Когда Кровь-Камень появился вдали, Шэнноу подозвал ее к себе.

«Я должен подойти к нему поближе, – сказал он. – Мне нужна твоя помощь».

«Я твоего веса не выдержу. Пусть тебя поведет Сэм!»

«Нет, это должна быть ты».

Из дома к ним вышел Сэм. Он положил руку на плечо Амазиги, наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Что я натворила, Сэм? – пробормотала она.

– Ты сделала то, что должна была сделать, – ответил он с убеждением.

Рука об руку они направились в луга. Бет осталась стоять, глядя на вершину холма. Вскоре к ней из дома вышла Зера Уилер с детьми.

– В жизни ничего похожего не видела! – сказала Зера. – Раз! И нет их.

– И нет их, – повторила Бет, борясь с безысходной тоской. Она вспомнила Шэнноу таким, каким впервые его увидела более двух десятилетий назад. Суровый одинокий человек, упорно ищущий город, зная, что город этот не существует и не может существовать. «Я любила тебя тогда, – подумала она. – Так сильно, как уже никогда потом не могла тебя любить».

– Плохой человек ушел? – внезапно спросила Эстер.

– Да, деточка, – ответила Зера.

– А он вернется?

– Навряд ли.

– А что будет с нами? Со мной и Осом? Зера засмеялась.

– Останетесь у старой Зеры. Страшное наказание, а? Придется делать всякую домашнюю работу, мыть, убирать. Думается, вы быстро сбежите с такой каторги.

– Я от тебя не убегу, Зера, – обещала Эстер, и ее лицо вдруг стало очень серьезным. – Никогда-никогда!

– И я тоже, – сказал Ос, достал из кармана пистолетик и протянул его Зере. – Пусть он лучше хранится у вас, фрей, – объяснил он. – Я больше не хочу ни в кого стрелять.

Зера взяла пистолет и улыбнулась.

– Пойдемте-ка перекусим, – сказала она.

Бет осталась одна. Ее сын погиб. Клем погиб. Шэнноу исчез. Зачем все это? Ради чего?

Слева Пэдлок Уилер разговаривал со своими людьми и с Нестором Гаррити среди них. Возле стояла Исида. Бет увидела, как Мередит взял ее руку и поднес к губам.

Юная любовь…

Господи, зачем все это?

К ней подошел Тоуб Харрис.

– Простите, что беспокою вас, фрей, – сказал он, – но младенчик плачет, а остатки молока прокисли. Не говоря уже о том, что он всю комнату засмердел, попросту выражаясь.

– А ты никогда младенцев не перепеленывал, Тоуб?

– Не-а. Хотите, чтобы я научился? Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась в ответ на его заразительную ухмылку.

– Может, мне следует тебя обучить.

– Буду рад, Бет.

Он впервые назвал ее по имени, и Бет поняла, что ей это приятно. Повернувшись, чтобы войти в дом, она увидела, что Амазига и Сэм спускаются с холма. Чернокожая женщина стремительно подошла к ней.

– Я была несправедлива к Шэнноу, – сказала она виноватым голосом. – Перед тем, как попросить меня вывести его из дома, он дал Сэму вот это.

Она достала из кармана клочок бумаги и протянула его Бет. На нем было нацарапано одно-единственное слово:

«Троица».

– Что это значит? – спросила Бет.

И Амазига объяснила.

Гроза уносилась за горы, зигзаги молний пронизывали небо над дальними вершинами. Ливень прекратился, но от пустыни веяло сыростью и прохладой. Едва угас фиолетовый свет, Шэнноу упал ничком, Саренто ухватил его и притянул к себе.

– Если ты меня надул… – начал он, но тут же чуть не потерял сознание от сокрушающе сильного запаха. Миллионы их! Сотни миллионов! Саренто отпустил Шэнноу и начал вращаться на каблуках. Пьянящий аромат всех этих душ был настолько благоуханным, что почти утолил его голод.

– Где мы? – спросил он.

Шэнноу привалился к камню и оглядел озаряемую зарницами пустыню. Небо на востоке светлело.

– В Нью-Мексико, – ответил он.

Саренто оставил старика, поднялся на пологий пригорок и обвел пустыню внимательным взглядом. Слева он увидел ажурную металлическую башню вроде нефтяной вышки, а под ней небольшую палатку. Полотнища незашнурованной двери хлопали на ветру.

Двадцатый век! Его мечта. Тут он сможет питаться всю вечность.

Саренто захохотал и тут увидел Шэнноу. Старик доковылял до него и стоял, уставившись на башню.

– Мы далековато от ближайшего населенного пункта, – сказал Саренто, – но у меня сколько угодно времени, чтобы отыскать его. Ну, Шэнноу, каково ощущать, что ты обрек моей власти целую планету?

– Сегодня я стал смертью, – сказал старик, устало повернулся и начал спускаться с пригорка.

Саренто впивал его отчаяние, но оно только усилило ощущение радости. Небо прояснялось, занималась заря.

Он снова посмотрел на ажурную башню и прикинул, что высотой она около ста футов. У ее подножия было что-то нагромождено, но Саренто не удалось рассмотреть, что именно. «Да какая разница?» – подумал он. Наибольшее скопление людей находилось к северу.

«Пойду туда», – решил он. И тут ему вспомнились слова Шэнноу, словно будившие что-то в его памяти.

«Сегодня я стал смертью».

Цитата из какой-то древней книги. Он нащупывал нужное воспоминание. А, да… «Бхагават-гита». «Я стал смертью, сокрушителем миров». Как уместно!

И еще что-то, но он не вспомнил и опустился на камень в ожидании рассвета, упиваясь своей новообретенной свободой. Верх ажурной башни был занят металлическим цилиндром величиной в сарай. Цилиндр заблестел в лучах восходящего солнца, и свет озарил всю башню. Теперь Саренто разглядел, что громоздилось внизу.

Матрасы! Десятки матрасов! Он улыбнулся и покачал головой. Кто-то уложил матрасы в двадцать пять слоев под башней. Что за нелепость!

Но цитата неотвязно преследовала его.

Сегодня я стал смертью.

И тут в его памяти словно вспыхнула молния: он все понял. А с пониманием на него нахлынула парализующая паника. Теперь он точно знал, где находится. И когда.

Ракетный испытательный полигон Аламагордо в Нью-Мексико, в 180 милях от Лос-Аламоса. Теперь, когда он вспомнил это, в его память хлынули и остальные факты. Матрасы были подстелены, когда атомную бомбу поднимали на канатах на место из опасения, что она сорвется и взрыв произойдет преждевременно.

Резко обернувшись, он поискал взглядом старика. Старик бесследно исчез. Саренто побежал, а в его памяти возникали все новые и новые факты.

Плутониевая бомба обеспечила взрыв, по мощности равный двадцати тысячам тонн тринитротолуола. Взрыв атомной бомбы высвобождает гигантское количество тепловой энергии, в самой бомбе температура достигает нескольких миллионов градусов, и возникает огненный шар.

Саренто мчался на крыльях ужаса.

Порожденные взрывом конвекционные потоки всасывают пыль и тому подобное в огненный шар, и образуется типичное грибовидное облако. Взрыв, кроме того, вызывает ударную волну, которая распространяется концентрически на несколько миль, обрушивая на своем пути все строения. Происходит испускание огромного количества нейтронов и гамма-лучей, и проникающая радиация поражает в радиусе воздействия взрыва все живое.

«Я не могу умереть! Я не могу умереть!»

Он находился в 127 ярдах от башни в 5 час. 30 мин. утра 16 июля 1945 года. Секунду спустя башня испарилась. На сотни ярдов вокруг нулевой точки, которой Оппенгеймер дал название «Троица», песок пустыни оплавился в стекло. Порожденный взрывом шар раскаленного воздуха быстро поднялся на высоту в 35 тысяч футов.

В нескольких милях оттуда Дж. Роберт Оппенгеймер наблюдал, как образуется грибообразное облако. Вокруг все ликовали.

– Сегодня я стал смертью, – сказал он.