Теперь, когда угроза миру внутри республики была уничтожена, когда левеллеры испытали на себе силу его меча, Кромвель мог отдать свою энергию подготовке того, что давно уже его тревожило: похода в Ирландию. Еще в марте он был назначен главнокомандующим ирландской армии и одновременно — лейтенант-генералом Ирландии. Палата не поскупилась: обе должности принесли ему около тринадцати тысяч фунтов в год; с материальными трудностями было навсегда покончено.

Армия, которая должна была завоевать Ирландию, состояла из 12 тысяч человек. То, против чего солдаты так яростно восставали еще весной 47-го года, то, что привело к майским восстаниям 49-го года, теперь все же должно было свершиться. Их надо было вести в Ирландию во что бы то ни стало: только так можно унять недовольство, загасить энтузиазм, пламеневший в сердцах солдат, направить его по другому руслу. И как тогда, зловещей весной сорок седьмого, только Кромвель мог обезвредить армию — обезвредить, возглавив ее и поведя за собой, — так и сейчас ему приходилось стать во главе ирландского похода, взять на себя бремя это и вновь покорить войско своему гению.

Но такой поход должен иметь солидную опору. Довольно, прошли времена, когда солдаты чуть ли не босиком, голодные и нищие, отшагивали сотни миль, повинуясь одной великой цели: победить кавалеров, добиться свободы и справедливости. «Свобода и справедливость…» Эти понятия стали ныне такими расплывчатыми, относительными. Король мертв, кавалеры низринуты, в Англии установлена республика, великая цель вроде бы и достигнута, так чем же сейчас воодушевить войско? Настала пора подумать о прибыли: это и спокойнее и вернее. Ирландский поход должен проходить под лозунгом «обогащайтесь!» — древнейшее и надежнейшее средство.

Прекрасная мысль: солдатам мало платят? Им задерживают жалованье? Так пусть они пойдут в Ирландию, завоюют ее и получат в счет платежей сколько угодно даровой ирландской земли. Пусть они вырежут ирландцев хоть всех до одного и колонизуют богатый, плодородный остров во славу Англии и на пользу себе и своим семьям. То, что Кромвель строжайше запрещал в Англии — грабеж и мародерство, — само собой, разрешалось и поощрялось в Ирландии. Кстати, ирландскими землями можно было расплатиться и с Сити. Еще в феврале 1642 года, сразу после начала восстания, английский парламент принял билль о конфискации у ирландцев двух с половиной миллионов акров хорошей земли в обеспечение займа на подавление мятежа. Среди подписчиков этого займа стояло тогда скромное, мало кому известное имя сквайра Оливера Кромвеля, который внес пятьсот фунтов из своих сбережений. Настала пора вернуть эти деньга. Короче говоря, ирландская экспедиция сулила всем большие выгоды; а о чем еще, как не о выгоде, следовало думать теперь, когда «свобода и справедливость» завоеваны?

Имелось еще одно соображение для отправки Кромвеля в Ирландию. Очень может быть, что многие члены парламента, которые так настаивали, чтобы он принял командование, втайне надеялись тем самым удалить могущественного соперника, потенциального диктатора из Лондона. Если он увязнет в Ирландии, тем лучше: парламент сможет действовать без его контроля, без контроля армии. И кто знает? Может быть, в Англии тем временем придут к власти совсем иные люди…

К тому же роялистская опасность в Ирландии усилилась как никогда. После казни короля эта страна стала центром притяжения всех роялистских сил. Полное отделение от Англии провозгласили еще в сентябре 1643 года. Во главе английских роялистов стоял эмиссар Карла I граф Ормонд. В начале 1649 года, когда шел суд над королем, он деятельно готовил армию для высадки на английском берегу. Он подписал договор с возглавлявшей ирландское восстание Всеобщей ассоциацией объединенных католиков, и вместе они энергично отвоевывали у парламентских войск одну крепость за другой. Заодно с ними действовал вожак ольстерских католических кланов Оуэн О'Нейл, который ненавидел всех англичан как поработителей его народа. Ему помогал папский нунций. Тут же, в Ольстере, имелось значительное число шотландцев-пресвитериан; они были врагами католиков, но ненавидели также и английских «цареубийц» — индепендентов, проповедовавших религиозную терпимость.

На время все эти разнородные силы объединились против английской республики. Ими руководила ненависть — могучее, но недолговечное орудие объединения. На какое-то время она одушевила всех в Ирландии и создала единство, готовое сразиться не на жизнь, а на смерть. Чарльз, принц Уэльский, был после смерти короля Карла провозглашен законным монархом — Карлом II. В конце января из Голландии прибыли остатки роялистского флота — восемь боевых кораблей, командовал которыми принц Руперт. Парламентские отряды таяли, их теснили со всех сторон. Только Дублин, Дерри (Лондон-дерри) и Дендалк оставались в их руках; девять десятых страны перешли к роялистам.

На эту страну, на этот горящий ненавистью к парламенту и армии остров, Кромвель должен был обрушить столь тяжкий, столь могучий молот, чтобы разом сокрушить ее, раздавить, уничтожить; война должна быть быстрой и победоносной. Еще в марте он поставил непременным условием хорошее, первоклассное снабжение войск. Он уже не просил, как в начале гражданской войны, а спокойно требовал денег для экспедиции; и деньги явились без труда. В апреле Сити дает займ в 120 тысяч фунтов; в июле еще один займ: на этот раз 150 тысяч, Комитету по распродаже земель побежденных роялистов — делинквентов — предложено ускорить сбор денежных средств и предоставить значительную их часть на нужды ирландской экспедиции.

Солдат надо задобрить и обнадежить: им выплачивают полностью все жалованье. Нищие вояки вдруг становятся богатеями: им выдают кучи денег — задолженности за многие месяцы службы. Еще больше им сулят: несметные сокровища, тучные даровые земли в Ирландии. Кто устоят против таких посул, против перспектив получить наконец хорошую землю, стать богатым! Соблазн велик, настроение в войсках поднимается, и мало кто уже слушает разбитых левеллеров. Пусть они говорят, что народ Англии и Ирландии должен объединиться в борьбе против новых лендлордов. Пусть убеждает Уолвин, что дело коренных ирландцев, добивающихся свободы, — то самое дело, за которое борются и они, англичане, добиваясь свободы от угнетения и тирании. Пусть они вспоминают армейскую священную клятву, данную 5 июня 1647 года, — не расходиться, пока свободы англичан не будут обеспечены, и кричат о том, что отправка в Ирландию — нарушение этой клятвы. У солдат денежки в кармане; на душе легко; впереди — быстрый победный поход и богатство, и сытая, спокойная жизнь на тучных ирландских землях. Да здравствует лейтенант-генерал Кромвель!

И вот 11 июля происходит прощальная церемония. В Уайтхолле собрались офицеры, представители Сити, члены парламента. Три пастора торжественно испрашивают божьего благословения славному походу. С речами выступают Гоффе, Гаррисон. И Кромвель говорит речь, пересыпая ее многими текстами из Ветхого завета: они должны продемонстрировать высший смысл, божественную суть предстоящей экспедиции. И только в пять часов вечера присутствующие выходят из дворца, чтобы тронуться наконец в путь.

Мерной, тяжелой поступью подходит Кромвель к роскошной карете. Прошла пора утомительных верховых переходов: он поедет теперь с комфортом, даже с роскошью. Карета запряжена шестью фландрскими кобылицами, серыми в яблоках. Над нею полощется по ветру белое знамя — знак мирных намерений. С самого начала лицемерие отмечает своей печатью эту экспедицию. За каретой командира следует множество других карет — в них едут высшие армейские чины, и первый из них — зять Кромвеля генерал Айртон, взятый им себе в заместители. Личная гвардия главнокомандующего состоит из восьмидесяти отборных офицеров — многие из них имеют чин полковника. Члены парламента тоже садятся в кареты, они проводят Кромвеля до Брентфорда.