Женщина склонила голову и рассеянно провела рукой по коротко остриженным волосам. Такие мысли и неуважение были недостойны.

— Очисти мою душу, — прошептала она, повторяя слова, заученные наизусть, вспоминая, как они выглядели на бумаге, когда она впервые их увидела.

Эти слова были прекрасны. Они успокоили ее, как и всегда. Сестра Байола на секунду закрыла глаза, наслаждаясь предрассветной тишиной. Где-то вдалеке послышались кряхтящие «эрх-эрх», которые издавали когтеястребы. Навстречу ей поднимались запахи города. Чувствовалось, как постепенно нагревается скалобетон, сухие специи и горящее масло источают аромат, галовые деревья разворачивают свои острые листья навстречу восходящему солнцу.

Только в предрассветные часы город Хьек Алейя можно было назвать спокойным. Лишь огненно-оранжевый рассвет осветит западный горизонт, запустятся фабрики, начнут двигаться гусеничные вездеходы, гарнизоны опустеют и наполнятся вновь при смене караула.

Но пока можно было наблюдать за спящим городом, овеянным ночной прохладой, когда все трудности, невзгоды и кошмары отступали, а то и вовсе забывались.

Ее балкон находился высоко, у самой вершины Третьего шпиля собора Святой Алексии. Оттуда было хорошо наблюдать за всем городом. Глубокие карие глаза Сестры Битвы осматривали раскрывающийся внизу городской ландшафт.

Были видны узкие улочки плотно стоящих домов с черепичными крышами, которые создавали бессистемный лабиринт из свешивающихся карнизов. Ни одна магистраль в Хьек Алейе не шла по прямой. Когда сестра Байола впервые прибыла на планету, она решила, что такая организация инфраструктуры была случайностью. Только потом обнаружились тысячи суеверий, присущих людям на этой планете. Они считали, что прямая дорога привлекает духов, насылающих миражи. А на изогнутом пути им не найти пристанища.

Какими бы глупыми и, возможно, даже еретическими ни были эти верования, они так глубоко въелись в местную культуру, что все попытки их искоренить были давно заброшены. Байола знала, что де Шателен с радостью вычистила бы всю теологическую неопрятность с этой планеты: в конце концов, это же был храмовый мир. Но даже ей пришлось уступить при столкновении с вещами настолько глубоко укоренившимися и такими же вездесущими, как бесконечная красная пыль, которая вечно скапливалась под ногтями и оседала на губах.

К тому же народ Рас Шакех достаточно горячо почитал Императора. Им можно было простить некую эксцентричность, безвредную даже по мнению канониссы.

В любом случае сейчас, когда кошмар окутал планету, эти вещи перестали иметь значение. Байола протерла глаза и посмотрела на затянутый ржавой дымкой горизонт, гадая, когда же пустыня заполнится рядами марширующих солдат.

Скоро. Все стратеги говорили об этом, качая головой, после очередного анализа тактических экранов. С момента высадки экспансия врага была невероятной: иррационально быстрой и бессмысленно жестокой.

В юности, когда она только прошла посвящение в Орден Фамулус и ее отправили в космос на первые дипломатические задания, Байоле было тяжело видеть результаты работы архиврага. Она гадала, почему Император, всемогущий Владыка Человечества, допускал существование такого ужаса во вселенной. У него же должно хватить сил, чтобы уничтожить этого врага так же, как он когда-то уничтожил ересь своего величайшего сына.

Ошибочность этого суждения довольно быстро стала причиной ее наказания. Канонисса Рейх, ее первая наставница в ордене, не допускала двойных толкований.

— А чего ты хочешь, дитя? — требовательно спросила она тогда, вперив в юную послушницу колючий взгляд льдисто-синих глаз. — Раздольной жизни? Что тогда с нами будет, ты подумала?

Канонисса наклонилась к Байоле и ткнула ее в грудь бронзовым аугметическим пальцем.

— Мы разжиреем. Погрязнем в пороке. Конфликт позволяет нам оставаться сильными, крепкими, чистыми. Такими, какими мы должны быть.

В те дни Байолу было проще запугать. А Рейх производила грозное впечатление.

— Он создает Вселенную такой, какой она и должна быть. Приветствуй выпавшие на твою долю испытания, дитя. Приветствуй знание, что в пустоте таятся чудовища. Ведь без чудовищ не бывает героев.

Тогда эти слова было легко произнести и легко в них поверить. Сейчас, когда Байола наблюдала за восходом на обреченной планете, высказывание показалось пустым. Теперь запугать ее было сложнее, и она научилась думать своей головой.

Первый золотой луч пробился из-за далеких кряжей гор Джарла. Воздух почти сразу же стал горячее.

Она могла бы долго стоять на балконе и собираться с мыслями, прежде чем придет время приступить к своим ежедневным обязанностям. Когда бусина коммуникатора в ухе зажужжала, Байола наблюдала за тем, как янтарные лучи солнца озаряли горные вершины. Звонок вызвал раздражение.

«Слишком рано для вызова».

— Байола слушает, — ответила она, уходя с балкона и стряхивая с рук пыль, которая скопилась на ограде.

— Сестра-палатина, — раздалось в ухе. Это была Каллия, одна из помощниц де Шателен. — Канонисса требует вашего присутствия. Зал Галикона, через двадцать минут.

Байола улыбнулась. Как всегда, лаконично.

— Уже иду, — произнесла она. — Канонисса не сказала, с чего вдруг такая спешка?

Связь оборвалась. Каллия либо решила нагрубить, либо была чертовски занята. Второй вариант был более вероятным.

Байола вернулась обратно в келью. Помещение не могло похвастаться богатством обстановки: узкая койка без покрывала, молитвенный пикт Святой Алексии, обитый металлом сундук с одеждой и болтер, украшенный тканью с вышитыми на ней молитвами, висящий на вбитых в стену железных скобах.

Взгляд Сестры Битвы упал на оружие. Его внешний вид был уродливым и грубым. Даже несмотря на то что она оставила Орден Фамулус много лет назад и приняла путь Раненого Сердца, она так и не прониклась любовью к своему основному рабочему инструменту.

«Привыкай, — сказала она самой себе, стягивая сорочку через голову и начиная одеваться. — Он скоро тебе снова понадобится».

Когда Уве Байола появилась в Зале Галикона, там уже кипела бурная подготовительная деятельность. Это было необычно. С тех пор как начались бои, огромный церемониальный зал практически не использовался, его мраморная отделка была отдана на милость здешних условий: сухого воздуха и вездесущего песка.

Теперь же в помещении трудились сотни работников. Они полировали статуи, разворачивали длинные багровые ковровые дорожки, развешивали флаги с кровавой символикой Раненого Сердца, вышитой красной и золотой нитями.

При виде всего этого Байола почувствовала некоторое воодушевление. Она знала, кого они вызывали. Возможно, приглашенные все-таки добрались. Может, прибудет целая рота. Должно быть, это стоит увидеть. И их прибытие даже способно все изменить.

Канониссы нигде не было видно. Сестра Битвы поднималась по широкой лестнице, чувствуя, как первые струйки пота начинают скатываться по шее, пытаясь взглядом найти де Шателен в беспорядочно движущихся толпах народа.

Зал был отвратительным местом, вульгарной демонстрацией силы и потворства желаниям. Он плохо сочетался с продуваемой ветрами пустыней планеты Рас Шакех. Байола ненавидела его, как и де Шателен, и всех кто в нем работал. В отличие от белых построек, которые преобладали в городе, Зал был построен из темного с прожилками камня, который поглощал солнечный свет в течение дня, из-за чего внутри царила страшная духота.