильник, но, к удивлению подполковника, тот не работал — не проходил сигнал. Но зазвонил телефон на столе.

— Чего это твои мусора, совсем озверели?! Пересажали половину моих людей!

— Закричал в трубку Гусев.

— Я еще не в курсе, только пришел. Знаешь, что бургомистр застрелился?

Вадим помолчал, потом спросил:

— Чего это он?

— Совесть замучила.

— Дурак!

— Я тоже так думаю.

— Слушай, Михаил, давай вытаскивай моих парней, — настаивал Гусь. — Не хрен им там делать. Половина из них зоны не нюхала, чуть прижми и расколются.

Да и авторитет надо держать. А то что я за пахан, если не могу их с кичи вытащить.

— Ладно, попробую.

Мамонов вызвал к себе дежурного по городу и спросил:

— Товарищ капитан, что происходит в городе, почему столько задержанных?

— Все задержаны по разным поводам, но все по делу, товарищ подполковник. У троих обнаружено оружие, трое дебоширили в парке, еще трое пытались избить наш патруль.

— Что-то больно много их.

Капитан пожал плечами:

— Ребята из патрульной роты не могут простить смерть родителей Ковчугина, может быть, немного придираются.