Схолиаст торопливо прошел мимо, не осмеливаясь заглянуть внутрь. Он почувствовал сильный запах чего-то похожего на человеческий пот, но какого-то протухшего, с примесью мускуса.

Рамна почти добрался до конца помещения, когда его глаза невольно скользнули влево. Это был короткий поверхностный взгляд на то, что находилось внутри.

Он не закричал. Шок был слишком силен. Из-за паники у него скрутило живот, а к горлу подступил комок, подавив удивленный возглас, который схолиаст собирался издать.

— П-повелитель, — сумел выдавить он, несмотря ни на что и задумавшись, будет ли поклон уместным по правилам этикета, — я не…

Это были последние слова Иэна Рамны. Пучок зеленоватых молний хлестнул по нему, попав прямо в лицо, отчего череп разлетелся на куски. Безголовое тело отбросило, и оно ударилось о дальнюю стену коридора. Несколько секунд труп висел в воздухе, нанизанный на искрящие ветви эфирной энергии, дергая конечностями, пока потоки силы не иссякли. Тело Рамны сползло на пол будто ворох дымящихся одежд.

Мгновениями позже в дверном проеме, тяжело дыша, появился Бальдр. Его взгляд был стеклянным, а кожа — бледной и жирной. Тонкие струйки густой от комков слизи слюны сбегали из уголков рта. Латные перчатки светились бледным колдовским светом, отблески которого танцевали на пластинах силовой брони, словно болотные огоньки. Его доспехи потемнели и покрылись похожими на струпья, дрожащими и пульсирующими наростами. Голова и руки космодесантника безвольно болтались, челюсть отвисла.

При ходьбе он подволакивал ноги, а изо рта при каждом выдохе вырывались облачка тумана. Казалось, что воин не понимает, где находится и что делает. Он осмотрел коридор и какое-то время постоял на одном месте, после чего снова пришел в движение. Только когда он начал ковылять в том направлении, откуда пришел Рамна, наступив по неосторожности на ноги мертвеца и раздробив кости, в его желтых глазах мелькнуло что-то похожее на решимость. Желто-зеленый огонь разгорелся под опухшими веками. Нити вязкой слюны на губах задрожали.

— Терминус, — выдохнул он. Голос был сухим и тихим, как шепот блуждающих огоньков на кладбище. — Терминус Эст.

Когда Вальтир добрался до Врат Игхала, они оказались освещены заревом пожара. На бастионах и готических элементах стен плясали огненные отсветы, превращая камень в бурлящее месиво теней и отражений. Флаги по обе стороны главной арки ворот, ведущих в верхний город, были изорваны и во многих местах пробиты насквозь залпами дальнобойной артиллерии. Орудия, установленные на зубчатых парапетах, выбивали ритм залпами ответного огня, посылая снаряд за снарядом на ничейную землю городских кварталов.

Вальтир остановился у предмостного укрепления, наблюдая, как последние колонны отступающих солдат движутся по настилу и исчезают в тени ворот. Они выглядели изможденными и шли, волоча ноги и ссутулив плечи. Прошло пять часов с начала боевых действий, и с тех пор у них не было возможности отдохнуть. Только сплошная, неумолимая, жесточайшая мясорубка штурма, продолжавшаяся без конца вне зависимости от воздвигнутых на ее пути укреплений.

Космодесантник отвернулся от моста и посмотрел на путь, по которому пришел. Пространство перед ним было расчищено, чтобы дать возможность прицеливаться стрелкам на стенах. Земля уходила вниз с легким уклоном, и на ней не было никаких препятствий: просто ровный и унылый пустырь, усыпанный мусором, пылью и испещренный кратерами от взрывов.

Еще через полкилометра начинались плотные ряды уцелевших зданий нижнего города. Они уходили вниз рядами террас, спускаясь по неровным склонам горы. Все эшелоны траншей, вырытые Ольгейром, горели далеко внизу, добавляя свой отсвет к бушующему пламени от взрывов зажигательных снарядов и лазерных залпов. Первые ряды огненных барьеров уже были прорваны, в некоторых местах просто завалены зараженными телами до такой степени, что из дымящихся, обугленных трупов чумных солдат образовались мосты. Оставшиеся барьеры не смогут надолго задерживать нападающих. Враг наступал по всем фронтам, расползаясь по руинам нижнего города, словно рак по телу. Только в нескольких местах, где Сестры Битвы или Космические Волки пошли в контратаку, наступление замедлялось чуть больше, чем на несколько мгновений.

Пока Вальтир осматривал окружающие сцены разрушения, из подсвеченной огнем тьмы вышел Хафлои, ковыляя по разбитой площади. Молодой космодесантник выглядел усталым, и на его белой броне виднелись следы недавнего боя.

— Хья, щенок, — поприветствовал Вальтир боевого брата. — Ты достал череп, который не стыдно носить на поясе.

— Я не стал его трогать, — с отвращением фыркнул Хафлои. — Он вонял хуже, чем дыхание Старого Пса.

Кровавый Коготь подошел к Вальтиру, развернулся и тоже стал разглядывать открывавшийся перед ними пейзаж. Он тяжело дышал, а его движения были напряженными. Конечно, космодесантник никогда бы не признался, что он уже на пределе своих возможностей и его все еще тревожили раны, полученные в ущелье.

— Ты знаешь, что веранги от тебя хочет? — спросил мечник.

Хафлои кивнул:

— Пришла моя очередь сидеть с Бальдром, чтобы еще один рунный клинок мог принять участие в последней битве. А мне придется остаток времени проторчать в укрытии. — Он покачал головой. — Не переживай, мечник. Я знаю, что это необходимо.

Вальтир вопросительно посмотрел на него:

— И ты не собираешься сопротивляться?

— А есть смысл?

— Нет.

— Тогда в чем вопрос?

— Быстро растешь, щенок, — рассмеялся мечник. — Ты меня удивил. Скоро твои волосы станут такими же серыми, как у нас.

— Когда Хель растает, — пробормотал Хафлои, разворачиваясь, и тяжелым шагом побрел вверх по склону в сторону моста.

Он пересек его одним из последних, немного пошатываясь, но с расправленными плечами и прямой спиной. Он уже даже ходить начал как Серый Охотник.

Вальтир улыбнулся самому себе. Новая кровь пришлась кстати. Из них всех только у Хафлои еще оставалась та бессознательная самоуверенность, какая должна быть у Небесного Воина. Ольгейр сохранил значительную часть своей изначальной бравады, а Гуннлаугур при правильном настрое по-прежнему был неостановимой машиной смерти, но даже они научились укрощать свою ярость за прожитые сотни лет. Бальдр никогда до последнего задания не терял самообладания, но этот вопрос был очень спорным.

Сам Вальтир никогда не ощущал этой самоуверенности. Несмотря на всю пройденную психологическую подготовку, на все тренировки, на десятилетия успеха, он так и не смог убедить себя, что заслужил право находиться среди почитаемых воинов Своры. Его несравненное мастерство владения клинком не помогало подавить эти сомнения. Мечник знал, что задал для себя слишком высокую планку из-за собственной репутации, часто вызывая других на бой в качестве проверки. Он знал, что остальные негодуют по этому поводу, считая, что он наслаждается их унижением и доказательством своего превосходства.

Это была ошибка. Все дуэли и испытания были скорее вынужденной мерой, чем истинной потребностью. Он даже начал задумываться о том, не хочется ли ему наконец потерпеть поражение, всего раз, чтобы посмотреть на свое отражение в зеркале и понять, что его предел уже был достигнут.

В этом заключалась странная ирония успеха. Он не помогал опровергнуть навязчивую, постоянно возвращающуюся мысль, которая крутилась в его голове с тех пор, когда он еще был Кровавым Когтем: что он дефектный, на самом деле он далеко не так хорош, как выглядит со стороны, и что однажды это станет очевидным. И в этот день, действительно важный день, он подведет свою стаю.

Вальтир, как и все его братья, обладал иммунитетом к страху в битве, но от этой тревоги он никогда не мог избавиться. Независимо от того, насколько упорно он тренировался, насколько смертоносным становился в тренировочных клетках, тихий голос в его голове никогда полностью не умолкал.

«Хорошо, что нам постоянно приходится воевать, — мрачно подумал он, наблюдая за тем, как горит нижний город. — Так мы проводим меньше времени наедине с собой».