Однако Эрни выпил свою банку еще до того, как перестало хлопать масло. Смяв ее в руке, он подмигнул мне и проговорил:

— Смотри, Дэннис, как она попадет прямо в задницу маленького бродяги.

Намека я не понял и поэтому только неопределенно улыбнулся. Он бросил банку Она ударилась об стенку, отскочила и угодила в мусорную корзину.

— Два очка, — сказал я.

— Верно, — сказал он. — Будь любезен, еще баночку.

Я подумал, что если Эрни напьется, то мне не придется возвращаться домой в Кристине, но пиво совершенно не действовало на него. Он приготовил кукурузные хлопья, пересыпал их в большое пластиковое блюдо, бросил сверху кубик маргарина, подсолил и сказал:

— Давай посмотрим телевизор в общей комнате. Ладно?

— Давай.

Я встал на костыли, зажал их под мышками и потянулся к трем банкам пива, оставшимся на столе.

— Я вернусь за ними, — сказал Эрни. — Иди, иди. Пока не переломал все снова. — Он улыбнулся мне, и в тот момент настолько был прежним Эрни Каннингеймом, что у меня защемило сердце.

Новогодняя передача была не из лучших. Пели Донни и Марси Осмонд, они обнажали гигантские белые зубы, и в их жизнерадостных улыбках было что-то акулье. Мы отвернулись от телевизора и стали разговаривать о том, как проводили время в больнице, и о том, что в это время делали мои родители и Элли. Он часто улыбался и кивал головой.

Не могу сказать, что я улыбался так же часто, хотя иногда у меня было чувство, что передо мной сидел тот самый Эрни Каннингейм, которого я так давно знал. Изредка мне начинало казаться, что это был вовсе не Эрни. У него появились привычки, каких я раньше не замечал у него, — он то и дело вертел в воздухе ключами от машины, держа их за кожаный брелок, нервно хрустел суставами пальцев и, задумавшись, покусывал ноготь на большом пальце. У него появились выражения, которых я не понимал или не знал, — такие, как реплика о заднице маленького бродяги. Наконец, выпив пять банок пива, он был все еще трезвым.

Телепередача закончилась в одиннадцать, и Эрни включил другой канал, по которому транслировали танцевальный вечер, проходивший неподалеку от Таймс-сквера. Это был не Гай Ломбарди, но нечто близкое к нему.

— Ты и в самом деле не собираешься в колледж? — спросил я.

— Не в этом году Сразу после школы мы с Кристиной поедем в Калифорнию. На Золотой Берег — Твои родители знают? Подобная идея изумила его:

— Дьявол! Конечно, нет. И ты не вздумай говорить им.

— А что ты собираешься там делать? Он пожал плечами:

— Поищу какую-нибудь работу. Буду ремонтировать автомобили. В этом деле я собаку съел. — И небрежно добавил:

— Надеюсь, смогу убедить Ли поехать со мной.

Я подавился пивом и, закашлявшись, забрызгал брюки. Эрни дважды и довольно сильно хлопнул меня по спине.

— С тобой все в порядке?

— Конечно, — выдавал я из себя. — Просто попало не в то горло. Эрни.., если ты думаешь, что она поедет с тобой, то ты живешь иллюзиями. Она готовится к поступлению в колледж. Друг, она слишком серьезно к этому относится.

Его глаза мгновенно сузились, и я понял, что сказал лишнего.

— А откуда ты так много знаешь о моей девушке? Внезапно я почувствовал себя так, как если бы оказался посреди огромного минного поля:

— Эрни, она больше ни о чем не желает говорить. Ни о чем, кроме своих вступительных экзаменах.

— Больно ты разговорчивый. Дэннис, ты ведь не хочешь становиться на моем пути? — Он пристально посмотрел на меня. — Ты ведь не будешь так поступать, да?

— Нет, — соврал я со всей искренностью, на которую был способен. — Именно этого я хотел бы меньше всего.

— так откуда ты знаешь о том, что она собирается делать?

— Иногда я вижу ее, — сказал я. — Мы говорим о тебе.

— Она говорит обо мне?

— Да, — небрежно бросил я. — Она сказала, что у вас была стычка из-за Кристины. Это был верный ход. Он расслабился.

— Просто небольшая заминка. Ерунда. Она поедет со мной. И в Калифорнии тоже есть колледжи, если ей так они нужны. Мы поженимся, Дэннис. У нас будут дети и все прочее дерьмо.

Я изо всех сил удерживал маску на своем лице.

— Она это знает? Он засмеялся.

— Пока нет. Но узнает. Довольно скоро. Я люблю ее, и мне ничего не помешает. — Смех оборвался. — Что она говорила о Кристине?

Осторожно, мина.

— Сказала, что не любит ее. По-моему.., по-моему, она немного ревнует.

И снова правильный ход. Он даже еще больше расслабился.

— Да, она и вправду немного ревновала. Но она поедет, Дэннис. Можешь не волноваться. Если еще раз увидишь ее, то скажи, что я позвоню ей. Или поговорю, когда начнутся занятия в школе.

Он хрипло засмеялся и, допив пиво, пошел в кухню за новой упаковкой. Я думал о Ли. А потом подумал об Уэлче, о Реппертоне, Трелани. Стэнтоне. Ванденберге и о Дарнелле.

Мы встретили Новый год.

Блюдо с кукурузными хлопьями давно опустело. Эрни выглядел усталым. В какой-то момент я взял себя в руки и задал вопрос, которого избегал до тех пор:

— Эрни? Как ты думаешь, что случилось с Дарнеллом?

Он быстро посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на экран телевизора, где танцевали пары, с ног до головы осыпанные блестками конфетти.

— Люди, с которыми он крутил дела, захотели, чтобы он заткнулся раньше, чем успеет слишком многое рассказать. Это я так думаю.

— Люди, на которых он работал?

— Уилл говорил, что от колумбийцев можно всего ожидать.

— Кто такие…

— Колумбийцы? — Эрни цинично усмехнулся. — Колумбийская мафия. Уилл любил говорить, что они могут убить, даже если ты просто посмотрел на их женщину не так, как нужно, — а иногда, если посмотрел так, как нужно. Может, колумбийцы с ним и расправились. Хотя он вообще не смотрел на их женщин. — Он помолчал и добавил:

— Ну, давай еще по баночке пива, и я отвезу тебя домой. Мне понравилось, как начался Новый год. Правда, Дэннис.

Его слова прозвучали вполне искренне, но у Эрни не было таких выражений, как «выпьем по баночке пива». Прежний Эрни так не говорил.

— Мне тоже понравилось, друг.

Я уже не хотел пива, но взял одну банку. Я хотел оттянуть неизбежный момент встречи с Кристиной. Днем это мне казалось необходимым шагом — самому прочувствовать атмосферу его машины.., если там была какая-нибудь особая атмосфера. Теперь моя идея казалась мне пугающей и безумной. Я чувствовал хрупкость того, что скрывал от Эрни, и больше всего боялся за Ли.

Скажи мне, Кристина, ты умеешь читать мысли?

— Послушай, — проговорил я. — Если ты хочешь, то я могу позвонить отцу. Он еще не спит.

— Не волнуйся, — сказал Эрни, — я могу пройти две мили по прямой линии.

— Я просто подумал…

— Держу пари, ты жалеешь, что не можешь нажимать на педали, как раньше.

— Ты угадал.

— Нет ничего лучше, чем сидеть за баранкой своего автомобиля, — сказал Эрни, а затем его левый глаз глумливо подмигнул мне. — Если не считать запаха гнили.

Эрни выключил телевизор. Я встал на костыли и поковылял в кухню, надеясь на то, что придут Майкл с Региной и наша поездка отложится еще на какое-то время. Меня не покидало воспоминание о том дне, когда Эрни и Лебэй ушли в дом, а я решил посидеть за рулем Кристины.

Эрни достал из холодильника еще две банки пива («На дорогу», — сказал он). Я хотел было заметить, что дорожные патрули не станут слушать его оправданий насчет новогодней ночи и встречи с другом, но потом передумал. Мы вышли на улицу.

Она сверкала под светом звезд и огней, не погашенных в доме.

Колумбийская мафия. Эрни сказал, что они расправились с Дарнеллом.

— Тебе помочь спуститься по ступенькам? — уставившись на меня, спросил Эрни.

— Не нужно, друг. Я сам справлюсь. Боком навалившись на перила, я осторожно поставил костыли на нижнюю ступеньку и стал переносить на них тяжесть своего тела. Внизу лестница была запорошена снегом, и я поскользнулся. Острая боль пронзила левую ногу, кость которой еще не совсем срослась. Эрни подхватил меня.